— Да, мой правитель.
— Говори!
— Что мой правитель? Что я должен говорить?
— Что произошло? Из-за чего мой сын пропал? Куда он мог деться?
— Я могу лишь догадываться, мой правитель, вот все, что я знаю, — и Глонк поведал Карсту о событиях последних дней и о разговоре двухлетней давности. — Ферл сказал, что принц взял лошадь, снаряжение и заявил, что едет на охоту. Ферл не смел остановить его, — закончил Глонк.
Вопреки ожиданиям Глонка, гнев правителя не испепелил его на месте. Карст посерел и ссутулился, железные черты его лица потеряли жесткость и четкость линий, в глазах появился неприкрытый страх. Таким никто и никогда не видел железного правителя:
— Его нужно вернуть… остановить, — пошептал он охрипшим голосом, в котором не было прежней уверенности и металла.
Карси карабкался в гору.
Перелески и холмы у подножия хребта кончились, и теперь шла голая скала. Лошадь пришлось оставить внизу, и только Шторм составлял теперь компанию принцу. Карси шел вперед, он знал чего он хочет. Он знал, что движет его вперед.
Чем выше он поднимался, тем становилось труднее. Он останавливался, передыхал и снова лез вверх. Принц никогда не делал ничего подобного и от того двигался он медленно и неумело. Ночь застигла его уже у самой вершины, он поел и лег спать в обнимку с медведем.
На утро Шторма рядом не оказалось.
Напрасно он орал и звал медведя, Шторм не откликнулся. Принц был в смятении.
— Што-о-орм! — гаркнул Карси в последний раз.
— Што-о-о… Што-о… О-о-о… — насмешливо откликнулось эхо и, передразнивая его голос, понеслось над скалами, исчезло вдали.
— Даже ты меня покинул, — всхлипнул Карси. — Никому я не нужен! крикнул он.
— Нужен… ужен… жен… — откликнулось эхо.
Карси заорал от тоски одиночества и ярости, и эхо заорало на него в ответ. Принц разозлился, он ругал эхо всеми мыслимыми и немыслимыми бранными словами, которые только пришли на ум, но чтобы он не крикнул, тут же возвращалось к нему. Наконец он охрип и обессилил. Наступила тишина, эхо тоже сделало передышку.
Карси сидел на коленях и смотрел в никуда. Так продолжалось с полчаса, потом принц поднялся и побрел дальше. Вершина приближалась. Он видел синее небо и вершину скалы.
Еще немного, и он увидит, что там дальше. Еще несколько усилий и он окажется на вершине. Ему оставалось сделать еще одно движение, но тут его охватила паника. А вдруг там ничего нет? Нет, смерти он не боялся, он боялся не увидеть того, чего ожидал, чего ему так хотелось. Его трясло, почему-то стало холодно, но не снаружи, а внутри.
Наконец он решился. Он оглянулся назад, на долину посмотрел на маленьки-маленький город, замок Карст, потом развернулся, опустил глаза и ступил на вершину. Еще какое-то время он колебался, а затем боязливо поднял взгляд.
Он увидел такое же синее небо, такие же скалы, резко уносящиеся вниз, а у их подножия такие же перелески, как и в его долине… У него перехватило дыхание и он замер. Там под небом, за скалами и перелесками пестрело всеми цветами радуги поле.
Никогда он не видел такой красоты. Горло перехватило, на глаза навернулись слезы, хотелось плакать и смеяться, и не было слов, чтобы описать то, что он чувствовал. Он стоял и смотрел, любовался. Он стоял долго, он потерял чувство времени, он вообще перестал ощущать что-либо. Все, абсолютно все теряло свой вес, свой смысл перед этой красотой.
Сзади раздался шум и вырвал его из моря доселе невиданных чувств. Карси обернулся, вдалеке показались люди.
Они шли из долины, они не хотели того, о чем он мечтал. Он хотел этого для них, а они не хотели этого ни для себя, ни для него. Они не понимали и боялись его. Они приближались. Принц увидел своего отца и Глонка.
Он снова посмотрел на то, что лежало за пределами его мирка. Он смотрел на Мир, он не успел его даже пощупать, он только увидел его. Но он знал, что у него отнимут и это.
Преследователи тоже видели его:
— Карст, — гремел голос правителя. — сын, немедленно остановись.
— Карси, — вторил ему Глонк. — Мальчик мой, не делай этого.
Карси не мог повиноваться, теперь не мог.
— Стойте, — крикнул он. — не подходите ко мне, не надо.
Но он продолжал стоять, как вкопанный, а они приближались к нему. Они были уже совсем рядом: Глонк, его отец и еще два десятка крепких мужиков. За их спинами мелькнуло какое-то движение.
— Шторм! — крикнул Карси. — Шторм, останови их.
Медведь, несмотря на свою кажущуюся неуклюжесть, быстро мчался на его преследователей. Паралич отпустил принца, и он развернулся и побежал под гору, туда, куда его так тянуло.
Медведь пролетел пространство, отделявшее его от людей и, прежде чем кто-то успел что-либо сообразить, бросился на Карста. Карст развернулся, споткнулся и упал.
Медвежья туша накрыла его с головой, он ощутил тяжесть, голова попала во что-то влажное. «Мокрая шапка», — пронеслась шальная мысль.
«Шапка» выпустила зубы, и голову правителя пронзила боль. Он закричал, и крик вырвался из него тогда, когда он уже был мертв.
Слуги, наконец, опомнились, два десятка сабель обрушилось на тело Шторма. Крепкие руки ритмично заработали и в мгновенье ока превратили живое существо в груду мяса.
Карси не видел этого, он сломя голову несся вниз по склону. Он только услышал крики, нечеловеческий вопль, рев, потом все стихло.
Он добрался до поля только к утру. Он вломился в него с диким восторгом. Море цветов приняло его в свои объятия, обхватило, окутало, опьянило внеземным ароматом. Он нырял в цветы, он кувыркался в них, он смеялся и по щекам его текли слезы, он бежал через поле до тех пор, пока ноги не подкосились, пока он не упал. А потом он лежал и вдыхал полной грудью аромат луга, аромат цветов и трав.
Он поднялся, солнце скатилось вниз и медленно скрывалось за скалами, будто опускалось в его долину. Он пошел назад, зная, что еще вернется сюда, вернется со своим народом.
Только как их убедить? Он остановился, огляделся по сторонам. Цветы вокруг него были все разные, и каждый был восхитителен по-своему. Он протянул руку и сорвал один. Цветок был маленький, с изящно вырезанными лепестками и ослепительно голубой, как небо. Он прижал цветок к груди, замер. Чувства захлестнули его с головой, он захлебнулся, упал на колени и начал рвать цветы.
— Глонк, он возвращается!
Глонк вздрогнул, поднялся, посмотрел недобро на красное зарево заката, на очертания скал.
— Взять его, — голос Глонка звучал хрипло и устало.
Он снова сел, слившись со скалой. Через пятнадцать минут к нему подошла толпа слуг Карста, среди них мелькнуло бледное лицо принца.
— Собирайтесь, мы возвращаемся, — буркнул Глонк. — и оставьте нас наедине.
Толпа рассеялась, они остались вдвоем.
Оба молчали.
— Развяжи мне руки, — попросил, наконец, принц. — Я не убегу.
Глонк поднялся и молча выполнил просьбу.
Карси откинул веревку в сторону, потер запястья.
— Где отец?
— Его больше нет. Шторм… — Глонк запнулся. — В общем, Шторма тоже больше нет.
Карси, нет теперь уже Карст, молчал.
— Чего ты добился, мой правитель?
— Вот чего, — Карси вытащил из-за пазухи помятый букет и протянул его Глонку. Глонк вытаращился на цветы, потянул к ним руку, потом отдернул ее.
— Возьми, — в голосе Карси прозвучали металлические нотки, и Глонк повиновался. Он взял букет, пробежал по нему взглядом и сунул его под плащ.
— Эй, мы возвращаемся, — крикнул Глонк.
— Идем, правитель. Правитель, который не будет править.
Заскрежетал засов в двери подвала замка Карст. Карси поднял голову, посмотрел на дверь. Дверь распахнулась, впуская Глонка, и снова закрылась.
— Здравствуй, Глонк.
— Что ты наделал, правитель? — Глонк смотрел на Карси, и голос его дрожал.
— Нарушил завет Карста Великого, как вы его трактуете, только и всего.
— Нет не только, ты повинен в смерти твоего отца, нашего правителя. Старейшины города собрались и постановили, что ты должен умереть.
— Кто будет править вами в этом случае? — безразлично спросил Карси.
— Сын Бержетты, она беременна.
— Мой внебрачный сын?
— Или брат, трудно сказать, ведь твой отец… — Глонк всхлипнул. — Зачем ты это сделал?
— Боюсь, что этого никто не сможет понять. Я хотел счастья для вас, я хотел движения, а не застоя, я хотел жизни.
— Ты хотел стать вторым Карстом Великим, а стал Карстом последним, Карстом проклятым. Я не могу больше говорить с тобой, правитель, которому не суждено править.
Глонк поднялся и пошел к двери.
— Прощай, Карси, — прошептал он, не оборачиваясь.
На следующее утро Карст сто семьдесят пятый был казнен.
Фамильное кладбище Карстов располагалось за городом и состояло из ста семидесяти пяти могил. У стосемьдесят пятой могилы сидел седой сгорбленный старик. Старик приходил сюда вот уже сорок лет, с тех самых пор, как был казнен Карст сто семьдесят пятый.
— Смотри, что я тебе принес, Карси, — старик положил на могилу букет. Букет этот засох, цветы потеряли краски, покоричневели и грозили рассыпаться от малейшего прикосновения. Старик бережно опустил букет, осторожно убрал руку и улыбнулся.
— Ты помнишь, сынок? Я знаю, ты все помнишь. Кстати, твоя мечта осуществилась. В долину пришли перемены.
У Бержетты родился сын, но она назвала его не Карстом, а Лерном. Ты был последним Карстом, правитель. Теперь в долине все иначе. Город переименовали в Лернбург, правят Лерны. Лерн назвал своего сына Лерном первым и завещал каждому своему потомку родить сына и назвать его Лерном. Пока у нас есть только Лерн первый, но через несколько месяцев родится Лерн второй. Лерны живут в замке своих предков, в твоем замке, только теперь он носит название «замок Лерн». Видишь, мой мальчик, все меняется. В мир пришли перемены, ты ведь этого хотел?
Вопрос повис в воздухе, Глонк в бессильном отчаянии поднял голову к холодному синему небу:
— Ты этого хотел, правда? Этого? Ответь, — голос старика дрожит, ему нужен ответ, но Карси не отвечает. Он не может ответить.