— И что? Они сразу выздоровели, испугавшись царского гнева? Какой дурак, прости меня господи.
Благодаря княгине Дашковой и ее нынешнему любовнику Панину Екатерина была в курсе того, что происходило в кабинете ее мужа. Знала она о том, что ближайшие советники убеждали не покидать не то, что империю, — столицу. Знала, что ее имя неизменно фигурирует в списках заговорщиков. Знала, что ее не очень умный и слишком навязчивый муж отказался последовать совету Фридриха II. В секретном письме тот настойчиво уговаривал русского императора срочно короноваться в Москве: "Русские очень привязаны к традициям и не будут уважать царя, еще не освященного церковью. Подумайте об этом, мой друг. Осторожный монарх никогда не начинает войну, не обеспечив себе крепкий тыл".
Но вряд ли Петра можно считать осторожным монархом, наблюдая за тамошними сборами.
— Ваше величество, — верная Прасковья Брюс выглядела встревоженной. — Только что поступил приказ от императора.
Екатерина вздрогнула, ожидая подвоха. Взяла бумагу, развернула.
— Что? — несколько встревоженных голосов вернули ей уверенности.
— Он повелевает мне покинуть Санкт-Петербург и поселиться в Петергофе.
— Это ловушка! — уверенно сказал Орлов. — Он собирается заманить тебя туда, а после отправить в Шлисельбургскую крепость, как и обещал до этого.
— Екатерина Алексеева, нельзя ехать, — миниатюрная Дашкова умоляюще прижала кулачки к впалой груди.
— Екатерина…м-м, ваше величество, — Панин сделал шаг вперед, словно хотел защитить ее. — С формальной точки зрения вы обязаны подчиниться воле императора…
— Никита! — возмущенно прервала его Дашкова.
— Подожди, я еще не договорил, — мягко укорил Панин. — Но с точки зрения здравого смысла и вашей безопасности, ехать туда нельзя. Ни в коем случае. Может, передать императору, что вы больны и в данный момент не можете отправиться в путь?
Екатерина снова выглянула в окно. И встретилась взглядом с Петром. В его глазах она увидела торжество и злорадство. В душе вспыхнул утихнувший было гнев:
— Нет, господа. Было бы преступлением оставаться именно здесь. Прасковья! Прикажи укладывать вещи. Мы едем немедленно. Никита Иванович, вам я доверяю самое дорогое — наследника. Позаботьтесь о нем.
Однако быстрого отъезда не получилось. Слишком много дел требовали вмешательства Екатерины. В Петергоф она приехала только 19 июня. Во дворце, казалось, ее ждали. Но императрица не пробыла там и минуты: инстинктивно она почувствовала там опасность и поспешила укрыться в небольшом павильоне "Монплезир" у самого берега Финского залива. Павильон устраивал императрицу по многим причинам: во-первых, он был скрыт от посторонних глаз, следовательно, подобраться к нему незамеченным не представлялось возможным. Во-вторых, здесь она беспрепятственно могла принимать своих друзей. В-третьих, в высоких зарослях осоки и камыша наготове находилась удобная лодка, на которой можно было сбежать в случае крайней опасности.
Оставалось ждать, какой следующий шаг сделает Петр. При мысли о муже обычно сдержанная Екатерина начинала нервничать. Она так и не смогла узнать его до конца, следовательно, имела полное право опасаться его непредсказуемости. В "Монплезире" она провела три дня и три ночи. Все это время почти не спала, ничего не ела и пила лишь воду. Рядом находилась бессменная Прасковья Брюс. Орлов не показывался, до хрипоты уговаривая гвардейцев перейти на сторону молодой императрицы. Никита Панин сторожил в Петербурге наследника. Дашкова в свою очередь опекала сестрицу, надеясь с ее помощью вызнать намерения императора. И только Екатерина пребывала в нервном бездействии.
Прошла неделя без известий. 27 июня императрице с нарочным передали письмо от венценосного супруга. По счастливому стечению обстоятельств в этот день в домике собрались все ее друзья. Екатерина прочитала про себя письмо, скомкала и ненавидяще произнесла:
— Его величество и мой дорогой супруг спешит поставить меня в известность о скором своем визите. Он приедет в Петергоф с тем, чтобы вместе со мной отпраздновать свои именины. А я должна быть готова его принять.
В комнате воцарилась тишина. Слышалась только трель соловья за распахнутыми окнами. Воздух был наполнен свежестью и запахом летнего дождя.
— В лучше случае он решится тебя оскорбить, — озлился Орлов. — В худшем — прикажет арестовать. И почему-то мне кажется, что на этот раз нас ждет худший вариант развития событий.
— Значит, пришла пора, — княгиня Дашкова выглядела одновременно испуганной и воодушевленной.
— Пора, ваше величество! — Васька Шкурин проводил в комнату офицера, в котором с трудом узнали Алексея Орлова. Сапоги залеплены грязью, одежда порвана, глаза безумные, лицо в застывших потеках крови. — Сегодня арестовали Пассека.
— За что? — вскочил Григорий. — Сам-то ты в порядке?
— Сам в порядке, — Алексей жадно хлебал воду из кувшина. — Мы сидели в кабаке, вместе с другими офицерами. Говорили о том, чтобы на трон возвести императрицу. Потом к столу подошли трое. Стали оскорблять. Выхватили шпаги. Пассек не сдержался. Во-первых, был пьян, а во-вторых, очень уж ему по нраву Екатерина Алексеевна. — Алексей с обожанием взглянул на бледное лицо Екатерины. — Он за нее на все готов. А уж когда речь зашла об императоре, позволил себе высказаться от души. Полный петровский загиб воспроизвел. Даже я от него такого не ожидал.
— Дальше, — коротко приказала Екатерина.
— Дальше нас попытались арестовать. Я отбивался.
— Отбился? — съязвил Григорий, разглядывая еще один глубокий шрам на щеке брата.
— Отбился, Гриша, — столь же иронически ответил Алексей. — В любом случае ждать больше нельзя. Пассека будут допрашивать. Под пытками может сломаться.
— Теперь понятно, по какому поводу столь любезное письмецо от государя пожаловало, — тонкие пальцы Дашковой теребили шелковый платок. — То-то Лизка сегодня в ударе была, намекала, что вскорости мы ее в короне увидим. Когда, говорите, драка была? — Обратилась она к Алексею.
— Часа четыре назад.
— Сходится. Значит, знали уже об аресте, а то и заранее его подготовили.
— Точно, — кивнул младший Орлов. — Я абсолютно уверен в том, что нас сознательно эпатировали. Им было неважно, кого брать — меня. Пассека или еще кого-то. Главное — скандал.
— Жаль, — Все невольно залюбовались Екатериной, стоявшей посреди комнаты. Длинные черные волосы разметались по спине. Роскошная грудь волновалась под тонким платьем. На бледных щеках выступил лихорадочный румянец. Голубые глаза казались почти черными: так меняется небо в преддверии грозы. — Скандала они не получат. Нет у нас скандала. Зато есть почти готовый переворот. Гриша, срочно отправляй кого-нибудь из братьев к Разумовскому. Тот знает, как действовать.
— Федьку пошлю, — решил Орлов. — Он хоть и зеленый совсем, но башковитый и быстрый.
Его сапоги загрохотали по дорогому полу.
— Вася, — Екатерина подошла к верному Шкурину, устроившемуся в дверях. — Выставляй дозор на дороге. Приказываю стрелять в любого, кто не знает пароля.
Шкурин кивнул и только в дверях сообразил:
— А какой пароль, матушка?
— Али не догадался? — расхохоталась вдруг Екатерина. — Подумай, милый. Хорошо подумай. Что ж ты так растерялся? Ладно, не буду мучить. Пароль — ИМПЕРАТРИЦА.
На лице Васьки появилась смущенная улыбка:
— Матушка…
— Иди, не теряй времени. После присягать будешь, — Екатерина легонько подтолкнула его к дверям.
— А нам что делать? — одновременно спросили Дашкова и Брюс.
— А нам, бабоньки, придется ждать. Пусть мужики пока почву подготовят, тогда и выступим. Для чего-то они нужны ведь, мужики-то, как не для того, чтобы условия нам создавать?! Впрочем, пока Паша, можешь платье парадное мое убрать. Достань мужской костюм. Чует сердце, что он мне вскоре понадобиться.
***
Той же ночью младший брат Григория Орлова, Федор, добрался до дома гетмана Украины Кирилла Разумовского. Забился в двери, не обращая внимания на окрики прислуги и ушат холодной воды. К счастью, Разумовский спал чутко. Приглядевшись, узнал Орлова и велел пропустить.
— Воды, — прохрипел Федор. И не спрашивая разрешения, тут же схватил кувшин для умывания. Бульк-бульк… По запыленному подбородку стекали капли воды.
— Может, вина? — гостеприимно предложил Разумовский, соображая, что значит этот странный ночной визит.
— Теперь, можно и вина, — согласился Федор, рухнув в кресло. — Вы собирайтесь, собирайтесь Кирилл Григорьевич. Времени мало.
Тот ничего не ответил, а только подхватил ворох одежды и ушел за ширму. Федор скинул сапоги, разминая занемевшие пальцы и, прихлебывая вино, стал делиться подробностями.
— Значит, вот оно как все повернулось, — Не прошло и пяти минут, как гетман был уже полностью готов. Позвонил в колокольчик, призывая слугу. — Лошадей! Быстро! Признаться, не ожидал я от императора подобной прыти. Думал, что тот будет тянуть ровно столько, сколько нужно.
— Может, и тянул бы, — отозвался Федор, снова натягивая ненавистные сапоги. — Да только уж больное его полюбовнице не терпится корону на себя примерить при живой-то жене.
— Тут она просчиталась, — пробурчал сквозь зубы Разумовский, тайно обожавший молодую императрицу. Пока мы живы, никто не причинит вреда Екатерине Алексеевне.
— Угу, — Орлов топтался у входа. — Что дальше делать будем, Кирилл Григорьевич!
Разумовский довольно осклабился:
— Есть одна идея, должна сработать. Поехали!
***
Неугомонная княгиня Дашкова не выдержала тягостного ожидания и уехала незадолго до полуночи, к Панину, оставив молодую императрицу на попечение Прасковье Брюс. Слуги давно спали, утомленные переживаниями и страхами за свое будущее, а к Екатерине сон так и не шел. За окном вновь припустил частый дождь. Она открыла тяжелую раму и забралась на широкий подоконник, подставив ладонь под струи воды.
До сих пор не верилось, что вскоре все должно решиться. Либо в ее пользу, либо в его — Петрушину. Думала ли тетушка, когда давала согласие на их брак, что судьба примет столь странное решение в отношении этого союза?! Вряд ли.