Я сам не заметил, как стал напевать:
Эх, дороги,
Пыль да туман,
Холода, тревоги
Да степной бурьян…
Конечно, не все в этой песне было применимо к нашей теперешней ситуации. Холодов особо не наблюдалось (хотя, конечно, тогда, у Ыпона, жарко ну уж никак не было). Выстрел если и грянет, то из моего оружия, и моего дружка он жизни не лишит. А земля пока еще была очень даже своя; по чужой земле мы, даст Бог, пойдем, но будет это нескоро. Следующим пунктом программы будет высадка в Сицилии, но запад этого острова тоже исторически наша, пуническая земля. То же и о планируемой в более далеком будущем высадке в Испании. И только когда наши люди будут маршировать по Италии, земля станет однозначно чужой. А то, что это рано или поздно придется сделать, было ясно. Но скорее поздно, чем рано.
А вот это было как раз в тему:
И бескрайними путями,
Лесами, полями,
Все глядят вослед за нами
Родные глаза…
Да, мне Мариам теперь родная, а скоро появятся и три других пары родных глаз. Не то чтобы мне этого так уж хотелось, но что поделаешь – ежики плакали, кололись, но продолжали есть кактус…
Край сосновый,
Солнце встает,
У крыльца родного
Мать сыночка ждет…
Далеко моя мама, в другом времени, да и Москва ни разу не сосновый край, но все же, все же…
Я и не заметил, как глаза мои увлажнились, и продолжил:
Снег ли, ветер
Вспомним, друзья…
Нам дороги эти
Позабыть нельзя…
– Что с тобой, друг? Что тебя так расстроило? И о чем эта песня? – спросил Хаспар.
Я перевел ему некоторые куплеты. Он задумался.
– Ты прав, мой брат. Конечно, снега у нас нет. Но тем не менее действительно так – нам дороги эти позабыть никак нельзя.
Глава 7Последний бой
Мы в очередной раз ехали вверх по главной улице, по сторонам которой вновь стояли толпы, радостно нас приветствуя. Сводный отряд «шетурмим», «пехотим» и «каазаким», собранный из особо отличившихся воинов каждого подразделения, нес штандарты своих частей, которые по моему приказу были изготовлены в бухте еще перед началом похода. У казаков это были изображения крылатых коней вроде пегасов, у пехоты – леопарды, а у штурмовых частей – львы. Над каждым был шеврон с порядковым номером отряда, а над ним – стилизованное изображение месяца и солнца[51].
Новым в нашем триумфальном шествии были нумидийцы, одетые в шкуры, с пиками и своими штандартами, тоже изображавшими львов. Не всем зрителям нравилось их лицезреть – слишком для многих наши новые старые союзники были предателями и врагами, – и пару раз кто-то пытался бросить в них то гнилым овощем, а то и камнем, но каждый раз «каазаким» успевали оперативно пресечь подобные поползновения. А из врагов на сей раз вели лишь консулов и других высших офицеров – мне показалось, что этого будет достаточно.
У ворот Бырсата по моей просьбе соорудили сцену, взобравшись на которую я объявил:
– Дорогие граждане сего великого города! Спешу сообщить вам радостную весть. Наши войска, ведомые Хаспаром из рода Баркат, и наш флот под командованием Адхербала из того же великого рода полностью очистили Фаракат от римлян.
Я подождал, пока смолкнут крики, и продолжил:
– Неоценимую помощь при этом оказал нам нумидийский царь Массинисса и его люди. И большая часть тех, кто погиб и был ранен в Ытикате – именно нумидийцы. Да, Массинисса некогда перешел на сторону врага у Замы. И да, в последнее время Нумидия была врагом Карт-Хадашта. Это действительно так. Но когда на наши земли пришли римляне, Массинисса отказался их поддержать и вместо этого сам предложил нам союз, причем не только в военное, но и в мирное время.
– Ты так говоришь только потому, что собираешься жениться на его дочери, – раздался насмешливый голос из толпы, и несколько других голосов начали что-то кричать.
Чего-то подобного я ожидал, но опасался, что фронда будет намного более многочисленной.
– Я так говорю потому, что без нумидийцев мы бы до сих пор осаждали Ытикат и потеряли бы не десятки воинов, а многие сотни и тысячи. И потому, что теперь, согласно брачному договору, Ыпон-на-Убе и другие наши города на побережье, некогда переданные римлянами нумидийцам, будут возвращены Карт-Хадашту. При условии, что нумидийцы смогут пользоваться портами этих городов и жители их получат те же права, что и граждане Карт-Хадашта.
Крики было утихли, но при этих словах начался ропот, и я чуть повысил голос, чтобы меня слышали:
– Царь Массинисса готов был передать мне эти города на мое усмотрение без всяких условий. И это требование не царя Массиниссы, а мое. Да, по крови я не ханаани, – я воспользовался самоназванием пунов, – но я стал одним из вас и членом рода Бодонов и хочу, чтобы Карт-Хадашт вновь стал столицей великой державы. Вот только в ней не должно быть граждан второго сорта. Я бы даже хотел, чтобы ытикатцы также получили те же права – понятно, за исключением предателей. Впрочем, предатели были и у нас, в Карт-Хадаште, и с ними я также предлагаю поступить по всей строгости.
Ропот, как мне показалось, несколько утих, и я продолжил:
– Но необходимо, чтобы любой карт-хадаштец имел те же права и возможности в Ытикате, Ыпоне-Сидони или Ыпоне-на-Убе. Только так мы станем не нагромождением городов, а великой семьей. В которую позднее, как мне кажется, вернутся и Мотуа в Сицилии, и Карт-Хадашт испанский, и другие основанные нами города, которые римляне подмяли под себя. А в перспективе и другие испанские и сицилийские города, а их жители пусть станут нашими людьми. Так же, как вашим человеком стал руси по имени Никола, ныне превратившийся в Николу из рода Бодонов.
Некоторое время стояла тишина. А потом практически вся толпа радостно заревела и неожиданно начала скандировать:
– Никола! Никола!
– Нет, – сказал я строго, утихомирив толпу движением руки. – Я всего лишь один из вас. И пусть наши дети заживут еще лучше, чем мы. В союзе с нашими нумидийскими друзьями. Помните: те, кто выбирает позор вместо войны, получают и то и другое. Что и случилось с нами после той войны и сейчас, когда мы отдали римлянам все наше оружие. Да, Массинисса тогда перешел на сторону нашего врага, но это произошло лишь потому, что после величайшей победы Ганнибала при Каннах наш Совет решил прекратить войну и искать мира, отказав нашему великому полководцу и в солдатах, и в деньгах, что позволило нашим врагам победить. И мы получили и войну, и позор. Более полувека позора. А на сей раз мы победили. И это несмотря на то, что наш Совет, желая избежать войны, отдал римлянам все свое оружие и все боевые корабли. Но потом мы решили, что хватит с нас позора. И мы победили!
Народ вновь восторженно взревел, но я, чуть подождав, добавил:
– Дорогие мои соотечественники, я не верю, что римляне не попробуют вернуться. Именно поэтому мы должны быть готовы к их появлению в любом месте – от Ыпона до Нефера к югу от нашего великого города.
Я не стал добавлять, по понятным причинам, что именно Нефер – небольшая крепость к югу от Карт-Хадашта – в нашей истории охраняла как дорогу в Ливию и далее в Египет, так и выход в море к югу от Карт-Хадашта. И именно потеря Нефера и привела в конце концов к падению города[52]. Но я добавил то, что счел нужным:
– Поэтому мы – Хаспар и Адхербал из рода Баркатов и Никола из рода Бодонов – решили, что готовы принимать граждан Карт-Хадашта, Ыпона, Замы и других наших городов в ряды наших отрядов. Условие одно – хорошее физическое развитие и непричастность к серьезным преступлениям. Оружие, снаряжение и обучение, а также питание – за наш счет. В обмен каждый новобранец обязуется прослужить не менее десяти лет, строго соблюдая дисциплину. А за двадцать лет беспорочной службы будет предоставлен земельный надел на одной из наших территорий.
Я не стал им рассказывать, что предложенное мной было наглейшим образом стырено с реформ великого римского полководца Гая Мария, которому сейчас было около десяти лет. Конечно, у него были и другие нововведения, такие как признание основной боевой единицей когорты, состоящей из шести сотен, вместо манипулы из ста двадцати.
Кроме того, при нем было принято на вооружение новое оружие. Но все это нам не понадобится: у нас и оружие другое, и войско будет организовано в некое подобие рот, батальонов и полков – первые шаги были уже сделаны.
– Это хорошо, но что скажет Совет? – послышался голос из первых рядов.
Знали бы они, чего мне стоило уговорить старейшин согласиться на это наше начинание. Поначалу против была не только «партия мира», которая, впрочем, уже растеряла практически все свое могущество, но и немалая часть аристократии, которым не нравилось, что одну из главных ролей будет играть бедное население. Но при обсуждении меня поддержали оба шофета и почти все «независимые старейшины», многие же другие задали вполне резонный вопрос: за чей счет, собственно, весь этот банкет? Узнав же, что первый полк мы собираемся оплатить из своей доли добычи, меня поддержали и несколько ключевых фигур из самых родовитых семейств, включая не только Бодонов, Баркатов, Гисконов и Эшколов, но и даже Ахирома Фамея.
После этого мое предложение, пусть и со скрипом, но прошло. Более того, Совет согласился передать часть своей доли в фонд оплаты новых частей, в результате чего у нас хватало денег на три новых полка по тысяче человек.
Тогда же мы смогли уговорить их ратифицировать договор с Массиниссой о союзе. Сначала они были настроены категорически против, но, когда Массинисса торжественно подтвердил им, что Ыпон-на-Убе и другие пунические города на побережье возвратятся под власть Карт-Хадашта при соблюдении оговоренных условий, Совет проголосовал за союз. Тогда же они согласились на участие Массиниссы, Гулуссы и небольшого отряда нумидийцев в триумфальной процессии.