Потом к могиле подошел я, низко поклонился и сказал уже по-русски:
– Прощай, красавица! Земля тебе пухом! И да упокоит Господь душу твою!
Опасаясь, что мог разойтись шов, я еще раз осмотрел Анейрина и заметил, что его рана не просто не загноилась, но даже выглядела не в пример лучше, чем вчера. А после тризны я положил моего друга у меня в доме.
Мы с Ханно сели на тот самый диван, где недавно лежало тело бедной девушки, и выпили за ее упокой.
А потом я бросил зло:
– Расслабились мы, и вот вам результат. Если бы не твои «каазаким», потеряли бы мы бухту, и пришлось бы отражать удар с севера.
– Мы бы его отразили, – сказал Ханно.
– Римляне подготовили бы ударный кулак вместе с осадными машинами, и нам пришлось бы очень непросто.
– Но и мы не сидели бы без дела.
– У них ресурсов в разы больше, чем у нас. И они быстро учатся. Посмотри, у них и новая тактика против «каазаким», и эти щиты на кораблях, и мало ли что еще…
– Ты прав, мой друг. И не исключено, что они снова попытаются взять бухту. Придется и здесь держать немалые силы. Ведь, как оказалось, кто-то поставляет им информацию, и если это место оголить, то вскоре римляне повторят свою попытку.
– Но, как сказал легат, следующий удар будет по Неферу. Так что пора наведаться туда. Хотя пара дней в запасе у нас, наверное, есть.
На следующий день начали прибывать «шетурмим» из Карт-Хадашта, а я продолжил заниматься врачевательством. Но ближе к вечеру прискакал гонец от Хаспара – меня просили срочно прибыть в Карт-Хадашт. На мой вопрос: «Зачем?» – мне было лишь сказано: «Мне велели передать тебе лишь одно слово – Нефер».
Я бросил прощальный взгляд на лазарет и подумал, что теперь обойдутся и без меня. Моя «танкат» была уже полностью готова и к дороге, и к бою: пулемет был готов к установке, все три ленты были набиты, дополнительные боеприпасы, моя снайперка и автомат, а также две «мухи» находились в специальном коробе, а на козлах сидел мой «водитель кобылы». Я уложил Анейрина на солому, сам сел рядом, и мы отправились в Карт-Хадашт.
Оставив «танкат» у казарм, я пошел на встречу с Хаспаром. Он был мрачнее тучи и, кивнув мне, тихо произнес:
– Как ты и опасался, Нефер был взят. Причем практически сразу. Какая-то сволочь открыла им ворота крепости, и римляне вошли туда посреди ночи. Кое-кого взял с собой «Йоханнан», но почти все наши люди там полегли.
– Да, правильно говорил Филипп Македонский про осла, груженного золотом.
– Что он откроет ворота любой крепости? Увы, это так…
– Хотя я сомневаюсь, что им понадобился целый осел. Точнее, осел был в крепости, и ему, скорее всего, пообещали то, за что не раз и не два пытались купить и меня: римское гражданство плюс деньги, но все в будущем.
– А ты отказался…
– Знаешь ли, у нас, русских, тоже есть одна недружественная страна, они всегда обещают то же самое. И кто-то на это пошел. Вот только мало кто таким образом нашел свое счастье. Ладно, мы-то что делать будем? Я не про римское гражданство.
Хаспар усмехнулся, потом посерьезнел:
– Адхербал уже ушел, взял с собой десант. Магон тоже на пути туда. Мы выходим завтра на рассвете – сегодня уже поздно. Заночуем в поле где-нибудь по дороге.
– Ладно, тогда я пойду собираться.
Я взял Анейрина и вернулся к себе, после чего проверил снаряжение и ввел Анейрина в курс его обязанностей как второго номера. Объяснил ему принцип действия гранаты и стрельбы из автомата на случай, если я не смогу продолжать бой, и даже разрешил ему три раза выстрелить из АК одиночными (кстати, в третий раз он попал по мишени, нарисованной на стене одного из сараев), с гранатами же мы ограничились «сухой демонстрацией» – слишком уж они были ценными.
Проверив еще раз рану моего друга, я положил его в одном из домиков, а сам пошел к Массиниссе (нужно же было взглянуть на второго пациента, тем более что он являлся моим тестем), о чем сразу же пожалел.
Как оказалось, Массинисса практически поправился и долго меня расспрашивал про бои в бухте. Но, узнав, что на следующее утро я ухожу в Нефер, он мне сказал (не спросил, а именно констатировал):
– Внучок, я с моими людьми с тобой.
– Но у тебя всего лишь сотня, дедушка.
– Все лучше, чем ничего. И кое-что мои люди умеют, особенно те, кто в моей личной сотне.
– Но, дедушка…
– Мы отправляемся с тобой. Когда выезжаем?
– На рассвете.
– Хорошо. Иди. Сделай своим дамам приятно. Тем, кому повезет обратить на себя твое внимание. – И он подмигнул мне, а потом прыснул, увидев, как я покраснел.
Не буду описывать ночь, но к рассвету и мы с Анейрином на «танкат», и Массинисса со своими людьми уже прибыли к казармам в Нижнем городе. Единственное, что меня немного озадачило, было присутствие Югартена, но я подумал, что ладно уж, главное, чтобы не лез поперед батьки – или в данном случае деда – в пекло.
До Нефера мы добирались трое суток – все-таки двадцать одна парса, свыше восьмидесяти километров, не столь близко, – хотя дороги были пусть не как Аппиева дорога в Риме, но все равно достаточно хорошими для того времени. Ночевали два раза в путевых лагерях и наконец на третий день, около полудня, увидели вдали море к югу от Южного полуострова, а на его фоне – стены самого Нефера.
Выглядел он весьма и весьма грозно – крепость с четырьмя угловыми и одной надвратной башнями, возвышавшимися над примерно пятиметровыми стенами еще метров на пять в высоту. В гавани перед ней находились дюжины три римских судов, включая с полдюжины явных трофеев. А над воротами я увидел на копье чью-то голову; в бинокль я смог разглядеть лицо, но мне оно было решительно незнакомо.
Зато Хаспар, всмотревшись, сказал:
– Хасдрубал.
– Значит, не он предатель, – сказал я.
– Я тоже этого боялся, но, похоже, все-таки действительно не он. Когда бить будем? Подождем Адхербала или начнем?
– Лучше начать поскорее, так мне кажется. А ворота я попробую вскрыть своими методами.
– Еще одно русское оружие?
– Именно так.
Массинисса, узнав о нашем предложении, лишь кивнул:
– Ты прав, внучок. Если бить, то поскорее – они точно пока что этого не ожидают. А ты точно сможешь вскрыть ворота?
– Надеюсь, что да.
– Тогда…
Но он так и не закончил предложения. Я увидел какую-то тень у него за спиной и бросился туда, но не успел вовремя – кто-то бросил нож, который вошел в бок старого царя. Югартен (это был он) бросил второй нож, и на сей раз, хотя он сбил меня с ног, мой бронежилет заставил нож соскользнуть, а Югартен вскочил на коня и свистнул. Вверх полетела горящая стрела, и молодой предатель вместе с парочкой нумидийцев уже скакал в направлении крепостных стен.
Я с трудом поднялся и вскинул автомат, но эта сволочь была уже слишком далеко. Эх, будь у меня в руках «винторез»… Но он оставался в «танкат». Тем временем со стен полетели камни, выпущенные катапультами, которые еще недавно были нашими, а теперь стали римскими.
Не обращая на них внимания, я запрыгнул на «танкат» и распорядился:
– Вперед!
И наш «механик-водитель» Баал-Якун помчался вперед. Пара камней полетела в нашу сторону, но он каждый раз успевал сманеврировать, и мы добрались до своей цели вполне благополучно.
И в это время распахнулись ворота, туда влетел Югартен, а через секунду и из них на нас повалила римская конница. Но чего римляне точно не ожидали, так это пулемета. Мне, конечно, было жалко патронов, но не сейчас, когда решался вопрос жизни и смерти. Некоторые враги остановились в замешательстве, другие повернулись, чтобы отразить удар «каазаким» и нумидийцев, но десятка три продолжали бег в нашу сторону, и я с ужасом понял, что они дойдут до нас раньше, чем я успею всех выкосить.
И тут произошло то, чего я совсем не ожидал. Анейрин вырвал чеку из гранаты, выпрямился во весь свой рост и швырнул ее точно на правый фланг нападающих, потом схватил еще одну, и она улетела в центр. Каким образом он смог забросить их почти на полсотни метров, я до сих пор не знаю, но это дало мне время остановить остальных. Перед нами валялись кони, люди, а оставшиеся в панике повернули коней и бросились обратно к воротам. Увидев их бегство, к ним присоединились те, кто бился с «каазаким» и нумидийцами, хотя, надо сказать, и те и другие одерживали верх над незваными гостями. Увидев, что враг бежит, наши конники бросились за ними и смогли ворваться в крепость по их следам, а за ними пошли и другие отряды, а затем и «шетурмим».
Через три часа город был наш, несмотря на огромные потери. А я вернулся к Массиниссе и начал обрабатывать его рану. Мой приемный дед был очень слаб – потерял довольно много крови, – и я отдал ему немного своей.
Тот слабо улыбнулся:
– Теперь во мне течет и твоя кровь, внучок.
– Да, дедушка. Прости, мне придется поработать над другими.
Потеряли мы почти треть наших людей, но римский экспедиционный корпус был разгромлен. Однако, как оказалось, не хватало нескольких человек, включая легата Секста Юлия Кайсара[58]. Кроме них пропали Югартен, а также человек, который, как мне доложили римские пленные, открыл им ворота. Это был, по их словам, кто-то по имени Хисма. Что-то мне это напомнило, но я не помнил, что именно.
В подвалах цитадели мы нашли около двадцати наших пленных. По их словам, римляне перебили почти всех, но потом «их главный» что-то сказал. Один, который знал латынь, передал его слова: «Этих на munera».
Munera… Да, так именовалось нечто вроде гладиаторских игр, и именно такая судьба была уготована мне в том самом сне, который я видел перед тем, как оказался здесь. Ну что ж… Мы не такие кровожадные, наши римские пленные будут всего лишь проданы соседям к югу от Великой пустыни.
А своих я распорядился напоить, накормить и показать медикам, и лишь потом мы с Хаспаром пришли с ними поговорить. Все они спали в казарме, когда туда неожиданно ворвались римляне, и у них не было даже возможности сопротивляться. Именно поэтому их и оставили в живых – все остальные были либо убиты, либо ранены.