– Этого хочет Залхия, мой господин. Ты не желаешь с ней попрощаться? Когда-то ее поцелуи были для тебя слаще меда.
– Те времена прошли. Я попрощаюсь с ней. Где она?
– Я тут, мой господин, – прозвенел тихий серебристый голосок.
Из мрака появилась тоненькая черноглазая девушка, увешанная золотыми кольцами, браслетами и цепочками.
Залхия была так красива, что меня пробрала дрожь. С новой силой вспыхнули огорчение, раздражение, злость. Другими словами, я поняла, что ревную Иоко, что привыкла считать его своим, дорожу его обществом и не желаю ни с кем делить.
Он что, вернется к Залхии? Женится на ней, когда она станет человеком? Он до сих пор любит ее?
От этих вопросов мне стало дурно, и я подумала, что если бы была призраком, то отрастила бы от злости сразу четыре рога и два хвоста.
– Залхия, я ничего не могу тебе обещать. – Иоко поднялся и подошел к девушке совсем близко. Он возвышался над ее невысокой фигуркой, как темный ворон, и оба выглядели такими красивыми, что у меня защипало в глазах.
– Я не обещаю, что верну человеческий облик. Не обещаю, что женюсь. Даже не могу точно сказать – вернусь ли я. Прости меня, Залхия. У меня нет выбора, я не всесильный маг. И я уже не Хранитель. Я почти ничего не помню из своего прошлого. Я как опустошенный сосуд, как листок, сорванный с дерева и унесенный ветром далеко от родного сада. Я ничего не могу обещать. И ничем не могу помочь. Прости меня, Залхия. Я не могу остаться.
Залхия ничего не сказала ему, лишь по щекам ее скатились две крохотные прозрачные слезинки.
Мне стало жаль ее. И Иоко тоже жаль, потому что в этот момент его горе и его потерянность были слишком очевидными.
Залхия молча кивнула. Иоко поцеловал ее в щеку – вернее, сделал вид, будто поцеловал, ведь Залхия была бесплотна.
После этого мы покинули заброшенную башню рода Сиан Иннади.
Иоко молчал, хмурый и злой. Мне хотелось засыпать его вопросами, которые буквально вертелись у меня на языке. Но я лишь сухо спросила:
– Как твоя голова?
– На месте, – лаконично ответил Иоко.
У хижины на камне сидел Хант, постукивая хвостом о дорогу и втыкая ножичек в землю. Я всегда удивлялась, как эти бесплотные призраки могут владеть предметами. Почему, к примеру, я призраков не чувствовала, а они могли управлять оружием, трогать его, брать и даже убивать им?
Призрачный дракон убил бы меня вне всякого сомнения. И сожрал бы.
Как там говорил Хант? Все, что съедают призраки, становится призрачным.
– Ну что? – нетерпеливо спросил Лука, выглядывая в открытую дверь хижины.
– Нормально. Собираемся. Ночь настала, обе луны стоят высоко. Следует поторопиться. До следующего Убежища очень и очень далеко, – сухо ответил Иоко.
– Следующее Убежище за Воющим Проливом, – тут же подсказал Хант. – Вот нам достанется, если наткнемся на Ходящего по волнам.
– Ходящий по волнам нужен нам, – возразил Иоко. – Он должен передать мне карту. Если только мы желаем, чтобы сбылись все изречения.
– А что случится, если все сбудутся? – тут же поинтересовался Лука.
– Отмеченная сможет освободить Время, – тихо проговорила Эви. – Это одно из условий. Когда сбудутся все изречения, тогда сбудется и последнее. Железные Часы вновь пойдут. Только тогда спадет проклятие с Мира Синих Трав и время снова потечет своим ходом, как это было всегда.
– А сколько всего изречений? – спросила я.
– Мне вспомнились только четыре, – пожал плечами Иоко.
– Всего семь. Всегда семь. Семь – это хорошее число, его и следует придерживаться, – подсказала Эви.
– Откуда ты знаешь? – недоверчиво уставился на девочку Лука.
– Знаю. – Эви нахмурилась, отвернулась и смахнула со стола невидимые крошки.
В хижине было чисто. Стояла в ведрах вода, сиял надраенной столешницей обеденный стол. Ровно разложенные подушки яркими пятнами украшали сумрак домика. Эви постаралась и навела порядок. Можно было отправляться в путь.
Я посмотрела на Иоко и поняла, что он не желает сейчас говорить о Валесе. Но он вспомнил. Он определенно что-то вспомнил, и воспоминание не радовало его.
Может, он понял, что был преданным последователем мерзкого Чародея? Может, и сам творил злые дела? Кто его знает…
Мы отправились в путь. Иоко просто прикрыл дверь хижины и направился вниз по синей дороге, а мы потопали за ним – вереница странных путешественников, из которых относительно нормальной была только я.
У колодца я еще раз умылась, забрала с веревки высохшие вещи. Посмотрела украдкой в зеркальце и удивилась, что пятно почти пропало со щеки. Из глубины овального зеркальца на меня смотрела милая и симпатичная девушка.
Предсказание Иоко сбылось, проклятое пятно пропало. Рада ли я этому?
Я не могла ответить на этот вопрос. В моей жизни произошло столько разных событий, что вся эта круговерть сделала мое уродство чем-то совершенно незначительным, пустым и неважным.
Во всяком случае я знала, что Иоко на мое пятно не обращал никакого внимания. Он даже не заметил его исчезновения.
Нравлюсь ли я Иоко?
Нет, конечно. Ему не до влюбленности. Он пытается вернуть себе прошлое, вернуть свою сущность. Пытается понять – кто же он такой на самом деле. Но он, несомненно, ценит нашу дружбу. По-настоящему ценит, а не как Игорь.
Иоко не притворялся, я это знала. И не обманывал.
Я вздохнула и поправила лямки рюкзака, который стал гораздо тяжелее, потому что теперь там лежали овощи с огорода и мешочек муки.
Иоко оглянулся. Быстро, но пристально посмотрел на меня и спросил:
– Чего вздыхаешь?
– Ничего. Все нормально.
– Точно? – переспросил он.
Я лукавила. Конечно, не все было нормально. Теперь в голове крутились мысли о том, что Залхия очень красива, что вряд ли я смогу понравиться своему Проводнику… и еще куча разной девчачьей чепухи. Но не рассказывать же об этом?
– Точно, – буркнула я.
Иоко покачал головой, приблизился ко мне. Он подошел настолько близко, что коснулся моих плеч, слабо улыбнулся и вдруг поцеловал меня.
У него были мягкие и нежные губы, прохладные и приятные.
Я ни разу в жизни ни с кем не обнималась и не целовалась – приходилось держать дистанцию и отворачивать лицо.
Поэтому когда губы Иоко прижались к моим, сердце куда-то ухнуло, голова закружилась, а щеки запылали, просто зажглись огнем, и глазам тоже стало горячо.
Иоко обнял меня и заглянул в глаза – это был грустный и внимательный взгляд.
– Ты нравишься мне, Со. Действительно очень нравишься. Не ревнуй к Залхии, ладно? Не знаю, как там насчет женитьбы, обсудим это потом. Но я не променяю тебя ни на одного призрака в Безвременье. Веришь мне?
Я могла только кивнуть.
– Вот и славно. А теперь пошли.
Мы двинулись дальше. За спиной хихикал Хант, подшучивал Лука. Но я была счастлива. Глупо счастлива.
И когда это я умудрилась влюбиться в Иоко?
#Глава 20
Между тем уютная хижина Иоко осталась позади. Мы припустили быстрым шагом, Хант – тот и вовсе скакал где-то впереди, поднимая тучу трескучих хасов. Дорога извилистой лентой бежала у нас под ногами, синие травы тихо шелестели, почти касаясь моих плеч, а круглые луны радостно сияли, словно два фонаря.
Прошло уже несколько дней, если можно так сказать, с той поры, как я попала в Безвременье. Обе луны, по идее, должны были бы пойти на убыль. Я мало что соображала в астрономии, но то, что луна не сама по себе светит, а лишь отражает свет большой звезды, вокруг которой вращаются планеты, – это я знала точно. Как и то, что сама луна тоже вращается вокруг собственной планеты и на нее время от времени падает планетная тень.
В Безвременье, судя по всему, луны существовали по каким-то другим, собственным законам. Никаких теней – каждую ночь появлялись идеально круглые шары, висящие в темном небе. Многочисленные звезды рядом с ними меркли и терялись, облака, которые не могли до конца закрыть ночные светила, становились кружевными от серебряного света.
Мир вокруг был сказочно ненастоящим. И так каждую ночь.
С чем это было связано? С проклятием Мира Синих Трав? Или это особенность планеты?
Я спросила об этом Иоко.
– Почему луна не становится узкой, как месяц?
Меня понял только Лука. Он кивнул и присоединился к моему вопросу.
– Действительно, почему?
– А зачем она должна становится узкой? – не поняла Эви.
– Здесь все по-другому, не так, как в твоем мире, – принялся объяснять Иоко. – Тут почти всегда полнолуние. Цикл меняется, но очень медленно. Луна бывает ущербной, но короткое время, и не становится узкой, как месяц в вашем мире. Она бывает половинчатой. Тогда и ночи называют половинными.
На этот раз он говорил охотно и подробно. Ему хотелось скрасить длинную дорогу.
– Половинные ночи у нас бывали, когда приходили дожди. – тут же подтвердила Эви. – А до этого мы засевали поля и огороды. Так было раньше, до проклятья. До половинчатой луны сеяли урожай, потом шли дожди и все росло само собой. А когда луна становилась круглой, собирали урожай. Это называлось плодородным годом. Собрав урожай, праздновали новый год. И начинали все сначала.
– Так и было, – согласился Иоко.
– Только сейчас луна что-то очень давно не была половинчатой. Уже очень давно, – добавила Эви.
– Она и не будет такой, потому что Время остановилось и для нее. Ничего не происходит, и сезон дождей не наступал ни разу с тех пор, как Хозяин захватил мир, – пояснил Иоко.
– Понятно, – кивнула я.
– Зато нам сейчас хорошо путешествовать. А в дожди много не походишь – дороги заливают ручьи. Реки разливаются, пахотная земля оказывается под водой – так злаки растут лучше всего. Народ во время дождей отсиживался по домам или путешествовал на лодках. До нашего поместья на горе разлив не доходил, все-таки скала спасала отцовский замок. Но низины, где рос сахарный тростник и лежали поля со злаками, все оказывались под водой, – продолжал рассказывать Иоко.