Я нахмурилась, пытаясь вызвать ее, и в какой-то момент она вернулась.
– Почерк не совпадает, – прошептала я, резко вскинув голову. И снова перед глазами крыльцо, и парень в капюшоне, его походка…
У меня затряслись руки, так что я с трудом вытащила деньги и, кинув их на столик, выскочила на улицу. Возле гостиницы была стоянка такси, я заскочила в одну из машин и назвала Лехин адрес.
– Как можно быстрей, – добавила водителю, – я хорошо заплачу.
Мы ехали по улицам, огибая пробки, недолго, но мне все равно казалось, что прошла вечность. В голове была только одна мысль: он здесь. Он пришел закончить то, что начал. Как назвал его Князь? Посланник света. Надо было прислушаться к его бреду, он оказался вполне разумен.
"Я должна была все рассказать Лехе", – запоздало подумала я, тоскливо поведя плечами. Подумаешь, он бы узнал всю правду, можно подумать, у него обо мне высокое мнение. А правда была в том, что Митя был жив. Почему я молчала об этом? Были свои причины.
Как-то Митя сказал мне, что я слишком долго жила в выдуманном мире, и отсюда все мои беды. Он был прав. Я пребывала в уверенности, что постоянно борюсь за себя, но на деле все мне давалось легко. Только я этого не ценила, я всерьез считала, что жить надо просто, не относясь к происходящему серьезно, иначе погрязнешь в беспросветной повседневности и станешь одной из домашних куриц. Когда мы с Митей сбежали, мы добрались до городка, где разместились на квартире, специально подготовленной им. Не пытался он убить меня в лесу, и в болоте не утопал. Все было куда более прозаично. Первые несколько месяцев мы сидели в опале, зная, что нас будут искать. Митя был к этому готов: в квартире было все необходимое для жизни. Он рассказывал мне сказки, а я ему верила. Мы часто занимались сексом, иногда он уходил ненадолго, в целом, я терпеливо сидела в квартире, потому что в очередной раз нарисовала себе целый роман в голове. Но потом Митя стал ко мне остывать, он частенько пропадал на несколько дней, я закатывала ему сцены, но это не имело на него воздействия. Через полгода после нашего побега он вдруг заявил, что должен уехать на несколько месяцев. Я просила взять меня с собой, обещала быть верной спутницей в его авантюрах и делах, но он не пожелал. Отношения наши уже не напоминали мне любовную лихорадку, но я осталась его ждать. Надо отдать Мите должное, он снабдил меня средствами к существованию, однако мне-то было нужно не это. Я боялась надолго выходить на улицу или устраиваться на работу, потому что нас по-прежнему могли искать, потому следующие полгода положили начало моему затворничеству. Он вернулся, и на короткое время между нами вспыхнула страсть. Правда, быстро угасла. Я не знала, что мне делать. Он не отпускал меня от себя, да и идти было некуда. Если только вернуться обратно. Об этом не могло быть и речи, по понятным теперь причинам Митя не мог допустить моего возвращения в родные края. Через несколько месяцев он опять уехал, я снова оказалась одна, читала книги, смотрела фильмы, вспоминая о прошлом. В те дни я часто думала о Лехе, о том, что совершила ошибку, но пока еще надеялась на лучшее. Спустя три года, долгих три года, я поняла, что ждать бесполезно. Мите я нужна так же, как прошлогодний снег, он только пользовался мной в те моменты, когда объявлялся в этом городе. И тогда я предприняла попытку сбежать. Разговоры о разрыве было бесполезно заводить: Митя об этом слышать не желал, более того, начинал злиться и угрожать мне расправой.
И вот, после его очередного отъезда, я собрала вещички и покинула квартиру, собираясь отправиться, куда карта ляжет. Я не доехала даже до окраины города: Митины ребята схватили меня и вернули в квартиру. Я была перепугана насмерть, Митя вернулся и тогда впервые ударил меня. Я отлетела в угол, зажимая щеку рукой, было очень больно, скула как будто онемела, а слезы брызнули из глаз. Митя наклонился надо мной и зло сказал:
– Брось свои попытки сбежать. Я сто раз говорил тебе это. Если не понимаешь нормально, придется учить тебя по-другому. По-хорошему, стоило бы тебя пристрелить, но рука не поднимается, привык я к тебе.
Он все же уехал, но отношения наши дали трещину окончательно. Теперь я радовалась тем месяцам, когда его не было, в ужасе ожидая возвращения. Митя стал выпивать, обходился со мной грубо, а за любое непослушание начинал бить. Потом у него появилась новая забава: он сидел, поигрывая ножом, и смотрел на меня, ведя вслух разговоры. Тут даже думать не надо было: рано или поздно нож он пустит в ход. Так оно и вышло, к поколачиванию добавилась другая игра: Митя прижимал мне нож к горлу и начинал затирать какую-нибудь тему. Следующие два года стали для меня сущей пыткой. По три месяца он где-то пропадал, но я все равно боялась каждого шороха, думая, что он вернулся. А когда он возвращался, я просто старалась отключаться от всего. Иногда получалось, иногда нет. Все чаще в голову стали приходить мысли о самоубийстве, но дойдя до последнего шага, я не решалась, словно кто-то держал меня. Наконец, спустя еще два года в очередной свой приезд Митя заявил:
– Знаешь, я решил уехать отсюда навсегда. Надоел мне этот городишка. Так что я дарю тебе свободу.
– Что? – я ему ни на грамм не поверила, но надежда все же закралась в сердце. Митя рассмеялся.
– Глаза-то загорелись. Вот что, ты у меня как чемодан без ручки, стоило бы от тебя избавиться, но рука не поднимается. Я готов рискнуть и оставить тебя на волю случая, но есть одно условие.
– Я тебя слушаю.
– Если вдруг случится такое, что меня будут искать и выйдут на тебя, ты должна утверждать, что я мертв. Придумай любую историю, главное, чтобы было правдоподобно. Ты должна убедить людей в моей смерти, а многие из них плохо принимают слова на веру.
– И это все? – спросила я дрогнувшим голосом. – Я справлюсь.
Так было заключено деловое соглашение. Митя уехал, а домой вернулся пьяным и в скверном настроении. Я дала себе приказ терпеть, раз уж недолго осталось. Хотела пересидеть в комнате, но он привязался ко мне, кричал, издевался, и все время повторял, что я должна запомнить одно: он умер. Потом прижал меня к стене, приставил нож к горлу, и опять начал повторять свою песню. Но рука спьяну дрогнула, и нож резко полоснул меня по шее. Почувствовав боль, я даже обрадовалась, думая, что сейчас сдохну, и все кончится. Но порез оказался неглубоким. Митя, слегка протрезвев, стал помогать мне перевязывать рану. Я ушла в ванную и закрылась там, а когда вышла, он уже спал.
На следующее утро Митя исчез. Я не знала, верить его словам или нет, не знала, что делать. У меня была приличная сумма денег на жизнь, я сидела в квартире, курила сигареты, прислушиваясь к шуму за дверью, все ждала, что Митя вернется. Вместо него пришел Степа. Увидев его на пороге, я испугалась: я понятия не имела, кто этот человек. У него был с собой пакет с едой, оказавшись на кухне, он стал его разбирать и рассказывать своим тихим голосом. Я слушала. Степа был беглым преступником, нашедшим себе прибежище в этих краях. Детдомовский неблагополучный ребенок, попавший в плохую компанию и пошедший не по тому пути, он болтался по малолеткам, потом загремел по-крупному, но умудрился сбежать. Прятался в лесах. В конце концов, нашел прибежище в нашем городке и обосновался, став лесником. С Митей судьба его свела случайно, тот еще мальчишкой бредил лесом, мечтая стать кладоискателем. Одинокий, нелюдимый мужчина внезапно к мальчишке привязался и стал учить жизни в лесу. Митя был безотцовщиной, мать о нем особенно не пеклась, мальчик рос, предоставленный сам себе, и таким образом два одиночества сошлись в одном месте. Долгое время они поддерживали отношения, разлад начался уже после того, как Митя вернулся из армии. Однако Степа старался быть в курсе его жизни, да и сам Митя, нет-нет, но прибегал к его помощи. Уезжая в последний раз, Митя Степе сказал, что вряд ли вернется, и тот, движимый отеческими чувствами, нашел меня. Поняв, до какого состояния я была доведена Митей, Степа искренне меня пожалел и предложил посильную помощь. Я хотела только одного: перестать бояться. Мне нужно было восстановить силы, и Степа предложил пожить у него в лесу. Я приняла предложение и на два года превратилась в помощника лесника. Изучала лес, его повадки, изучала себя, училась жить заново. Семь лет после моего побега стали годами затворничества. У меня не было подруг, а устанавливать социальные связи я разучилась окончательно. И главное, я перестала верить кому бы то ни было. Степа сказал, мне надо возвращаться и начинать новую жизнь. Я послушалась его, это был мой единственный друг, человек, которому я смогла довериться. Он пристроил меня в гостиницу и заставил пойти к психологу, не зная, как еще помочь. Всей правды я не рассказывала, но постепенно благодаря сеансам начала социализироваться. За два года в лесу я снова стала красавицей, похорошела, мужчины на меня засматривались. Еще с полгода я не могла даже улыбнуться в ответ, а потом поняла: это все равно бессмысленно. Не будет у меня нормальных отношений, я просто не смогу. И я стала играть мужчинами, впутываясь в короткие романы и быстрые связи. Я не относилась к ним серьезно, если видела иное с их стороны, просто обрывала связь. Я научилась быть беспринципной и холодной, но в то же время притягательной и страстной. Лучшей заслонки для моей души и придумать было нельзя. Я со всеми была приветлива, но никого не подпускала близко. Через полгода я уже играла свою роль превосходно, пока не появились они: троица из подмосковного городка с картой в руках.
Почему я не уехала оттуда? Я и сама не знала. Спустя столько лет прошлая жизнь стала казаться мне призрачной выдумкой, я не питала иллюзий по поводу счастливой встречи с родителями или тем же Лехой. Я поверила в то, что Митя оставил меня в покое, но бежать из этого города оказалось просто некуда. В любом другом я была бы так же одинока и беспомощна, а здесь у меня появился родной человек – Степан. Наверное, я бы рано или поздно уехала, просто тогда еще не чувствовала в себе силы к таким переменам. Впрочем, судьба как обычно все решила за меня. Еще я боялась, что если столкнусь с кем-то, кого интересует Митя, то он может вернуться. Этого я боялась больше всего, и потому упорно молчала даже при угрозе своей жизни. Но теперь молчание не имело смысла, потому что именн