Смирившись с неизбежностью будущего, я провела не самые плохие два дня: валялась на траве, загорала, собирала цветы, короче, вела праздный образ жизни, пока остальные трудились в поте лица. Слухи обо мне разошлись в отряде моментально, кто-то меня знал, кто-то только слышал о той истории, но я то и дело ловила на себе взгляды. Витя с Андреем принимали участие в раскопках, Света крутилась возле них, особенно ничем не помогая. Видимо, не хотела проводить время со мной. До Вити доносились обрывки информации, взгляды он тоже замечал, потому оба дня хмурился и был задумчив. Борька договорился, что из леса мы выберемся вместе, он подкинет ребят до города, а дальше уж они сами. Ребята согласились, выбора у них не было, проводника-то нет. Само собой, клад не нашли, как я и предполагала, и вскоре мы начали собираться в обратный путь. Проводником оказался мужчина лет тридцати семи, высокий, худой, какой-то словно высушенный, однако ловкий и юркий. Если у него и был интерес к моей персоне, он оставил его при себе. Ко мне не приближался, то ли из опасений, то ли ему просто запретили, как знать? Обжегшись раз, Борька стал проявлять повышенную осторожность, так что реши я сбежать, вполне вероятно, мне не удалось бы покинуть даже пределы поляны.
Дорога обратно предстояла нелегкая. До урагана и затопления можно было выбраться из леса за два дня, потому-то большинство и ходило с этой стороны. Однако теперь лес представлял собой явную угрозу, путь обратно мог растянуться на непонятное количество дней. Дорога была, и впрямь, тяжелая, особенно для неподготовленного человека. Я справлялась сносно, за что поймала немало одобрительных и зорких взглядов проводника. Многие плелись на грани катастрофы, рискуя угодить в болото. Тем не менее, на пятый день путешествия к обеду мы вышли из леса, и все, надо сказать, вздохнули с облегчением. Вскоре мы уже были в городе, где высадили мою троицу. Я, несмотря на Борькины взгляды, вышла с ними попрощаться. Впрочем, Света и Андрей были весьма холодны, так что им я только пожелала удачи, зато Витю поблагодарила.
– Ты хороший человек, – сказала ему, он только головой покачал.
– Я тебе помогу, – заявил в ответ.
– Это вряд ли.
– Честное слово.
Я его обняла и погладила по спине. Все-таки редко встретишь в наши дни подобного парня. Поцеловав в щеку, вернулась в машину, Борька только хмыкнул.
– У тебя поменялись вкусы? Блондин бы тебе больше подошел.
– Его девушка оказалась против.
Борька рассмеялся, и мы тронулись с места. Почти сразу он позвонил Лехе, голос его сквозил несказанным удовольствием, и всего его распирало от радости.
– Не нашли, – ничуть не печально ответил он на вопрос с той стороны, – зато нашли кое-что другое, поверь, ты не будешь разочарован… Увидишь на месте, так и не сказать, ладно, будем на связи, мы выдвигаемся. – Борька повесил трубку и, хмыкнув, уставился на меня с переднего сиденья. – Что, Милана Сергеевна, готовься к трепетной встрече.
– А что это ты меня все по имени-отчеству? – усмехнулась я, и он мне в ответ.
– Привык, знаешь ли, с незапамятных времен.
Я вспомнила нашу первую встречу. Борька заехал к Лехе, я в это время шествовала из ванной комнаты в одной Лехиной футболке. Бросив на него надменный взгляд, я вознамерилась пройти мимо, когда Леха вдруг сказал:
– Детка, познакомься, это Борис, отличный помощник во многих моих делах.
Борька, старательно пытаясь смотреть куда угодно, только не на мои ноги, протянул мне руку, я протянула свою в ответ.
– Борис, – кивнул он, я важно сказала:
– Милана Сергеевна.
Борька кинул на Леху недоуменный взгляд, но тот только усмехнулся и ответил, разведя руками:
– Что я могу сказать? Милана Сергеевна, значит, Милана Сергеевна.
Так это и прижилось, несмотря на то, что он говорил мне ты, обращался всегда только по имени-отчеству. Видимо, действительно, привык. От дурных привычек, как известно, сложно отделаться.
– Времена меняются, – высказалась я все-таки, – пора избавляться от отчеств.
– Мне так привычней, я, знаешь ли, консервативен.
– А чего не сказал Лехе, что меня нашел?
– Шутишь? – он даже хохотнул, – я ни за что на свете не пропущу момент, когда Дьявол увидит тебя.
– Надеюсь, кто-нибудь напоет ему раньше.
– Пусть попробуют, – Борька даже потряс кулаком куда-то в воздух, видимо, тем самым показывая, что все ребята у него под каблуком. Если учесть, что один из них явно перебежчик из вражеского племени, то его угрозы весьма условны. Кстати, сам перебежчик сидел со мной рядом, и я всем телом ощущала его напряжение. Он явно не оставит попыток вызнать у меня правду, только теперь это становится сложнее, да и предложить взамен ему нечего. Впрочем, я не собиралась с ним сотрудничать. Ему нужен Витязь, только мне нечего ему сказать.
Дорога была неблизкой, мы останавливались лишь перекусить и на ночлег в придорожной гостинице. Ребята менялись местами, потому ехали мы весьма бодро. Делать было нечего, я предпочитала молчание, а то и сон. Чем больше мы приближались к моему родному городу, тем сильнее я начинала волноваться. Чего ждать там, я не знала. Мне слабо верилось, что Леха настолько озвереет, чтобы убить меня, но наша встреча представлялась смутно. Я старалась не думать о ней, но больше думать было не о чем. Правда, к тому момент, когда мы въехали в нашу область, я уже настолько устала гонять мысли по кругу, что даже успокоилась.
Возле Лехиного дома мы были около пяти вечера.
– Ждите меня в машине, – сказал Борька ребятам, а мне заметил, – надень капюшон для эффекта.
Я проигнорировала его слова и стала вылезать из машины.
– Характер такой же скверный, – буркнул Борька, выбираясь со своего сиденья и тяжело дыша. Я почувствовала движение, обернувшись, увидела, как паренек, который настойчиво выпытывал у меня о Витязе, сунул мне в карман шорт записку. Я только брови вздернула в удивлении, но говорить ничего не стала. Мы с Борькой направились к двери подъезда, остальные остались на улице, разминая ноги.
– Этаж напомнить? – язвительно спросил Борька, пропуская меня вперед, я в очередной раз промолчала. Мы поднялись на лифте, прошли к квартире, Борька потянул ручку и открыл дверь, она была не заперта. Борька прошел вперед, я уже слышала Лехин голос:
– Что ты темнишь? Что случилось?
Борька отошел в сторону, и я, чувствуя, как бешено колотится сердце, сделала шаг вперед и оказалась в холле. Леха стоял, нахмурив брови и сунув руки в карманы домашних штанов. Увидев меня, он замер. Не знаю, какого эффекта ожидал Борька, но ни один мускул на его лице не дрогнул, правда, он так и стоял, не двигаясь и глядя на меня. Борька, кажется, боялся вздохнуть, наблюдая за ним. Я кинула на Леху взгляд, но тут же отвела глаза, предпочитая осматривать квартиру. Она несильно изменилась за это время, честно говоря, я вообще не заметила изменений. Купив ее, Леха вбухал кучу денег в благоустройство, обставил по высшему разряду и думать забыл. Пока я осматривалась, в холле, наконец, наметилось движение. Точнее, Леха сказал:
– Боря, оставь нас, пожалуйста, я с тобой свяжусь.
Борька, явно не ожидавший подобного развития событий, теперь чувствовал себя неловко и не чаял смыться, так что покинул квартиру быстрее пули. Хлопнула дверь, стало тихо. Леха, еще постояв напротив, приблизился, разглядывая мое лицо. Я не знала, что сказать, а смотреть на него боялась. Все же подняла глаза, и он тут же залепил мне пощечину. Развернувшись, направился в гостиную, кинув на ходу:
– Иди за мной.
Я потерла щеку, глянув в зеркало: она стала ярко-красной и горела. Ударил Леха от широты души, но заслуженно, потому я не стала ничего говорить, а молча прошла через гостиную в кухню, отделенную от нее большой аркой. Леха стоял у окна и курил, глядя на улицу. Я села за стол и стала ждать. Докурив, Леха затушил окурок в пепельнице, стоявшей на подоконнике, и потер лицо. Я украдкой рассматривала его. За эти годы он практически не изменился: высокий, крепко сбитый, выбритые виски, серьга в ухе. Карие глаза смотрят серьезно, пухлые губы плотно сжаты. Многие Лехины знакомые утверждали, что он никогда не смеется и даже не улыбается, отчасти это было правдой. Смеялся он очень редко, я лично была свидетелем подобному всего несколько раз, в такие моменты у него появлялись ямочки на щеках и он становился похож на озорного мальчишку. Улыбку Леха как будто считал излишней роскошью, так что люди, окружавшие его, могли наблюдать ее жалкое подобие в те моменты, когда он быстро ухмылялся, и уголки губ на мгновенье растягивались. Леха был серьезен всегда, вот что о нем можно было сказать точно.
Сейчас он уселся напротив меня, поглядывал, но сохранял тишину, потому ничто не мешало моим воспоминаниям, всплывавшим в голове помимо воли.
Надо сказать, вся моя жизнь виделась мне каким-то сплошным недоразумением. Воспитанием моим занималась, в основном, мать, женщина богобоязненная и готовящаяся к жизни после смерти в Царстве небесном. Сумеет ли туда пробраться отец, она не знала, но вот меня вознамерилась взять с собой, потому с ранних лет я воспитывалась в предельной строгости. В детский сад я не ходила, а когда пришло время идти в школу, меня отправили в женский пансион с церковным уклоном. Годы обучения были для меня одними из самых тягостных в жизни. Я совершенно не понимала и не принимала того, что нам прививали, зато в голове моей роилось столько мыслей, которые никак не укладывались в здешний уклад, что я просто сходила с ума. Мысли эти касались какой-то другой жизни, которая, возможно, не так уж плоха и страшна, как нам описывают. Переходный период дался мне с огромным трудом, волнения и томления плоти терзали меня, но поделиться было совершенно не с кем, потому как мои робкие попытки открыться не находили отклика в одноклассницах. Совсем отчаявшись, я даже попробовала затеять разговор с одной из воспитательниц, что обернулось для меня ужесточением режима. В тот момент я поняла, что лучшим выходом будет скрывать свои истинные чувства, делая вид, что все происходящее есть то, о чем я мечтала всю жизнь. Как ни странно, мне это удалось, притворщицей я оказалась знатной, так что к окончанию школы сумела не только вернуть расположение учениц и учителей, но и добиться некоторого положения в данном обществе. В шестнадцать мне попалась книга Стендаля "Красное и черное", и она стала для меня откровением, настолько судьба главного героя, его мысли и переживания оказались похожими на мои. Испытав шок от того, чем он закончил, я дала себе слово, что не окажусь такой дурой, как он, и обязательно устроюсь в этой жизни. Главное, пережить грядущие студенческие годы, говорила я себе, а там уже я буду взрослой и самостоятельной, и тогда разгуляюсь.