Лучше всего оценить весь масштаб достижений Базэлджета вы сможете, прогулявшись по набережным Виктории или Челси на северном берегу реки или по набережной Альберта на южном берегу. Эти широкие, красивые эспланады были построены, чтобы скрыть под ними огромные перехватывающие коллекторы низкого заложения, которые идут параллельно Темзе. Под ногами счастливых прохожих, наслаждающихся видами и свежим воздухом, под колесами машин, спешащих куда-то на северном берегу, лежит важнейшая скрытая граница, последняя линия обороны, которая не дает городским нечистотам добраться до источника питьевой воды.
Эту низкую северную канализационную трубу построили одной из последних, и по большей части именно из-за задержки с ее строительством случилась последняя большая эпидемия холеры в Лондоне. В конце июня 1866 года муж и жена, жившие в Бромли-бай-Боу на востоке Лондона, заболели холерой и через несколько дней умерли. Буквально через неделю в Ист-Энде началась ужасная эпидемия холеры – худшая со времен 1853–1854 годов. К концу августа умерло более четырех тысяч человек. На этот раз первым, кто занялся детективной работой, стал Уильям Фарр. Озадаченный внезапной вспышкой холеры в городе после целого десятилетия молчания, Фарр вспомнил своего старого спарринг-партнера Джона Сноу и его обзоры водопроводных компаний Южного Лондона, за данными для которых он регулярно ходил в Главное архивное управление. Фарр решил сопоставить статистику смертности и данные о поставщиках воды, и закономерность оказалась совершенно очевидной. Подавляющее большинство погибших были клиентами Водопроводной компании Восточного Лондона. На этот раз Фарр уже не тратил времени на миазматические возражения. Он не знал, как запасы воды были загрязнены, но в них явно содержалось что-то смертельно опасное. Тянуть время – значит обречь на смерть новые тысячи людей. Фарр тут же приказал развесить по району объявления, в которых жителей предупреждали не пить «никакой воды, если она не была предварительно вскипячена».
Тем не менее ситуация оставалась загадочной. Канализация Базэлджета должна была остановить смертельно опасное взаимодействие между лондонскими нечистотами и питьевой водой. А Водопроводная компания Восточного Лондона настаивала, что все их резервуары подвергаются тщательной фильтрации. Если некое загрязняющее вещество и попало в воду из городской канализации, то оно должно было остаться в фильтрах в Восточном Лондоне, а не попасть в водопроводы горожан. Фарр написал письмо Базэлджету, и тот сразу ответил, извиняясь, что дренажная система в этой части города еще не подключена. «К сожалению, именно в этом районе основные дренажные работы еще не закончены», – объяснил он. Низкие канализационные трубы уже были построены, но подрядчики Базэлджета еще не построили насосную станцию, которая должна поднимать нечистоты на нужную высоту, чтобы дальше они текли к Баркингу уже под действием собственной тяжести. Так что перехватывающая труба в том районе еще не действовала.
Тогда внимание переключилось на Водопроводную компанию Восточного Лондона. Поначалу представители компании клялись, что вся их вода проходит через самые современные фильтры, стоящие в крытых резервуарах. Но затем появились сообщения, что некоторые клиенты находили в водопроводной воде маленьких угрей, что свидетельствовало о том, что фильтры явно работают не в полную силу. На расследование отправили эпидемиолога Джона Неттена Рэдклиффа, и тот приступил к изучению фильтрационной системы, которой пользовалась компания Восточного Лондона. Всего несколько месяцев тому назад Рэдклифф прочитал воспоминания об эпидемии на Брод-стрит, написанные викарием, сыгравшим определенную роль в ее исследовании. К Джону Сноу, к сожалению, обратиться было невозможно, так что Рэдклифф решил, что опыт этого викария окажется полезным для борьбы с новой эпидемией. Вот так эпидемиолога-любителя Генри Уайтхеда привлекли к расследованию последнего дела об отравленной воде.
Рэдклифф и Уайтхед вместе с другими следователями быстро обнаружили халатности в работе компании Восточного Лондона, из-за которых вода из протекавшей неподалеку реки Ли загрязняла грунтовые воды вокруг резервуара компании возле Олд-Форда. В конце концов были обнаружены и нулевые пациенты из Бромли-бай-Боу: вода из унитаза погибшей семейной пары сливалась прямо в реку Ли меньше чем в миле от резервуара в Олд-Форде. В конце концов связь с запасами воды компании Восточного Лондона оказалась даже еще более статистически выраженной, чем связь с колонкой на Брод-стрит в 1854 году. Девяносто три процента всех погибших получали воду Водопроводной компании Восточного Лондона[13].
На этот раз вердикт был вынесен почти единогласно, и провидческие исследования Сноу наконец-то получили полное подтверждение. Сам Фарр произнес весьма эмоциональную речь в парламенте после того, как эпидемия сошла на нет. Он начал ее весьма сатирическим тоном, насмехаясь над коммерческими интересами, которые поддерживали миазматическую теорию, несмотря на множество доказательств ее неверности:
Поскольку воздух в Лондоне, в отличие от воды, не поставляется горожанам компаниями, именно воздуху приходилось хуже всего в выступлениях перед Парламентскими комитетами и Королевскими комиссиями.
За воздух не высказывались ученые свидетели, за него не заступались образованные советники, так что атмосферу можно было спокойно обвинять в разнесении и незаконном настроении всевозможных заболеваний, а вот Мать Темзу, заслуженно почитаемую вот уже столько веков, и водных богов Лондона громко объявляли незапятнанными и невинными.
Конечно же, один человек все же заступался за атмосферу в качестве «образованного советника», и его свидетельство десять лет назад подвергли всеобщему осмеянию. Но Фарр признал определяющую роль, сыгранную Джоном Сноу:
Теория доктора Сноу повернула течение вод в другую сторону и отвлекла внимание от атмосферной доктрины… Теория восточного ветра, несущего на своих крыльях холеру, которая поразила лондонский Ист-Энд, не подтверждается опытом предыдущих эпидемий… Безразличный человек вдыхал бы воздух без малейших опасений, но лишь ученый свидетель рискнул бы выпить стакан воды из реки Ли возле Олд-Форда после фильтрации.
Фарр настолько уверовал в доктрину Сноу, что в буквальном смысле переписал историю, заявив, что первоначальный успех идей Сноу был куда более весомым, чем на самом деле. В предисловии к докладу об эпидемии 1866 года Фарр, ссылаясь на дело о Брод-стрит, сообщает следующие поразительные факты о расследовании Комитета здравоохранения.
Финальный доклад научного комитета стал убедительным доказательством того, что вода является средой передачи смертельных форм заболевания… Предположение доктора Сноу, что активные возбудители холеры передавались через воду, было подтверждено. В специальном докладе… отмечалась определенная роль колонки на Брод-стрит в ужасной эпидемии в районе Св. Иакова. Но более полное и убедительное расследование было проведено комитетом, включавшим в себя доктора Сноу и преподобного Генри Уайтхеда.
Либо Фарр умышленно искажал факты, либо же – как и у многих других после него – воспоминания о расследовании приходского управления полностью вытеснили у него из памяти доклад Комитета здравоохранения. Вспомните точную формулировку, с которой комитет «подтвердил» теорию Сноу: «После тщательного расследования мы не видим причин разделить это убеждение. Мы не видим четких доказательств, что вода действительно была загрязнена подобным образом». Кому нужна критика с такими подтверждениями?
Так или иначе, водная гипотеза наконец прочно вошла в научную парадигму. Уайтхед был очень доволен тем, что ему снова удалось помочь идеям старого друга найти большую аудиторию. Даже в The Lancet в конце концов смирились, выпустив через несколько недель после эпидемии 1866 года редакторскую колонку.
Исследования доктора Сноу – едва ли не самые плодотворные в современной медицине. Он отследил историю холеры. Именно ему мы обязаны основным рассуждением, благодаря которому было доказано пагубное влияние отравленной питьевой воды. Нет большей услуги, которую можно было бы оказать человечеству: она позволила нам встретиться с болезнью на том единственном поле боя, где ей можно было нанести окончательное поражение, – в ее источниках и каналах передачи… Доктор Сноу сделал для общества много хорошего, и та польза, что он нам принес, еще долго не будет забыта.
Судя по всему, доктор Сноу все-таки сумел выбраться из «дренажного колодца».
В последние десятилетия XIX века широкое распространение получила микробная теория заболеваний, и миазматистов вытеснило новое поколение охотников за микробами, составлявших карту невидимого мира бактерий и вирусов. Вскоре после открытия туберкулезной бациллы немецкий ученый Роберт Кох во время опытов в Египте в 1883 году выделил Vibrio cholerae. Кох, сам о том не зная, повторил открытие Пачини тридцатилетней давности, но работу итальянца научный истеблишмент того времени проигнорировал, так что именно Кох получил признание как первооткрыватель микроба, принесшего людям столько горя в прошедшем столетии. Впрочем, историческая справедливость для итальянского ученого все же восторжествовала. В 1965 году Vibrio cholerae официально переименовали в Vibrio cholerae Pacini 1854.
Джозеф Уильям Базэлджет – создатель центральной канализационной системы Лондона – был посвящен в рыцари и избран президентом Общества гражданских инженеров Великобритании. Новая канализационная система прекратила загрязнение Темзы. В реке снова появилась рыба, воздух стал чище. Сегодня Темза считается одной из самых чистых рек Европы.
Но даже этих достижений оказалось недостаточно, чтобы убедить горстку верных приверженцев – например Эдвина Чедвика, который до самой смерти в 1890 году продолжал верить в болезнетворные свойства миазмов. Но большинство учреждений здравоохранения все же переориентировались на новые научные данные. Обеспечение санитарии источников питьевой воды и строительство систем устранения отходов стали центральными инфраструктурными проектами всех промышленных городов планеты. Сети электропередачи, появившиеся на рубеже веков, обычно привлекают к себе больше внимания, но именно строительство невидимой сети канализационных и водопроводных труб сделало современные города безопасными для бесконечных потребительских радостей, ставших возможными благодаря электричеству. Проект Базэлджета стал моделью, которую затем перенял весь мир. К 1868 году наконец была достроена насосная станция в Эбби-Миллс, и северная часть грандиозной канализационной системы Базэлджета наконец заработала на полную мощность. К середине 1870-х годов ввели в действие всю систему целиком. Нечистоты продолжали сливать в восточную часть Темзы до 1887 года, после чего трубы довели до открытого моря.