Нелли умоляла отца пересмотреть решение. В итоге Джон Харджес пришел к компромиссу. Он настоял, чтобы Жак доказал свою любовь, подождав год, прежде чем снова увидеть Нелли. Если в конце двенадцати месяцев они все еще будут убеждены, что хотят быть вместе, то отец одобрит их союз. Жак, чувствуя искреннюю заботу мсье Харджеса о дочери, согласился на это условие. Что такое год, сказал он Нелли, на фоне остальной жизни? Альфред, Луи и Пьер отнеслись к этому иначе. Возмущенные тем, что член семьи Картье не считается достойным для этого брака, они раздумывали, стоит ли Жаку идти на поводу у старика. Но понимали выгоду женитьбы на даме из семьи Харджес, поэтому не возражали.
Из разговоров с Жан-Жаком Картье
Моя мама была сердита на своего брата Германа за то, что он назвал моего отца торговцем. Как будто он торговал, говорила она! Лучший ювелир в мире! Мама не разговаривала с братом, пока тот не оказался на смертном одре. Он был смертельно ранен в результате несчастного случая во время игры в поло, и только тогда она пошла к нему. Но и это —по просьбе моего отца. На самом деле, обижаться должен был именно он, но отец умел прощать – в отличие от матери.
К счастью, у Жака впереди было несколько месяцев напряженной работы, чтобы он мог не думать о возможной потере Нелли. За коронацией Георга V в Вестминстерском аббатстве должен был последовать еще один столь же великолепный праздник. На этот раз торжества по случаю коронации нового короля будут проходить в Индии, жемчужине Британской короны. Запланированный на декабрь 1911 года Дели Дурбар (Дурбар – общее народное собрание в Индии. – Прим. перев.) соберет все правящие индийские семьи в их полной красе. Драгоценности окажутся в центре внимания не только в качестве украшений для высоких гостей, но и как подарки новому королю. Альфред и Луи решили, что это нельзя пропустить. Ранее Картье отправлял в Индию продавцов, в том числе Гленцера; но нынешний визит, в котором участвовали новый король и королева Англии, был слишком важен, чтобы доверять это кому-то за пределами семьи. Жак, который уже встречался с несколькими индийскими правителями во время визитов в Лондон, был идеальным представителем семейной фирмы.
Картье были не одиноки в признании огромных возможностей, исходящих с Востока. Когда индийские правящие семьи приезжали в Лондон или Париж, они не просто останавливались в лучших отелях, но занимали целые этажи. Прибывая в лондонский отель Savoy, махараджа Патиалы настаивал на кавалькаде «роллс-ройсов»; в Париже низам Хайдарабада был известен тем, что покупал витрины с драгоценностями целиком. В Мадриде махараджа Капурталы влюбился в красивую испанскую танцовщицу и ухаживал за ней с помощью цветов, бриллиантов и романтических ужинов, пока девушка не согласилась стать одной из его жен.
Если верить слухам, в собственной стране махараджи вели себя еще более экстравагантно, наполняя бассейны шампанским и организовывая пышные свадьбы для своих питомцев. «Они разбрасывали жемчуг как конфетти, они играли в камушки изумрудами размером с глаза пантеры… Они помещали рубины в пупок, а в нос – алмазы». У слонов в Бароде были браслеты из чистого золота, махараджа Ранджит Сингх украсил сбрую своего жеребца изумрудами. «Провидение, – как писал Редьярд Киплинг в 1886 году, – создало махараджей, чтобы предложить человечеству зрелище».
Дамы из общества, устраивающие гламурную вечеринку в Европе, готовы были вывернуться наизнанку, чтобы принять индийского правителя за своим столом. Забудьте о желании иметь в качестве гостьи прекрасную герцогиню – махараджи играли в другой лиге. Их жизнь была предметом сказок. Для Cartier идея создания профессиональных отношений с индийскими правителями была не просто ювелирными заказами, но возможностью связать свое имя с восточным блеском.
Итак, холодным утром середины октября 1911 года 27-летний Жак, считавший дни до встречи с Нелли, сел на «Полинезию» для двухнедельного путешествия на Восток. Он ехал вместе с экспертом Cartier по жемчугу Морисом Ришаром, который уже бывал в Индии в поисках драгоценных камней. Они везли с собой несколько серьезно застрахованных чемоданов украшений, чтобы соблазнить индийских правителей. Была там и одна поистине великолепная жемчужина, которая, как они надеялись, заставит могущественных махараджей передраться друг с другом.
Не зная, чего ожидать от путешествия, Жак был захвачен прекрасными пейзажами. Корабль остановился в «пустынном и примитивном» Йемене и «наполовину европейском, наполовину экзотическом» Порт-Саиде, прежде чем двинуться через 190-километровый Суэцкий канал и через Берберский залив. В то время, как Ришар был рад расслабиться, Жак принимал участие в различных играх, организуемых каждый день после чая; в итоге он встретил интересную группу людей. «Если бы я не очень хотел увидеть Индию и начать свою работу, – писал он в дневнике, – я был бы почти раздражен тем, что оставил “Полинезию”». Несколько пассажиров были каким-то образом связаны с различными индийскими правителями. Мистер Триггс, английский архитектор, который провел последние пятнадцать лет в Индоре, однажды за ужином рассказал, что принц Бхопала любит торговаться, но махараджа Индора, вероятно, будет большим клиентом. В другой день во время игры в шахматы г-н Корнальба, который работал на Геквада, махараджу Бароды, заявил, что правитель нанял двадцать три человека для содержания и восстановления королевских сокровищ его штата.
Восемнадцать дней спустя после отплытия жарким душным утром в начале ноября Жак, наконец, заметил на горизонте очертания южного индийского города Бомбея. Прибрежный мегаполис появился на горизонте, как «леди в вуали», едва различимый сквозь дымку. «Издалека кажется, что большая полоса дыма над городом никогда не исчезает; издалека кажется, что затопляет его… и кажется странным, как солнце проходит сквозь него, как сквозь сверхлегкую марлю. Действительно, когда ты в городе, небо – чистейшего голубого цвета».
Жак и Ришар поселились в отеле Taj Mahal Palace – недавно построенном роскошном дворце с видом на Аравийское море. Оба рвались в бой, но пришлось ждать. Их чемоданы были задержаны таможней, для их освобождения потребовалось несколько долгих дней бюрократии. Пока Ришар занимался бумажными делами, Жак отправился на встречи с клиентами и принялся прочесывать местные базары.
Перед отъездом младшего брата Луи, давно очарованный Востоком, попросил его присмотреться к прекрасным индийским предметам, которыми можно украсить витрины на Рю де ла Пэ. В Бомбее Жак был разочарован, но позже, на других рынках страны, нашел то, что вызвало интерес. Часто это были предметы небольшой ценности, но прекрасного дизайна, необычных цветовых сочетаний, из уникальных материалов. В Патиале он обнаружил три ожерелья из хлопка с мотивами желудя, которые представил «очень красивыми в жемчуге и бриллиантах». В Хайдарабаде купил мечи, старинные книги, серебряные шкатулки и уздечку для лошади. Иногда его покупкам суждено было стать подарками. Когда он отправил коробку с некоторыми предметами в Париж, то вложил туда записку, в которой говорилось, что одиннадцатилетняя дочь Луи, Анн-Мари, могла выбрать брелок для себя, а индийская миниатюра куплена Эльме. Он также написал, что будет рад, если братьям или отцу что-то понравится. Этот обмен идеями и находками через океаны будет иметь решающее значение для развития стиля Cartier. Луи, вдохновленный Персией с тех пор, как в прошлом году «Русские балеты» показали «Шехеразаду», мечтал услышать рассказы Жака о «настоящей Индии». Со временем он интерпретировал некоторые идеи брата в своих творениях.
Крепко держа в руках чемоданы с драгоценностями, Жак и Ришар высадились из поезда в Дели. Масштаб приготовлений к великому празднику – Дурбару превзошел их ожидания. «Офицер встречал нас на станции. Сумки уехали в военных машинах. В отеле нас встречает капитан, который отвечает за отель. Двое стражников охраняют дверь, носильщик – сержант, и все они настолько естественны, что возникает ощущение, что они делали эту работу всю свою жизнь».
У каждого правящего принца была своя обширная территория, состоящая из множества шатров и изысканных садов. «Красивые проспекты, освещенные электричеством по вечерам», специально построенная железная дорога и повсюду – множество автомобилей, лошадей и пешеходов.
Главным событием Дурбара значилась церемония 12 декабря, на которой короля и королеву объявляли императором и императрицей Индии. Все индийские правители должны были подойти к своим суверенам, выразить почтение и предложить подарки. Позднее сын одного из махараджей вспоминал о великолепии драгоценных камней. «Сначала был низам, который подарил королю ожерелье из рубинов, каждый – размером с голубиное яйцо. Затем последовали другие князья: Барода, Гвалиор, Майсур, Кашмир; каждый подарил королю драгоценности, которые, возможно, лежали в сундуках на протяжении веков, но были извлечены и оживлены для этого великого случая».
Будучи одним из двенадцати тысяч посетителей Дурбара, Жак не особенно следил за церемонией. Для него девятидневное мероприятие было посвящено общению с потенциальными клиентами. Послеобеденный матч поло оказался идеальным местом для встречи с людьми в спокойной обстановке. «В первый день, – заметил он, – я сидел рядом с Геквадом Бароды, и мы долго разговаривали». Геквад упомянул, что у него есть некоторые драгоценности, которые он хотел бы переделать, и спросил, сможет ли Жак выделить время после Дурбара и приехать в Бароду. Жак сразу же согласился, радостно сообщив об этом в письме семье.
Со многими важными гостями в Дурбаре, однако, оказалось труднее встретиться; для этого Жак заручился помощью уважаемого ювелирного и арт-дилера Имре Швайгера, с которым познакомился прошлым летом в Европе. Венгр, живший в Индии много лет, Швайгер знал всех лучших покупателей ювелирных изделий в стране. Обладавший блестящими связями и осмотрительный, он часто был первым контактным лицом для махараджей, которые хотели продать свои драгоценные камни, не давая понять остальным, что им нужны деньги. У него был «чудесный магазин» возле Кашмирских ворот в Дели, но он проводил бóльшую часть времени, путешествуя по дворцам, покупая и продавая.