Он предложил Пьеру реализовать свой интерес в компании, создав синдикат банкиров для размещения акций компании на Парижской фондовой бирже. Сейчас «благоприятное время, но через несколько месяцев уже может быть не так». Это позволит Пьеру избежать необходимости инвестировать дополнительные капиталы и сохранить процент. Группа банкиров, возможно, купит акции лондонского и нью-йоркского филиалов, «что восстановит объединенное управление, которое было разрушено глупой слепотой Клода». Пьер не согласился на предложение Дево разместить акции компании на бирже – прежде всего потому, что все еще надеялся найти способ сохранить компанию в семье, но обратился к Клоду с предложением. Как позже Клод рассказал Жан-Жаку, Пьер спросил его, «не может ли он продать Cartier Inc., если бы условия были стоящими». Клод сказал «нет», ибо хотел остаться во главе Cartier New York, хотя и без удовольствия.
Пока рассматривалась идея размещения фирмы на фондовой бирже, с Пьером связался некий «мистер У.», заинтересованный в покупке «либо просто Cartier S.A., либо всех трех ветвей». Хотя ни один из возможных вариантов не был реализован, неопределенность относительно будущего компании вредила моральному духу. Управляющие старались держать это в тайне от персонала, но несколько сотрудников уже искали работу в другом месте. «Кальметт беспокоится о своем будущем, – говорили Пьеру об одном из старших администраторов, – особенно если сделка, которую вы имеете в виду, состоится».
Дела в Париже шли как обычно, хотя старая гвардия уменьшалась. В 1954 году Шарль Жако ушел из фирмы в возрасте семидесяти лет. В июле того же года Жанна Туссен вышла замуж за своего давнего партнера – барона Пьера Эли д’Ойселя. 68-летний барон был кавалером орденов обеих мировых войн и генеральным директором Saint-Gobain, многонациональной строительной компании, принадлежащей его семье. Туссен, ровесница мужа, ставшая очень богатой баронессой, написала Пьеру, что хотела бы уйти из Cartier S.A., поскольку она слишком устала и больше не чувствовала себя полезной. Однако добавила, что если бы могла оказать какую-нибудь услугу компании Cartier S.A., которой она служила более 30 лет, сделала бы это с величайшим удовольствием.
Для Пьера Туссен была одной из последних ниточек, связывающих его с покойным братом. Отчаянно желая сохранить хотя бы подобие тех славных дней, он тепло ответил ей: «Я испытываю такое же восхищение вашим талантом творца, какое испытывал к Луи. Что еще я могу сказать? Ваш уход будет для меня как вторая разлука с братом». В конце концов Туссен ушла с поста директора Cartier S.A., но мольбы Пьера убедили ее остаться на посту художественного руководителя.
В отделе продаж тоже произошли перемены. Поль Муффа, проработавший почти 50 лет, ушел на пенсию. Перед уходом он обучил молодого Андре Дене, который впоследствии стал одним из ведущих продавцов фирмы. Как и предшественник, Дене был известен своей требовательностью, и клиенты стали доверять ему. Он был чрезвычайно почтителен, с ним было легко, и его любили. Он мог однажды продать драгоценную парюру, а затем быть приглашенным на ужин, где будут сверкать те самые драгоценности. В знак того, как далеко продвинулось общество с самых первых дней Cartier, Дене и его красавицу жену пригласили провести отпуск с такими важными клиентами, как король Марокко.
Две самых важных клиентки Дене были подругами и соперницами. Барбара Хаттон и герцогиня Виндзорская часто приглашали любимого продавца в гости и сами частенько наведывались на Рю де ла Пэ, 13. Незадолго до Рождества Барбара Хаттон зашла в Cartier с намерением купить подарки. Дене был весь внимание и, как обычно, обслуживал ее, но через некоторое время явилась герцогиня Виндзорская. Дене принес свои искренние извинения и объяснил мадам Хаттон, что он уже договорился о встрече с другим клиентом. Когда она увидела «другого клиента», то очень рассердилась. Она была так расстроена тем, что ее бросили ради герцогини Виндзорской, что выскочила из Cartier и метнулась через дорогу в Van Cleef & Arpels, чтобы сделать рождественские покупки там.
Это заняло некоторое время, но в конце концов Дене вернул расположение мадам Хаттон. Он навещал ее в ее большом доме, наполненном музейными артефактами из нефрита и фарфора и ширмами, которые ранее украшали Версаль (вместе с Ротшильдами она помогала финансировать реконструкцию дворца). А когда она уезжала, навещал ее старую гувернантку Тики, которую Барбара Хаттон очень любила. Он надеялся: если скажет Барбаре, что «он потратил много времени на то, чтобы Тики была счастлива», она простит его. Преданность была вознаграждена: Барбара не только вернулась в Cartier, но после того, как старая гувернантка умерла, подарила жене Дене великолепное жемчужное ожерелье, которое когда-то принадлежало Тики. Мадам Дене постоянно носила жемчуга, за одним исключением: когда Дене пригласили на обед к герцогу и герцогине Виндзорским, Андре предложил жене снять их. Проблема была в том, что они превосходят жемчуга самой герцогини, и ей это не понравится!
Дене был честным человеком – качество, которое нравилось клиентам, но могло иметь последствия для тех, кто играл не по правилам. Однажды он отказался принять важную клиентку-аристократку, потому что обнаружил, что она добросовестно копировала драгоценности, которые он ей одалживал. Cartier уже давно проводил политику одалживания украшений клиентам для крупных мероприятий. Но в данном случае клиент относил их конкурирующему ювелиру, чтобы тот их скопировал. Возмущенный Дене ясно дал понять, что подобное поведение – как бы ни был уважаем клиент – в доме 13 по Рю де ла Пэ недопустимо.
Когда Мэрилин Монро пела «Бриллианты – лучшие друзья девушек» в фильме 1953 года «Джентльмены предпочитают блондинок», она назвала Cartier одним из своих любимых нью-йоркских ювелиров. Когда Дейзи Феллоуз участвовала в Венецианском костюмированном балу 1951 года, она надела свое знаменитое Collier Hindou, заказанное в 1936-м. А когда герцогиня Виндзорская в 1953-м пришла на гала-концерт в Версале в платье без бретелек Dior и бледно-лиловой накидке, то продемонстрировала аметистовое и бирюзовое ожерелье и серьги. Репутация Cartier, над которой работали три поколения семьи, до сих пор оставалась достаточно высокой, чтобы противостоять меняющейся эпохе.
Элизабет Тейлор принадлежала к новой плеяде голливудских звезд, которые в последующие годы будут иметь для Cartier все большее значение. В 1957-м она вспоминала, как ее второй муж Майк Тодд подарил ей рубиновую парюру Cartier во время отдыха на юге Франции; ей тогда было 25 лет:
Я была в бассейне… Майк вышел, чтобы составить мне компанию. Я вылезла из бассейна, обняла его, и он сказал: «Подожди минутку, не урони свою диадему». Потому что я надевала диадему в бассейн! В руках он держал красную кожаную коробочку, внутри было ожерелье с рубинами – сверкающее, как солнце. Сначала Майк надел его мне на шею и улыбнулся. Затем наклонился и вдел в уши серьги. Потом последовал браслет. Поскольку зеркала поблизости не было, мне пришлось смотреться в воду. Драгоценности были великолепны, переливаясь красным на голубом, как на картине. Я просто завизжала от радости, обняла Майка за шею и потащила его в бассейн.
Как знак огромных перемен в обществе, произошедших с первых дней существования Cartier, в 1956 году мир радовался намерению европейского князя жениться на американской актрисе. Грейс Келли познакомилась с князем Ренье на Каннском кинофестивале, об их помолвке было объявлено из дома ее родителей в Филадельфии. У Грейс было не одно, а два обручальных кольца – оба Cartier. Принц сделал предложение с кольцом eternity с рубинами и бриллиантами (цвета Монако), но вскоре его невесту увидели с более серьезным кольцом: прямоугольным бриллиантом изумрудной огранки в 10,47 карата, с двумя багетными бриллиантами по сторонам. Актриса, как известно, отказалась снимать это кольцо даже на экране. Когда она надела его в последнем фильме «Высшее общество», то сделала его одним из самых известных колец в мире.
К тому времени, как Грейс Келли весной 1956 года прибыла в Монако на корабле «Конституция», чтобы начать новую жизнь в качестве княгини, мировые СМИ были в страшном возбуждении. 1800 фотографов и репортеров ждали, чтобы запечатлеть момент, когда актриса с восемьюдесятью чемоданами и собачкой спустится к князю. Его свадебным подарком было ожерелье Cartier из трех рядов, изготовленное примерно из 64 карат изумрудной огранки и круглых бриллиантов (в 2019 году знаменитое ожерелье надела ее внучка на свою свадьбу).
Гражданская свадьба князя Ренье состоялась в тронном зале королевского дворца Монако 18 апреля 1956 года и продолжалась 15 минут, последующее чтение новых титулов бывшей актрисы заняло полчаса. Зато религиозная церемония на следующий день, в соборе Святого Николая, стала настоящим шоу. Кэри Грант, Ава Гарднер, Аристотель Онассис и Клод Картье были среди семисот гостей, которые смотрели, как восхитительная невеста идет по проходу в культовом платье художника Хелен Роуз. Разработав дизайн первого свадебного платья Элизабет Тейлор шесть лет назад, Роуз знала, как создать платье, достойное невесты высшего класса; платье Келли с приталенным лифом, высоким воротом и длинными рукавами шили 30 швей из 275 метров старинного бельгийского кружева, 23 метров шелковой тафты и 90 метров тюля. На голове невесты был простой чепец Джульетты, с которого струилась украшенная жемчугом и кружевами вуаль, а вместо традиционного букета она несла молитвенник, спрятанный в ландышах. Кроме того, и это осталось тайной для сотен прихожан церкви и 30 миллионов телезрителей во всем мире, в ее туфельке был золотой пенни – на удачу.
Грейс Келли и ее обручальное кольцо с бриллиантом в 10,47 карат в ее последнем фильме «Высшее общество»; Келли и князь Ренье перед магазином Cartier в Париже на Рю де ла Пэ
Позже, в том же году, разговоры о другой свадьбе дали Cartier надежду на хороший заказ. Клод объявил о своей помолвке с Ритой Кейн Сальмоной, итало-американской наследницей. Свадьба была назначена на декабрь 1956 года в базилике Нотр-Дам-де-Виктуар в Париже. Не имея родителей, Клод обратился к родственникам и попросил Пьера, Эльму и Нелли быть рядом: «Ваше присутствие даст мне чувство, что отец где-то рядом». Они с удовольствием согласились. Несмотря на споры, семья была на первом месте, и Пьер радовался, что племянник наконец-то остепенился.