«Это было международное событие высшего общества», – писали газеты в день свадьбы. Гости, среди которых были принцессы, графини и герцоги, пришли отпраздновать союз «сына великого Луи Картье» с «восхитительной, хорошо воспитанной дочерью американских аристократов». В отличие от свадьбы 58 лет назад, когда Луи женился на Андре-Каролине Ворт, уже не было необходимости устраивать брак во благо семейной фирмы. Предыдущие поколения сделали свое дело; нынешнее, пользуясь «известностью имени Cartier», могло пожинать плоды.
Огромные букеты белой и розовой сирени и мягкий мерцающий свет свечей украшали церковь. Когда прихожане выстроились в ряд, Клод подал руку своей пожилой тетушке и проводил ее к скамье в первом ряду вместе с остальными членами семьи и теми, кто был близок отцу, включая Жанну Туссен. Клод попросил Жан-Жака быть шафером. Орган играл фугу Баха ре-минор, двоюродные братья стояли рядом у алтаря. В тот день они, потерявшие отцов, чувствовали тесную связь.
После церемонии Клод и его прекрасная невеста, одетая в платье от Dior, с букетом белых роз, прошли по проходу, широко улыбаясь. «Роскошный прием» состоялся в престижном парижском отеле de Crillon на площади Согласия, «квинтэссенции элегантности». «Это было настоящее событие, – писали газеты. – Редко встретишь сегодня на приеме столько блеска, пышности и утонченности!»
Несмотря на экстравагантность, свадьба была днем больших эмоций. Когда Жан-Жак встал, чтобы произнести тост, он попросил гостей поднять бокалы за членов семьи, которые ушли из жизни. Хотя Жан-Жак и не был особенно близок с двоюродным братом, он искренне желал ему самого лучшего. На смену прежним разногласиям пришло ощущение того, что они снова вместе, осознание прочности семейных уз. Перед тем как улететь с невестой в Нью-Йорк, Клод попрощался с семьей. И заверил, что вернется в Париж на Рождество; в тот момент всем казалось, что настало время созидания нового духа сотрудничества.
11Конец эпохи(1957–1974)
Каждое утро Жан-Жак, одетый в костюм с Сэвил-Роу и котелок, садился на восьмичасовой поезд из Доркинга в Лондон. Встречая знакомых в вагоне первого класса обменивался приветствиями: «Morning, Cartier», «Morning, Smith»; затем все утыкались в газеты. От вокзала Виктория до Грин-Парка одна остановка на метро, затем короткая прогулка мимо Ritz через Пикадилли, мимо задней части Королевской академии и отеля Brown's – к зданию, которое его отец превратил в лондонский шоурум Cartier полвека назад.
Те, кто обитал в доме 175 по Нью-Бонд-стрит, говорили, что чувствовали себя в нем, как в большой заботливой семье. Шурин Жан-Жака, Карл Натер, в прошлом продавец, теперь отвечал за административную сторону бизнеса, а Харджес, младший брат, присоединился к команде продавцов. Харджеса любили все, он был популярен как на работе, так и вне ее; частенько соблазнял коллег присоединиться к нему за бокалом вина в хорошем ресторане. Но Картье были не единственными, кого в фирме связывали семейные узы. В мастерских и магазине всегда были династии – начиная с тех дней, когда к первому сотруднику Cartier London Артуру Фрейзеру присоединился его сын Дональд.
К концу 1950-х ювелирная мода в Британии определялась элегантной сдержанностью. Отчасти это было связано с изменением распределения богатства после Второй мировой войны: обеспеченные люди были менее богаты, но их стало больше. Одновременно менялись и эстетические идеалы. Если раньше красота была связана прежде всего с предметами роскоши, сейчас она ассоциировалась с функциональностью. Современные товары длительного пользования – автомобили и бытовые электроприборы – пользовались популярностью, дизайн стал более индустриальным. Потребительские предпочтения сместились от чисто декоративных предметов – таких, как ювелирные изделия, к более полезным.
Несмотря на перемены, было ощущение преемственности и уверенности в том, что на руководство компании по-прежнему можно рассчитывать – оно позаботится о сотрудниках. Когда Жан-Жак узнал, что один из дизайнеров, Руперт Эммерсон, подыскивает себе жилье, он предложил ему коттедж в своем поместье в Доркинге. Эммерсон переехал с семьей и прожил там несколько лет. «Что касается отношений, существующих между руководством и персоналом, – отмечал позднее Эммерсон, – то достаточно только указать на стаж работы большинства сотрудников. Я начинаю свой тридцать четвертый год в фирме и работаю с коллегами, которые приближаются к пенсионному возрасту; они обращаются ко мне «молодой Эммерсон» – очень лестно, если бы только это было правдой!»
В мастерских старшие мастера обучали младших, продолжая традицию. Монтировщики и закрепщики сидели за верстаками, традиционный кусок кожи лежал на коленях, как фартук – чтобы предотвратить потерю или повреждение мелких предметов. По мере того как они работали и болтали, наполняя комнату трубочным дымом, кожаные фартуки покрывались мельчайшими частицами драгоценных металлов. Когда куски кожи изнашивались, их отправляли в специальную фирму, которая собирала с них драгоценную пыль.
В свои 40 с лишним лет Жан-Жак, будучи управляющим директором Cartier London и руководителем производства, курировал все аспекты творческого процесса – от покупки драгоценных камней до проектирования и производства в мастерских. Эта вертикальная интеграция дала ювелирным изделиям Cartier London того периода «ощущение органического целого», вспоминал один из бывших сотрудников. От искры идеи до окончательной полировки – все было сделано под одной крышей.
Однажды, вдохновленный вазой с орехами на столе во время Рождества, Жан-Жак решил создать небольшую коробочку для пилюль в форме грецкого ореха. Обычно лондонские мастерские делали все вручную, но в данном случае Жан-Жак предложил отлить грецкий орех из золота. Природа сделала такую прекрасную работу, что ее не надо улучшать. Мастерская была уже готова к работе, когда Жан-Жак остановил сотрудников. Они не могут отлить просто орех, объяснил он, это должен быть идеальный образец. Усевшись за стол с большим пакетом грецких орехов, он вытащил каждый из них, внимательно изучил и положил на стол. В конце концов, не найдя идеала, послал за другим пакетом орехов. Затем еще за одним. Для всех остальных орех был просто орехом, но не для Жан-Жака. Ему понадобилось три больших мешка, чтобы найти один безупречный орех, который был достоин того, чтобы его сохранили в золоте.
В других случаях личные заказы клиентов заставляли мастерские выкладываться по полной. Принцесса Лилиан де Рети покупала драгоценности не только у Cartier London, но и мастерам Жан-Жака было чем заняться. Ценя эстетическое чутье шурина, она предпочитала обращаться к нему за более творческими вещами. Когда, например, требовалась брошь в форме оленя, она приглашала Жан-Жака поехать с ней на охоту в Бельгию, чтобы увидеть величие оленей вблизи, а затем воплотить образ в бриллиантах и золоте. А когда пасынок Лилиан, король Бодуэн, решил сделать ей подарок на день рождения, он попросил Жан-Жака о личной встрече.
Король хотел заказать коробочку для косметики с охотничьей тематикой, но не был уверен, как именно это должно выглядеть. Жан-Жак, сидя во дворце, достал из сумки листок бумаги и тут же набросал эскиз: рога с королевским гербом и две переплетенные буквы Л – Лилиан и Леопольд. Внутри будут различные отделения для косметики и сигарет. Он предложил создать нечто оригинальное – например, футляр сделать из стали, что даст эффект оружейного металла. Король тут же одобрил предложение, и Жан-Жак отправился обратно в Лондон, взволнованный предстоящим творческим испытанием.
Вскоре он пожалел, что поспешил с оригинальной идеей. В отличие от золота, серебра или платины, сталь была невероятно сложным металлом для изготовления тонкого предмета. Потребовалось много попыток, прежде чем желаемый эффект был достигнут. С точки зрения работы эта вещь стоила Cartier London больше, чем клиенту. Но для Жан-Жака риск был оправдан. Результат оказался просто поразительным: серо-голубая сталь, напоминающая об охоте, оригинальный рисунок золотом на крышке, демонстрирующий положение Лилиан и ее любовь к спорту. Она была в восторге! И Жан-Жак гордился результатом, ибо смог раздвинуть границы ранее возможного.
Из разговоров с Жан-Жаком Картье
Я был доволен косметичкой Лилиан, которую мы сделали из стали. Потребовалось ужасно много работы; думаю, мастера убили бы меня, если бы я предложил сделать еще одну! Но конечный результат был совершенно удивительным.
Хотя его перфекционизм раздражал команду, Жан-Жак не мог не создавать нечто, что не было бы лучшим в своем роде. Это был урок, который он преподал всей команде: «Лучшего вполне достаточно». В 1958 году Жан-Жак финансировал премию за исключительные ювелирные навыки. Мемориальная награда Жака Картье, в память о его отце, вручалась ювелирной гильдией (объединение ювелиров, существующее со Средних веков в Лондоне) мастеру, создавшему поистине выдающееся произведение. «У нас было несколько замечательных клиентов, которые давали нам такие увлекательные работы, действительно бросали вызов, – вспоминал один из дизайнеров. – Каждый день отличался от предыдущего, ни одно украшение не повторялось». Он вспомнил некоторые причуды клиентов: комик Питер Селлерс принес 40 фотографий глаза своей подруги, чтобы Cartier мог создать кольцо с камнем такого же серо-голубого цвета (в конце концов они нашли идеальное совпадение… в ящике стеклянных глаз у офтальмолога). Английский актер Рекс Харрисон, который был женат 6 раз, неоднократно приходил за обручальными кольцами: «Ну вот, опять!» – весело говорил он, обсуждая заказ. В другой раз особенно запомнилась поездка на Даунинг-стрит.
Cartier попросили создать брошь в виде кленового листа – для подарка премьер-министра Великобритании Энтони Идена премьер-министру Канады. Жан-Жак поручил Деннису Гарднеру разработать несколько вариантов дизайна, которые были отправлены для утверждения на Даунинг-стрит. Однако это было не совсем то, что имела в виду жена премьер-министра, и она попросила Гарднера встретиться с ней дома, чтобы лично обсудить изменения. Одетый в свой лучший костюм, свежевыглаженную рубашку с накрахмаленным воротничком и котелок, вооруженный портфелем с бумагой для рисования и карандашами, дизайнер сел в такси вместе с Беллендже. Как только они расположились в гостиной дома 10 по Даунинг-стрит, миссис Иден объяснила, что предпочла бы менее жесткий дизайн кленового листа – «кружащийся на ветру». Гарднер, известный своей исключительной быстротой в работе, сразу же набросал эскиз, который был одобрен. Когда они почтительно попрощались, а Беллендже пообещал, что к канадскому визиту брошь будет готова, жена премьер-министра спросила, не следует ли ей позвать кого-нибудь из персонала, чтобы проводить их. Беллендже вежливо ответил, что в этом нет необходимости: «Мы здесь не впервые, мадам». Одобрительно кивнув, она позволила им самим найти выход, после чего, как позже вспоминал Гарднер, «мы оказались на кухне!». В такси на обратном пути Гарднер спросил Беллендже, когда тот в последний раз посещал Даунинг-стрит, 10, на что старший продавец признался: «Я был там не больше, чем на Луне!» Главное для Cartier – произвести впечатление.