Как только об этом стало известно, в семью посыпались письма. «У меня тоже случилась небольшая депрессия, – писал один из друзей Пьеру. – Я думаю, что [фирме] очень сильно не хватало вашего присутствия и руководства». Пьер ответил с меланхолическим смирением, показывая, что известие о продаже не удивило его, хотя «конечно, мне было очень грустно, что компания, которая имела большой успех, покинула семью».
Среди персонала царили гнев и печаль. «Мне горько и грустно, – написал один из сотрудников Пятой авеню. – Я думал, что эта великолепная организация переживет меня». Как при любой продаже, возникало понятное чувство тревоги за будущее: «Я уверен, что они сметут мертвый лес». Но первым ушел сам Клод. 4 февраля 1963 года, через три месяца после продажи и через четырнадцать лет после того, как стал президентом Cartier New York, он подал в отставку. Перед отъездом Клод зашел к Альфреду Дюранте, чтобы сказать ему, что у него есть работа на всю жизнь. Клод записал в договоре о найме, что никто никогда не сможет уволить молодого дизайнера – последний жест доброй воли со стороны противоречивого человека. «Зачем он это сделал? – удивлялся позже Дюранте. – Понятия не имею, мне тогда было всего 23, и я все еще учился у других дизайнеров. Но я обязан ему своей карьерой». 21 февраля Клод в последний раз прошелся по шоуруму и мастерским, попрощавшись и пообещав скоро вернуться и навестить их. Мало кто ему поверил.
В доме 13 по Рю де ла Пэ новость о продаже Cartier New York была встречена старшими сотрудниками с недоверием. Те, кто знал, с каким трудом создавалась фирма и насколько близки были братья, были ошеломлены тем, что член семьи Картье продал часть компании чужакам. Но ничего нельзя было изменить. Cartier Paris продолжал жить, как раньше, Пьер по-прежнему делегировал управление бизнесом тем, кого считал способным. Кальметт, президент Cartier S.A., не пользовался особой популярностью среди сотрудников. Возможно, почувствовав раскол, он написал Пьеру, объясняя, «насколько необходимы ваше присутствие и поддержка». Если у Пьера и были сомнения насчет человека, которого он оставил за главного, Кальметт постарался их развеять. Он неоднократно благодарил за оказанное доверие, повторяя, что «горд и счастлив посвятить все свое время и усилия продолжению вашей работы».
К началу 1960-х, после многих трудных лет, экономика Франции шла по восходящей. Шарль де Голль, избранный президентом в 1959 году, основал Пятую республику с акцентом на развитие французской экономики и проведение независимой внешней политики. В течение его двух сроков пребывания у власти были зафиксированы рекордные темпы роста, которые не имели себе равных с XIX века, и стали началом того, что позже было ностальгически названо «les trentes glorieuses» – тридцать славных лет. В 1964 году, впервые за 200 лет, ВВП Франции обогнал Великобританию, эта ситуация сохранялась до 1990-х годов.
Cartier Paris по-прежнему привлекал именитых клиентов. Сам де Голль, верный Cartier после помощи Беллендже в войне, купил браслет для дочери президента Трумэна, который она описала как «один из самых дорогих подарков, которые я когда-либо получала». Герцогиня Виндзорская, давняя клиентка, попросила переделать ее обручальное кольцо Cartier с изумрудом; на этот раз изумруд был дополнен стилизованной золотой каймой из листьев с бриллиантами круглой огранки. Дейзи Феллоуз скончалась в 1963 году, но ее дочь попросила, чтобы драгоценности покойной матери были обновлены в современном стиле.
А Мария Феликс в тесном сотрудничестве с дизайнером Cartier Габриэлем Ратоном заказала поразительные украшения в виде рептилий. В 1954 году мексиканская актриса, жившая часть года в Париже, сыграла знаменитую куртизанку во французском фильме La Bella Otero («Прекрасная возвышенность»). Как и ее героиня рубежа XIX–XX веков, Мария была сильной, яркой личностью, которая точно знала, что ей нравится, и всегда выглядела, как вспоминал один из продавцов, «стильно без усилий». Однажды она без предупреждения вошла в дом 15 по Рю де ла Пэ со всеми своими бриллиантами, завернутыми в носовой платок, и попросила превратить их в ожерелье в виде змеи (змея символизирует вечность в мексиканской мифологии). В обычные дни она могла просто надеть брюки, свитер и пару потрясающих сережек. Но когда собиралась на выход, играла в большую игру: надевала множество драгоценностей одновременно.
Знаменитые клиенты 1960-х годов – кинозвезда Мария Феликс (вверху), оперная дива Мария Каллас (в центре) и Жаклин Кеннеди (на снимке внизу с махараджей Патиалы)
Наряду с красивыми женщинами, носившими творения Cartier в 1960-х годах, была и группа уважаемых мужчин. В течение десятилетия Жорж Реми работал над пятью новыми шпагами академиков. В их числе – вещи для французского невролога и писателя Жана Делея и экономиста Жака Руффа. Его любимой, однако, была шпага, которую он спроектировал в 1964 году для французского журналиста и романиста из Аргентины Жозефа Кесселя – писателя, которым восхищался. Среди многочисленных деталей на шпаге были крыло, говорящее о вдохновении и приключениях (Кессель был пилотом в двух мировых войнах), голова льва, представляющая одну из самых известных книг автора, и лотарингский крест – символ сопротивления.
Туссен, все еще оставаясь художественным руководителем Дома, продолжала вращаться в модных и артистических кругах. Юбер де Живанши высоко ценил ее «живые, авангардные и чрезвычайно элегантные» творения, и она сохранила верных клиентов до конца десятилетия.
Среди наиболее заметных изделий высокого ювелирного искусства, созданных под руководством Туссен, были часы в хрустальной бутылке 1960 года, описанные впоследствии одним из ее коллег Робертом Тилем:
«Особенно ее интересовала хрустальная фляжка, входившая в дорожный чемоданчик Луи Картье. После долгих раздумий Жанна сказала: «Вставь в нее часы». На возражения коллег ответила: «Нет ничего невозможного, парусные лодки вставляют в бутылки». Были созданы часы в колбе, а заводной головкой служила золотая пробка с сапфиром-кабошоном. «Вот работа мастера в лучшем виде», – заявила она.
Жанна Туссен в ее офисе в 1967 году. Она оставалась главой художественного направления в 1960-х. «Она была маленького роста, – вспоминала семья, – но с очень сильным эффектом присутствия». Ее дизайнерская команда включала Жоржа Реми – на фото он обсуждает свои эскизы с Ганьяном, главой парижской мастерской
Теперь здоровье Туссен ослабло, и она стала реже приходить в офис, обычно появляясь ближе к полудню – ко времени ланча для клиентов. Те, кто работал в тот период, вспоминали ее исключительный вкус, но также и то, что «ей нравилось быть единственной»: признанной движущей силой творческого процесса. Она часто принимала гостей по вечерам, приглашая клиентов, дизайнеров и коллег. Молодая продавщица, одна из первых женщин, работавших в торговом зале Cartier Paris, вспоминала, как мадемуазель Туссен пригласила ее на одну из своих элегантных коктейльных вечеринок; все в ее сказочной квартире на площади Иена – от цветов до бокалов шампанского и канапе – было совершенством. Муж Туссен, барон д’Ойсель, умер в 1959 году, спустя четыре года после того, как они поженились. Больше она никогда не выйдет замуж.
Из Женевы Пьер слышал о последней продаже Дене Барбаре Хаттон и об успехе последней шпаги Реми. Он ездил в Париж все реже и реже. «Я должен вести спокойную жизнь и видеть мало людей», – писал он в возрасте 85 лет. Нелли была одной из немногих посетительниц. Они стали ближе, чем когда-либо, после потери близких и десятилетий общей истории. «Дорогой брат Пьер, – писала она ему в феврале 1963 года, – я собиралась заглянуть к вам, чтобы поблагодарить за чудесный обед… Но увы, со всем этим льдом я боюсь ездить в машине… Надеюсь, скоро увидимся. С большой любовью – от твоей старой сестры Нелли».
Пьера «спокойная жизнь» не очень устраивала, но он подчинился приказам доктора: «В моем возрасте надо быть послушным медицине». Но и находясь дома, на берегу Женевского озера, Пьер был в курсе событий внешнего мира. «Даже когда ему было за 80, он с пылом молодого человека следил за международными делами, в частности – за текущими делами во Франции и в Святом Престоле, – сообщала позднее лондонская The Times. – И все же воспоминания возвращают его к Эдуарду VII, Пирпонту Моргану и украшенным драгоценными камнями пасхальным яйцам русских великих князей».
И хотя фирма, которую он основал в Америке, перешла в чужие руки, Пьер был в курсе дел через преданных сотрудников. Но обмен информацией не будет длиться вечно. В марте 1964 года один из его верных сотрудников объявил, что он был в числе тех, кого уволили из Cartier Inc., поэтому больше не может держать «мсье Пьера» в курсе событий в нью-йоркском филиале. «Я сожалею, что придется перестать вас информировать – единственное, что могло бы дать вам немного удовлетворения». Смирившись с тем, что мир меняется в сторону, которую он не может контролировать, Пьер все больше отгораживался от того, что когда-то было делом жизни.
Холодным осенним утром 1964 года Пьер-Камиль Картье скончался. Ему было 85. Более двух десятилетий, с тех пор как умерли оба брата, Пьер воплощал дух семьи Картье. Нес тяжелую ответственность, чувствуя себя обязанным быть таким же сильным, каким был его отец. Но его силы были не бесконечны, а продажа нью-йоркского Дома опустошила его. «Хотя он скончался от естественных причин, – заметил Джек Хейси в телевизионном интервью, – близкие, и я в том числе, знают, что он умер от разбитого сердца».
«Нам будет не хватать не только тепла его личной доброты, – сообщала лондонская The Times, – но его проницательного суждения о людях и событиях сегодняшнего дня на фоне активной жизни, охватывающей две войны и три поколения». В последующие дни газеты по обе стороны Атлантики пестрели сообщениями о его невероятных достижениях.