Ирина молчала. Прошла минута, и Турецкий сдался:
– Мне нужна правда… Или… хотя бы интересный вариант.
– Как будто тебе не все равно! – У нее на глазах показались слезы.
– Да… Ну все, довольно. В любом случае этот разговор окончится не так, как я хотел.
– Не понимаю…
– Мне не станет легче, а тебе не будет страшно. – Турецкий заглянул в комнату, чтобы позвать Дениса. А там племянник Грязнова и его наследница вели следующий географический диалог:
– Ты знаешь про Тихий океан?
– Да.
– Я его переплыла! – заявила дочка и в доказательство топнула ножкой.
– А ты слыхала про Мертвое море? – азартно парировал Денис.
– Да, – не задумываясь, соврала Ниночка.
– Я его прикончил!
АЛЕКС МИЛЬ20 февраля, день
Он прогуливался гулкими и звонкими улочками Сиона, так похожими на улицы старого Таллина, в котором он вырос. Его легкие наполнялись живительным и пьянящим воздухом предгорий Альп. На горизонте маячил в тумане древний средневековый замок, черным обелиском возвышавшийся над холмом и обозреваемый из любой точки города. Где-то рядом в кафедральном соборе печальной баховской фугой звучал орган; часы на старом здании ратуши пробили четыре раза.
Алекс Миль еще минуту полюбовался снежными вершинами на горизонте. Сегодня он должен уезжать из этого волшебного места, его ждет пыльная и шумная Москва, и как долго продлится свидание с родиной – неизвестно.
Миль облысел очень рано, уже в двадцать на голове обрисовалась заметная плешь и никакие средства для ращения волос не могли с ней справиться. Он страдал, даже летом носил кепку, сторонился женщин, ему постоянно казалось, что лысина является объектом всеобщего внимания и насмешек.
Со временем комплекс исчез напрочь. Этому в немалой степени способствовала работа в госбезопасности. Он испытывал ни с чем не сравнимое удовольствие, растворяясь в толпе, несмотря на нестандартную внешность: маленький рост, лысину, утиный нос и пудовую челюсть. Он научился вести себя вызывающе, эпатировать окружающих, добиваясь желаемой реакции, обрел душевный комфорт и, отправляясь на любое задание, чувствовал себя куда лучше, чем на школьном выпускном вечере.
Миль медленно двинулся к центральной площади. Нужно уладить последние формальности, связанные с отъездом. Толкнув массивную стеклянную дверь, он вошел в Кантональный банк.
Пятница. Конец рабочего дня. Служащие банка украдкой посматривали на часы, уже мечтая об уик-энде на природе или, наоборот, дома у жаркого камина. Миль подошел к стойке, ему требовалось снять со счета некоторую сумму наличными. Немногочисленные посетители с привычной безмятежностью оформляли у стоек приходно-расходные документы, когда пронзительный крик отвлек их от скучной, но необходимой процедуры.
Посреди операционного зала стоял невероятно размалеванный клоун с дикой улыбкой и двумя огромными пистолетами в руках. Откуда он взялся, никто не заметил. Он словно бы материализовался из воздуха.
– Привет. Я – веселый клоун, а это – ограбление.
Взволнованные клиенты недоуменно переглядывались, но оставались на своих местах.
– У меня тут полицейский сканер. -Он похлопал по оттопыренному карману малиново-сине-зеленых штанов, в котором что-то забренчало. – И еще много всяких чувствительных приборов, которые начнут пищать, трещать и пускать пузыри, стоит вам лишь подумать о кнопке тревоги. – Он прошелся вдоль окошечек, разглядывая кассиров.
– Вот вы, как вас зовут? – Он нацелил пистолет на тщедушного пожилого очкарика с бесцветными глазами.
– Родель, Берт Родель, херр.
– Внимание, внимание, – дурным голосом заорал клоун на весь зал, – попрошу всех, и вас, господа, тоже, – указал он на кассиров, – выйти на середину и образовать большой хоровод. Мы будем петь рождественские гимны и веселиться от души. А пока мы будем веселиться, херр Родель соберет в этот мешок ровно двадцать тысяч франков. Не больше. Мне чужого не надо.
Дрожащей рукой кассир принял огромный желтый полотняный мешок в сиреневый цветочек и, прижав его к груди, застыл как изваяние.
– Работайте, работайте, – подтолкнул его грабитель и, засунув пистолеты за широкий пояс, присоединился к нестройной группке заложников. – Ну-ка все взялись за руки и поем вместе: рождественские колокольчики звенят… – Грабитель пел то басом, то жутким фальцетом, поминутно выпуская струи слез, при этом его громадные башмаки попискивали при каждом шаге.
Миль, как и все остальные, тоже был вовлечен в дурацкую игру. Как ни странно, публике это начинало нравиться. В конце концов, что плохого в том, что человек разнообразил кому-то конец рабочей недели и взял за это скромный гонорар?
Миль посматривал на настенные часы. Уже двадцать минут пятого, в половине десятого заканчивается регистрация рейса, а еще нужно добираться до аэропорта, да и деньги он так и не получил, а после этой буффонады понаедет полиция и банк закроют до понедельника. Как все некстати… Миль начал подбираться к грабителю, стараясь не нарушать стройность хоровода, но тот в своих икающих ботинках все время перемещался с места на место, подбадривая заложников плоскими шутками и поминутно доставая кассира.
– Ну как там, Родель, скоро?
Взмокший от усердия кассир только кивал.
– Смотрите, ни на франк больше, иначе я приду в понедельник и заставлю пересчитать. Понедельник – день тяжелый.
Увидев, что кассир с мешком семенит по проходу, грабитель на полуслове оборвал песню и выскользнул из строя, который по инерции еще некоторое время продолжал двигаться.
– Внимание, внимание! А теперь приз лучшему хороводоводильщику. – Он извлек из-за пояса пистолет и прицелился в обезумевшего от страха кассира.
– П-почему я? Я в-ведь не участвовал. – Кассир, заикаясь, пятился от грабителя.
– Вы смотритесь в зеркало, Родель? У вас же лицо лучшего в мире хороводоводильщика.
Клоун повесил мешок на плечо. Миль тихо подошел сзади и ткнул ему в бок «Паркер».
– Мсье, у вас с дула капает, – шепнул он клоуну в самое ухо. Тот напрягся и выронил мешок. Пистолет у него действительно был водяной.
– А теперь извинитесь перед этими людьми, иначе мой пистолет может и выстрелить. – Он зажал двумя пальцами нос клоуна, свернув его набок.
Незадачливый грабитель, у которого от боли потекло из глаз и носа, поднял руки вверх и перепуганно прогнусавил:
– Ы-ы-ы! Господа, прошу прощения, это была шутка, просто глупая шутка. – Он пнул мешок к ногам совершенно растерявшегося кассира и стремглав бросился вон из банка, петляя как заяц.
Пока ошалевшая публика приходила в себя, а персонал вызывал полицию, Миль помог кассиру Роделю донести мешок до стойки, незаметно вытирая об него руку, и с немалым трудом уговорил выдать требуемую сумму наличными.
Покидая банк, Миль услышал приближающийся звук полицейских сирен и на всякий случай свернул в ближайший проулок. Он заехал домой, в скромный домик в пригороде на рю Монблан, где прожито столько счастливых часов, когда за окном метет благочестивая западноевропейская вьюга, в камине потрескивают дрова, на стене мирно тикают часы, в бокале искрится коньяк, подсвеченный пламенем, а на коленях мурлычет теплый и пушистый всепонимающий друг. Миль отдыхал после долгих утомительных лет неблагодарной и нервной работы и собирался провести так весь остаток жизни, хотя ему было немногим более сорока, и на альпийском воздухе он мог бы прожить еще как минимум столько же. Но так далеко он не загадывал.
Уже года три никто из его бывших коллег не давал о себе знать, и Миль решил, что, слава богу, о нем забыли, но вчера он получил неожиданную телеграмму: «Тетя Эльза выходит замуж шестой раз. Если вам не надоело, будем рады вашему присутствию». Нельзя сказать, что это стало для него шоком, ибо, даже единожды работая на КГБ, человек раз и навсегда привыкает к неожиданным крутым поворотам в судьбе, но возвращаться так не хотелось.
Он зашел в гостиную за чемоданом, собранным еще утром, и восемь пар зеленоватых глаз обратились к нему. Кое-кто из ленивых пушистых обитателей дома даже нашел в себе силы встать, чтобы потереться о ногу обожаемого хозяина. Миль позвонил прислуге и оставил на автоответчике распоряжения на время своего отсутствия, попрощался со своими четвероногими любимцами и покинул свой уютный очаг. Его единственным молчаливым попутчиком в долгой дороге стал великолепный ангорский кот по кличке Людовик XIV. Более пожилые и тяжелые на подъем Людовики XII и XIII остались дома.
Самолетом маленькой частной авиакомпании Миль добрался до Варшавы и уже в вагоне СВ пересек границу своей бывшей родины. Разумеется, в поезде, переполненном «челноками» с огромными баулами, таможенники не стали тратить время на солидного швейцарского гражданина с респектабельной лысиной и безупречными документами, путешествующего в обществе любимого кота, у которого документы также в полном порядке.
ИРИНА ГЕНРИХОВНА ТУРЕЦКАЯ15 февраля, день
Все тогда у них произошло случайно.
– Что здесь творится? – спросил подполковник Бойко у гаишника, который вместо того, чтобы заниматься своим обычным делом, то есть обирать зазевавшихся водителей в Мерзляковском переулке, задрав голову, глазел куда-то вверх.
У дома, который не горел, стояла пожарная машина, и вокруг нее собралась порядочная толпа прохожих, которые тоже стояли с поднятыми головами.
– Самоубийца, – философски откликнулся гаишник, и, присмотревшись, подполковник действительно различил маленькую фигурку на краю крыши.
– Кто там еще есть? – Подполковник показал гаишнику свое удостоверение, и тот, сразу подобравшись, отрапортовал:
– Участковый. Бригада из отделения пока не доехала.
Бойко, вполголоса кроя последними словами нерасторопность коллег, а заодно и пожарников, перекрывших половину проезжей части, вбежал в подъезд и пулей взлетел на четвертый этаж. На чердак залез через открытый люк по узенькой лесенке, а оттуда уже выбрался на крышу.