Зарокотал гром. «Чьи проклятия и обеты звучат в раскатах грома…» - вспомнила Майя и затрепетала.
Две темные тучи, похожие цветом на лежащие перед Майей камни, начали сходиться - сперва медленно, а потом с разгону ударились друг о друга, сотрясая мир грохотом и опуская дождевую мглу. Лес зашумел, трава затрепетала. Майя стояла, не зная, куда идти, слыша, как из тьмы возникают голоса, протяжно что-то напевающие.
Наконец мгла рассеялась, и Майя увидела огромный колодец, из которого, клубясь, выползали змеи.
Множество змей! Майя сама не могла бы объяснить, почему не бежит прочь с криком. Словно бы кто-то нашептывал ей слова, приказывающие оставаться на месте и смотреть. И она смотрела.
Среди цветов, которых не встретить ни в поле, ни в чаще, вырезных, тонких, остролистых, узорчатых, цвета старой меди, монотонно звенящих, мерно поблескивающих, на поляне змеились голубоватые, зеленые, желтые, черные тела. Но странно - чем дольше глядела на них Майя, тем отчетливее различала в этом серпантине человеческие фигуры, черты… Женщины, мужчины в самых причудливых одеяниях всех времен и народов, прекрасные и безобразные, старые и молодые. И только детей не было среди них, и в тонких, как ветки, змеенышах, шнырявших в траве, не могла различить Майя человеческих черт, словно дети змей, как и дети людей, еще не научились притворяться, лгать, изменять себе.
Странно! Многие лица были знакомы Майе. Где, когда она видела их? Да ведь это Чужие! Печать смутного, ядовитого сходства лежала на них. И вдруг - лицо Умной Эльзы! Она под… к Майе. Нет, невозможно подобрать слова для описания движения Эльзы, которая до пояса была человеком, но от пояса превратилась в змею. Лицо ее отливало то прежним румянцем, то тусклой зеленью.
- Майя! - радостно взвизгнула Эльза. - Не удивляйся. Скоро и ты будешь такой. А без ног вообще-то куда удобнее. Чувствуешь себя такой стремительной! - И она завертелась в немыслимом танце. - Конечно, когда я уже совсем превращусь в змеиху, мне будет еще легче двигаться. Но и сейчас я кое-что умею. Смотри! - Она неуловимым движением метнулась к Майе, но та успела отпрянуть. - Нет, я все-таки еще по-человечески неуклюжа, - в искреннем огорчении произнесла Эльза. - Иначе я бы коснулась тебя. Змея должна всегда настигнуть! А ты напрасно боишься. Я всегда хотела тебе добра.
- Как же она могла?!
- Ты же сама говорила, что вечно змей над человеком власти ищет. Он проскользнет в любую трещинку души. Это древняя и недобрая сила - судить о других по себе, считать свою меру единственно правильной, тем самым оправдывая себя и в малых проступках, и в гнусностях. Знаешь, как называли у нас в старину женщин-змеих? Василиски, аспиды…
- Но сегодня ты станешь нашей, - продолжала Эльза. - Не скрою, - перешла она на пронзительный шепот, - здесь многие завидуют тебе. Не слушай их лживых завываний. Зла тебе они не посмеют причинить…
Рядом с ними взвилась длинная желто-зеленая змея. Прекрасная женщина, высокая и тонкая, в переливчатом платье, приблизилась к Майе. Ее брови напоминали сомкнутые у переносицы луки, а длинные черные косы змеились до самых пят.
- О, Шемаханская царица! - склонилась перед нею Эльза.
Губы красавицы на миг приоткрылись, выпустив стремительную холодную улыбку, и снова сомкнулись.
- Дева, лучшая дева, звездочка-дева! - негромко произнесла она. - Сейчас мы тебя обрядим, невеста. Ты распусти свои волосы, мы заплетем их по-новому. Помоги ей, Эльза.
Холодные пальцы легли на волосы и на плечи Майи, поползли, повергая ее в оцепенение. Три молодые змеихи в кимоно, с булавками в прическах, держали перед ней огромное медное зеркало, и в нем Майя с ужасом разглядела свое бледное лицо и гладко стиснутые, перевитые золотыми нитями русые волосы, в которые была вплетена золотая змейка о двух головах, изогнутая, как полумесяц. Золотой венец с серпентином стиснул ее голову, а от обилия украшений стало тяжело пальцам, ушам и плечам.
- Невеста ждет жениха! - провозгласила Эльза и шепнула по-свойски: - Дурочка, успокойся! Такая везуха бывает раз в жизни!
Длинный толстый змей выполз на середину поляны. Высокий, крепкий человек в доспехах римского легионера, блещущих золотом, поднял большой, тяжелый лук. Он щелкнул пальцами, и сразу несколько змеенышей взвились из травы, визжа:
- Выбери меня, меня, меня!…
Легионер, казалось, был в нерешительности. Тут незаметным движением приблизилась к нему голубоватая жирная змеиха - напудренная дама в голубом кринолине - и что-то сунула в его толстую ладонь. Глянув искоса и довольно улыбнувшись, змей сунул дар за пазуху и, спросив: «Который из них твой сын?» - благосклонным жестом подозвал самого неказистого змееныша. Остальные разочарованно зашипели и расползлись.
Змей поднял малыша, натянул тетиву лука - и послал тонкую стрелку-змеенка в небо. Стрелка вонзилась в тучи, на миг высветив в них очертания высоких скал и глубоких пещер.
Словно чье-то жаркое дыхание пронеслось по лесу, клоня вершины деревьев, сотрясая их корни. Распалась туча, оставив на небе только огненный знак молнии, который, подобно карающему персту, вонзился в самый центр змеиного колодца.
Из зеленой травы до самого неба поднялся столб синего пламени. Золотящийся силуэт сначала смутно, потом все ярче проступал сквозь синий огонь, и наконец на притихшей поляне, среди Чужих, припавших к земле, словно травы, склоненные ветром, возник Огненный Змей. Лицо его светилось, будто полуденное солнце в разгар засухи. Он был прекрасен, как пламя, но это опять был тот же самый темный, скользкий Змей, который ужалил Майю.
- Ну, здравствуй! - произнес Змей голосом телефонного мастера. - На, держи. - Он небрежно сунул Майе невесть откуда взявшийся букет: - Это былина. Полынь. Вот образец последовательности, а? Она горька всегда, беспощадно и неумолимо горька. Своим постоянством она побеждает недругов. Этим она сродни змее, воплощению постоянной ядовитости. Ну что ты на меня так смотришь? - усмехнулся он, ловя оцепенелый взгляд Майи. - Удивлена моими словами? Я много знаю о травах. Это перед вами, людьми, лежит открытая книга, в которой вы ничего не можете прочесть. Корни и змеи ближе к земле и друг к другу. Ведь и в вас слиты воедино созидание и разрушение, доброта и злоба. Так и мы с растениями сосуществуем рядом. Но слишком сильны они в борьбе за душу человека, а нам нужна она вся, без остатка. Цветы, травы… сколько мы ни запускали в их стан лазутчиков - цикуту, аконит, дурман, - ничто не поколебало их единства. Сплетение их корней теснее сплетения наших колец. Они вырвали у моего брата Змееносца победу. Теперь результат этой победы цветет у тебя на подоконнике. - И ядовитый смешок Змея пошел кругами вокруг Майи. - Неужели ты думаешь, что я могу быть спокоен? Только красота спасет мир, вещают ваши мудрецы. Они правы, к несчастью. На Земле красота живет рядом с ложью и правдой, но вы не умеете брать у нее уроки. Вам достаточно сказать: «Ах, как прекрасно!» - и отвернуться. Не то, не то… Красота отнимает дыхание и дарит слезу, вот в чем ее сила. Какое счастье для нас, что вы ничего не видите, не слышите, не понимаете! Красота могла бы перекрыть нам путь в ваши души, а вы не прибегаете к ее помощи. Зачем же нам, змеям, посредники между людьми и природой, которые рано или поздно откроют вам глаза и научат вас уму-разуму? Существа, подобные твоему звездоносному цветку?
Змей умолк. Затаив дыхание, словно околдованное, внимало ему сборище Чужих.
- Теперь ты станешь моею. Тотчас после нашей свадьбы ты вернешься домой, и никто из людей не заметит, что вместо ног у тебя - тугой змеиный хвост Ты придешь домой и переломишь стебель у цветка. Иначе… Ты видела Катерину-одиночку. Какая удача, что мне удалось заманить тебя на эту поляну в эту ночь. Теперь ребенок будет моим всецело.
И, махнув ослепительно сверкающей рукой, он приказал:
- Начинайте обряд венчания!
Чужие с шепотом и шелестом отпрянули на край поляны. Над змеиным колодцем возникла огромная медная чаша. К ней приблизилась Шемаханская царица и вопросила, обводя взором сородичей:
- Пришла ли полночь?
- Полночь пришла… - пронеслось над поляной.
- Увяли травы с именами, что горчат на губах?
- Увяли… увяли… горечавка… могильник…, белена… кровохлебка… осока… мать-и-мачеха… чернобыльник… спорыш… - зашелестело кругом, и Эльза, обежав вокруг поляны, собрала у змеих в золоченое решето увядшие, поникшие травы и с поклоном приблизилась к Шемаханской царице. Та по одной выбрала травинки, побросала их в чашу, накрыла сверху решетом и протянула к Змею руку. Он тоже протянул ей руку, и крошечная золотистая гадючка пробежала от Змея к Шемаханской царице, скользнула по складкам ее платья, коснулась травы и подожгла ее под медной чашей.
- Я больше не могу этого видеть.
- Да. Но уже недолго…
- И что? Она примет змеиный облик? Потом подойдет ко мне как друг и сломает меня?
- …
- Ты жестока!
- Я?!
- Но ведь все это твое колдовство!
- Куда же деваться, если такова правда?
- Поднялся ли пар над нашим зельем? - вопросила Шемаханская царица, и головы змей потянулись к медной чаше над огнем:
- О зелье… зелье для невесты…
- Нет. Я не хочу, я не допущу, чтобы Майя была отягощена предательством.
- Но ведь она совершит это ради ребенка.
- Ну что же… Я была первой, кто научил ее любви к этому ребенку, значит, будет вполне естественно, если я сама прерву свою жизнь ради него. Как друг ради друга. Как природа ради человека, которому она извечно жертвует.
- А теперь подайте мне базилик! - приказала Шемаханская царица, и зеленоватая рука тотчас протянула ей пучок травы, слегка пахнущей горечью. Чужие испуганно отшатнулись от чаши.
- Губить целую планету ради…
- Это кажется тебе неразумным?
- Да. Нет. Не знаю.