— Ты с ума сошла? — голос Никколо привел ее в чувство. — Что с тобой?
Саша опустила глаза и увидела порванные джинсы. Из одной коленки текла кровь.
— Мне показалось, что за мной кто-то идет!
— Зачем ты вообще сюда пришла? — В другое время Никколо наорал бы на нее, но приходилось шептать. Став большим начальником, полковник прекрасно научился орать, вот поди ж ты, откуда что взялось! Медные трубы слава, ага.
— Вы установили покупателя? — Прошептала девушка, меняя тему.
— Конечно, это оказалось не сложно. Некий швейцарский антиквар, давно подозреваемый в незаконных сделках, два дня назад прилетел в Рим. Обратного билета у него нет, видимо, поедет на поезде, чтобы не просвечивать багаж. Вчера он заселился одновременно в два самых роскошных отеля Ассизи. Наверное, чтобы сбить с толку, если кто-то заинтересуется его приездом. Час назад он отправился на ночную прогулку, спросил на ресепшен, какие рестораны работают в это время, якобы хочет насладиться ночными видами и попить кофе перед сном. Наши люди следовали за ним, хотя в ночном городе это сложно, все на виду. Минут двадцать назад он пришел в монастырь. Ждем, когда выйдет.
Раздался щелчок и открылась боковая дверь колокольни. А говорили, она заперта и ею не пользуются!
Появилась маленькая тень, огляделась, через минуту скрылась. Появилась тень повыше — мужчина, в руках большой портфель. Пошел в их сторону.
— Вперед! — скомандовал полковник.
Две новых тени отделились от угла Мужчина остановился в нерешительности, но карабинеры уже стояли по обе его стороны. Он не сопротивлялся, только прижимал к себе портфель.
— Я уважаемый бизнесмен! Сделка абсолютно законна!
Несколько карабинеров оказались возле входа в монастырь, забарабанили в двери.
— Откройте! — Громко крикнул Никколо.
— Уходите, ночь на дворе. — Не сразу ответил старческий женский голос.
— Откройте, на территории монастыря находится опасный преступник!
Нехотя, не сразу, дверь приоткрылась и показалась голова старой монахини.
— Это дом Господа нашего! Вы не имеете права врываться!
Ее отодвинули в сторону и карабинеры вошли в монастырь.
— Что вы себе позволяете? — Сестра Мария-Ассунта грозно встала у них на пути. Позади нее несколько монахинь испуганно выглядывали из своих камер.
— Видите ли, сестра, некоторых долг служения поднимает и ночью. Мы с вами об этом говорили. — Никколо прекрасно помнил, как уколола их в прошлый раз старая монахиня. — И порой это не только убийство, но и ложь. И грязные деньги.
— Офицер… вы не знаете, каково это, видеть, как на твоих глазах место, где ты провел всю жизнь, святыня, где должны молиться и разговаривать с Богом, превращается в рынок, где все покупают и продают. Ты отдаешь Господу всю свою жизнь, а на твоих глазах настоятельница вместе с начальством из епархии живет в роскоши и собирается продать то, что пожертвовали монастырю.
Саша вспомнила, что до сих пор не прочитала ответное сообщение брата Антонио. Фамилия юного монаха — Феррари! Такая же у сестры Марии-Ассунты. Фра Аурелио сказал, что вся история с картиной затеяна, чтобы картину получил монастырь, где много лет жила его старая тетка. И карабинеры, конечно, узнали это раньше, чем дошло до нее.
— Ваш племянник сам придумал, как спрятать картину, или вы его надоумили?
— Мой племянник не причем.
— Чтобы помешать настоятельнице продать картину, вы убили ее? Из-за картины?
— Иногда что-то становится последней каплей… Дело не в картине, она просто переполнила чашу. Вы знаете, что братья Буонкомпаньи-Бутталини вместе с настоятельницей вложили все деньги монастыря в акции? Акции упали в цене. Монастырь потерял все, множество старинных реликвий и ценных вещей распродано… Они ничем не гнушались! Я предложила настоятельнице не отдавать картину братьям, мы могли сами продать ее и получить средства, нам буквально не на что есть! Счета монастыря пусты.
— Но она отказалась, и вы убили ее.
— Все было не так!
— Ваш племянник уважал честь семьи, он не хотел продавать картину. И вы спрятали ее в монастыре, а племянника лишь по случайности не убили, он отделался травмой головы.
Монахини заохали, кто-то зарыдал.
Карабинеры привели молодого мужчину в наручниках. Саша догадалась, что это Луиджи Николетти.
— Это все она! — мужчина пытался закованными руками показать куда-то в сторону, но совсем не на старую монахиню. — Я не причем, я никого не убивал, это все она!
— Сестра Мария-Ассунта, вам придется проехать с нами, вы арестованы.
Карабинерами одели на женщину наручники.
— Полковник, кто-то выбрался из монастыря через дверь в нижней части, мы не успели его задержать.
Луиджи усмехнулся, а Саша прошептала:
— Ее…
Карабинеры увозили задержанных. Полковник быстро разобрался с делом: убийца задержан, картина в портфеле скупщика найдена. Начальство в Риме останется довольно. Дальше — рутинная работа местных карабинеров.
Никколо и Саша смотрели вслед черным автомобилям с белой надписью «carabinieri» на боку.
— Я бы не хотел видеть, как на нее надевают наручники. — Тихо сказал Никколо. — Лучше бы я сделал это сам.
— Есть только одно место, куда она может поехать, где остались ее вещи. Это семейная вилла.
Никколо закусил губу, словно в нерешительности, потом бросился к своей машине.
— Я с тобой!
Никколо гнал свою «Альфу» так, что Саша уже раз пять зажмурилась и простилась с жизнью.
Они успели. Возле виллы в уединенном парке стояла машина с включенным мотором и распахнутой водительской дверцей.
Прошло минут десять и из дверей дома выскользнула тонкая фигурка в джинсах. Остановилась на мгновение, оглянулась, словно прощаясь с домом, где прошло ее детство.
Подошла к машине, завела мотор, развернулась, но тронуться не смогла- единственный выезд с виллы загородила «Альфа», вывернувшая из-за деревьев. Никколо включил фары дальнего света, вышел из машины.
Аньезе тоже вышла, щурилась, приложив ладонь к глазам.
Саша смотрела на мелодраму, разворачивающуюся у нее перед глазами. Словно кино, вот только эта история очень болезненна для Никколо.
— Дай мне уехать.
— Ты все равно не сможешь убежать. Тебя задержат на первой же трассе.
— Но это будешь не ты! И потом… вдруг у меня есть шанс? Дай мне его. Хоть раз в жизни мне должно повезти!
— Зачем, Аньезе?
— Причина банальна, как все в этом мире. Деньги. Я могла уехать и начать новую жизнь.
— А Луиджи и сестра Мария-Ассунта будут сидеть в тюрьме за убийство?
— А причем здесь я? Я никого не убивала!
— У старой женщины хватило сил поднять тяжелый подсвечник? А потом еще раз, при попытке убийства фра Аурелио… Как ты уговорила ее молчать? Обещала отдать часть денег монастырю? Или наврала, что отдашь все? А может, на жалость надавила?
— Духѝ! — Саша вышла из машины. — Фра Аурелио, твой кузен, почувствовал запах духов. А я только сейчас вспомнила: ты подошла к нам в ресторане и запахло «Light Blue». Я сама люблю этот аромат. Разве послушницам можно пользоваться духами?
— Это ничего не доказывает.
— Как бы ты не отмывала подсвечники, там обязательно останутся частички ДНК настоятельницы и фра Аурелио. И твоей тоже. Сомневаюсь, что ты держала их в перчатках. Или что это было? Тяжелая ваза для цветов у статуи Пресвятой Девы? Мы разберем весь монастырь по крупице, но найдем орудие убийства. — Никколо вздохнул. — Мне было приятно общаться с тобой, Аньезе. Но теперь все кончено.
— Мне тоже, Никколо, но ты ошибаешься, ничего не кончено. Я знаю этот лес, я здесь выросла. — Девушка сделал шаг в сторону, вышла из слепящего света фар.
— Аньезе, это опасно! Это горы!
— Я знаю здесь каждую тропку, найду любое место с закрытыми глазами. Прощай, Никколо, по крайней мере не ты меня арестуешь. Зачем тебе такой стресс и угрызения совести? Ты же такой порядочный!
Аньезе сказала это с издевкой.
Никколо шагнул вперед, но девушка, словно кошка, отпрыгнула в сторону и исчезла в темноте.
Никколо бросился за ней, Саша за полковником.
— И почему уже второе мое посещение Умбрии заканчивается в ночном лесу? — думала она на бегу. Осталось получить вилами по кумполу и точно: тенденция!
Вопль прорезал тишину ночного леса. Она резко остановилась. Замер и Никколо впереди. Среди деревьев появились огни, похоже, что горели факелы, которые люди несли в руках. Но не слышно треска горящего дерева, не чувствуется тепла огня в холодной ночи. Наоборот, стало холоднее.
— Нееееет!!!! — кричала истошно Аньезе. — Неет, уйдитеее!!! Прочь!
Никколо бросился вперед, туда, где металась на земле скрюченная фигурка. Она прижимала к себе пакет с деньгами, мотала головой, кричала. Потом взмахнула руками, словно расталкивая кого-то, отмахивалась, продолжала кричать. Пакет упал на землю, развалился. Ветер разметал денежные купюры по тропе, зашуршал ими в холодной траве, потащил в лес.
Никколо схватил Аньезе, девушка перестала кричать, только всхлипывала. А Саша все еще не могла двинуться с места. Ноги не слушались, она оцепенела, заледенела от холода, когда темные тени окружили с обеих сторон, но не коснулись ее, медленно скользнули дальше.
Неожиданно стало тепло и словно посветлело, тьма рассеялась. Саша обернулась — темнота чернее ночи ускользала вглубь леса в такт тихому распеву. Она готова была поклясться, что даже различает слова.
Gloria in excelsis Deo et in terra pax hominibus bonae voluntatis
Laudamus te. Benedicimus te. Adoramus te…
Сирены машин карабинеров заглушили распев, который и так почти растаял в воздухе.
— Думаю, ни Луиджи, ни монахиня Мария-Ассунта никого не убивали. Жаль старую женщину, она просто отчаялась бороться с несправедливостью. А Луиджи в ту ночь не мог остаться в монастыре, правила строги. Но я все-таки надеюсь, может, это он? — Вздохнул Никколо. — Скоро узнаем, долго они молчать не будут.