Указанное выше стремление к возможно художественной отделке каменных орудий, попытки воспроизвести на них простейшие узоры, обычай носить ожерелье — все это указывает на то, что у нашего отдаленного предка эпохи полированного камня, помимо насущных потребностей, была и некоторая духовная сторона, удовлетворить которую он пытался по мере своих сил и возможности.
Многое из этой духовной стороны жизни зародилось у первобытного человека еще в период его одиночной жизни отдельными семьями и родами; еще больше развились духовные потребности с тех пор, как общественная жизнь усложнила условия существования человека, поставив его в известные отношения не только к семье, но и к общине, представлявшей до известной степени тоже обширную и связанную общими интересами семью. Отношения эти и интересы далеко не исчерпывались теми лишь общественными предприятиями, которые призывали к обязательному труду почти всех членов данной общины, но затрагивали и внутренний мир каждого из этих последних.
Доисторическое искусство. Дикая лошадь, кабан и бизоны. Рисунки первобытного человека в красках на стенах пещеры в Альтажире (Сев. Испания). С оригинала X. Брейля и К. Картайлхак.
Много веков оставался человек на той ступени цивилизации, которая, правда, значительно возвышала его над всеми остальными животными существами, но, в сущности, была еще очень низкой, не отличаясь от жизни современного австралийского дикаря. Первичная человеческая семья, состоявшая из мужа, жены и детей, в продолжение долгого доисторического периода жила сама по себе, не входя в близкие сношения с другими подобными же семьями. Соединяясь между собой ради одной потребности каждого живого существа в известного рода сообществе, эти пока еще более или менее обособленные семьи представляли тот прообраз человеческих обществ, когда между отдельными членами последних еще не существовало особо тесных внутренних сношений. Главы отдельных семей могли соединяться между собой для общих охот, облав и нападений; жилища этих семей могли ставиться рядом; могли происходить даже брачные отношения между отдельными семьями, но все-таки этим последним было еще далеко до сознания единства, до разумной группировки и совместной борьбы за существование. Общность интересов еще не сознавалась определенно, и вчерашние друзья готовы были назавтра биться до последней капли крови из-за какого-нибудь лакомого куска подобно собакам, еще не игравшим в то время теперешней роли друзей человечества. Первичные человеческие общества, лишенные тесной внутренней связи, были еще крайне непрочны и легко распадались на отдельные звенья хотя бы для того, чтобы образовать новые общества и группировки… Посетим мысленно одну из таких первичных человеческих общин и взглянем на внутреннюю жизнь ее с той высоты, которую дает нам наш объективный рассказ.
В глухом лесу, носящем, однако, следы пребывания человека в виде тропинок, порубок и просек, недалеко от берега небольшой тенистой речки, которую так любил первобытный человек, мы видим ряд построек, расположенных довольно близко друг от друга. Те постройки образуют деревню или селение первичных насельников русской земли, уже успевших завоевать себе право обитания у свирепых царей тайги. Первобытное оружие, сделанное из камня и дерева, но направляемое могучей рукой, и особенно огонь, страшный пособник человека, сделали последнего победителем над самыми могучими зверями тайги. Эти постройки — те же шалаши, сделанные из хвороста, ветвей и жердин, проконопаченные мхом и обмазанные глиной, какие мы видели и ранее, но в них уже заметны попытки расширения человеческого жилья, перегородки и подобия дверей из плетеных щитов лозняка. Возле шалашей заметно присутствие многих хозяйственных приспособлений, отсутствовавших прежде у дикаря: кроме массы глиняной посуды разнообразной формы и величины, мы замечаем здесь большие корзины, сплетенные из ветвей ивы, подобия печей, сложенных вне хижин из больших камней, и многие другие предметы, свидетельствующие о развитии потребностей дикаря. Сам вид обитателей деревни несколько преобразился: вместо необделанных сырых шкур, покрывавших их мускулистые, волосатые тела в предшествующем периоде, мы видим теперь на них уже грубо сшитые одежды из кое-как обделанной кожи, пока еще одинаковые для обоих полов. Лица наших знакомцев уже теряют свои звереподобные черты, и сквозь грубые, мало еще подвижные физиономии все чаще и чаще проглядывают движения чувства. Человеческая физиономия уже приобрела способность к выражению не только телесных ощущений, но и движений души, и эта последняя все чаще и чаще стала смотреться из оттененных густыми бровями очей.
Доисторическое искусство.
Таков был первобытный человек накануне того периода культуры, который принято называть бронзовым веком, потому что в эту эпоху бронзовые орудия начинают понемногу вытеснять каменные, так много послужившие первобытному дикарю. Как и когда совершилось это великое событие, — первое знакомство первобытного человека с металлом, обновившем его культуру и обусловившем все ее дальнейшее развитие, — мы не знаем, да и никто пока этого наверное не может сказать. Не нужно только предполагать, что первое знакомство с металлом было сделано в каком-нибудь одном месте и что лишь одна группа человечества, первоначально научившись добывать из почвы драгоценный материал для своих орудий, уже потом, в свою очередь, постепенно научила этому и все остальное человечество земли. Хотя многие антропологи и склонны думать подобным образом, приписывая великое открытие металлов одному народу, пронесшему затем его во все уголки земли, но, по всей вероятности, оно было сделано в разных местах, хотя и не одновременно, и таким образом знакомство с металлами имеет не одну, а несколько исходных точек своего распространения.
Несложные альтруистические взгляды, выработавшиеся у первобытного человека по отношению его к родителям и его собственной семье и едва ли заходившие далее чисто животной привязанности и любви, должны были развиться далее, едва человек вступил в более или менее тесно связанную между собой общину. Уже из одного тесного общения естественным путем должно было выработаться то представление, что эта община есть своего рода семья, отдельные члены которой связаны узами, подобными тем, что соединяют и первичную человеческую семью. Эти взгляды должны развиться сами собой уже по тому одному, что и большинство первичных общин получались путем разрастания семьи, собиравшейся возле своих матерей и отцов. Мы видели выше, как знакомая нам доисторическая община дала возможность калеке не только существовать, но и приносить посильную пользу тем, кто доставлял ему пропитание[2]. Подобные примеры с развитием общественной жизни становятся все чаще и чаще. Попечение о больных и раненых, также как о детях и стариках, не имеющих близких родственников, составляет уже предмет заботливости со стороны целой общины; правда, заботливость эта, может быть, выражается у нашего дикаря еще очень грубо, но она все-таки проявляется в той или другой форме. Несчастье, разразившееся над отдельным членом общины, не может погубить его так легко, как в условиях одиночной жизни; человек чувствует себя крепче и сильнее в соединении с себе подобными; предприятия его делаются смелее, а сами взгляды на жизнь — шире. Еще о нравственности в собственном смысле этого слова у него нет, конечно, и представления: еще не выработано им никакого кодекса морали, но все-таки в диком обществе уже существуют и свято соблюдаются те или другие правила, основанные на обычае или связанные с несомненной пользой для общины. Известная степень законности и права рано рождается в человеческом обществе, которое скоро начинает признавать не одно право сильного, но и право, основанное на нравственном авторитете.
Община, описываемая нами и состоявшая из многих семейств, соединенных более или менее тесными узами родственного происхождения, несмотря на крайнюю дикость своих сочленов, еле перешедших за низшую степень человеческой культуры, была основана на семейном начале и имела своего авторитетного главу. Один из родоначальников ее, древнейший старец, уже не бывший в состоянии держать оружие, пользовался всеобщим уважением не только как старейший между всеми, но и как мудрый советник и опытный вождь. В лице этого всеми признаваемого главы наша община объединялась в одно целое, в одну большую и тесную семью. Всего яснее эта связь сказывалась во время общих предприятий, защиты от нападений врага и общих несчастий, иногда постигавших общину. В этих случаях всего авторитетнее раздавался и голос главы общины…
Еще недавно проливные дожди, сильно поднявшие воду в речке, заставили ее выйти из берегов и совершенно затопить знакомую нам деревню. Страшная паника овладела тогда населением последней, настигнутым врасплох водой. Многие готовы были даже совершенно покинуть насиженное годами становище. Напрасны были протесты старцев, желавших умереть на месте своей родины, — толпа волновалась и желала перенести свои жилища. В это-то тяжелое время слабый старческий голос мудрейшего из всех старшин деревни остановил готовившееся переселение, удержал на месте строптивых и указал могучим, но еще мало сообразительным отцам семейств простые средства для обеспечения этих последних от наводнения. Глава поселения посоветовал каждому хозяину, кроме постоянного жилища, устроить еще небольшое, временное, на сваях, куда могли бы спасаться все члены семьи во время наводнений. Сравнительно небольшой труд сооружения этих построек был ничтожен в сравнении с тем перенесением деревни, на которое уже решались напуганные наводнением члены общины, — и предложение старца было единодушно принято.
Живо закипела работа под руководством мудрого старейшины, видавшего уже свайные постройки у далеких соседей, живших на самом берегу одной часто разливавшейся реки. Как ни трудно было доисторическому человеку при его первобытных инструментах валить целые деревья, рубить их на сваи и вколачивать эти последние в землю, но взаимная помощь членов общины превозмогла все препятствия, и не прошло двух месяцев со времени наводнения, как возле знакомой нам деревеньки выросла другая, поставленная на сваи, приподнимавшие временные жилища почти на целую сажень от земли. На вколоченные сваи были положены толстые ветви и небольшие стволы дерев, а на этом основании были сооружены хижины, похожие на те, которые давно уже были поставлены на земле. Только устройство этих воздушных или свайных построек, как временных помещений, было не так прочно и основательно. Предназначенные оберегать целые семейства от ветров, дождей и непогод в опасное время весенних и осенних наводнений, свайные постройки, однако, вполне удовлетворяли своему назначению. Сюда перед наступлением опасного времени заблаговременно, по совету старейшины, складывались запасы жизненных продуктов, сносилась утварь, оружие, все шкуры и меха; к порогам свайных жилищ привязывались и все челноки, бывшие в распоряжении у жителей деревни и назначенные для экскурсий и сообщения во время наводнений.