Он сидит прямо перед моим столом. Очень крупным, довольно полным лицом напоминает портреты Мао Цзэдуна. Зовут его У Тан. Очень любознательный, часто задаёт вопросы, не относящиеся к теме занятий. В этот день он единственный заметил: „Вы надели нашу национальную одежду“. Однажды, когда участились собрания, он поставил меня в тупик вопросом: „Вы в Советском Союзе живёте лучше, богаче, чем мы, китайцы. Почему вы не поделитесь с нами?“ Я не была готова к вопросу, что-то пролепетала о различиях в культуре, в историческом развитии и т. д. Неубедительно…»
10 марта. «К врагам применять диктатуру до конца»,— озаглавлена передовица «Жэньминь жибао»: «Осуществлённое Ⅵ расширенным пленумом Аньхойского парткома разоблачение правой антипартийной группировки во главе с секретарём секретариата парткома провинции, зам. председателя Аньхойского народного комитета Ли Шинуном есть огромная победа партии в ходе углубления движения за исправление стиля». В группировку, как явствует из статьи, входили: прокурор провинции, его зам., парторг Аньхойской судебной палаты.
«Эта антипартийная группировка, засевшая на руководящих постах в правоохранительных ведомствах провинции, изощрённо мешала органам гос. безопасности нанести удар по контрреволюционной деятельности, покровительствовала множеству контрреволюционных элементов, перерожденцев и прочих вредных элементов, снимая с них обвинения, отменяя или снижая наказания, опротестовывая приговоры. По их указаниям и под их влиянием в ходе чистки, проводимой провинциальными органами, оказалось „под сукном“ свыше 2500 дел контрреволюционных элементов, подлежавших суду». Газета сообщает: разоблачён ряд влиятельных лиц в Министерстве юстиции, Верховном суде, Верховной прокуратуре.
12 марта. В «Дружбе» — статья министра общественной безопасности Ло Жуйцина «Достижения и дальнейшие задачи в борьбе с контрреволюционерами в Китае». В ходе борьбы за искоренение контрреволюционных элементов в госучреждениях, народных организациях и демократических партиях, сказано в ней, выявлено свыше 100 тыс. контрреволюционеров и других вредных элементов, в том числе более 5 тыс., пролезших в партию… Этой борьбой занималось «свыше 750 тыс. специальных работников и свыше миллиона активистов».
14 марта. Отбыла наша сборная. Вчера был 10‑й матч — с командой Пекина. Китайцы вели 1:0, но во 2‑м тайме 2 гола забил Гусаров (оба — с подач В. Иванова). Итог: 8 побед, 2 ничьих. Радует приязнь болельщиков: нашим хлопали не меньше, чем своим. Снова звучало «сулянь лао дагэ». Но не проистекает ли оно, это словосочетание, из «китайских церемоний» с их показным самоуничижением («Ваша драгоценная фамилия», «Моя ничтожная фамилия») Может быть,— то же, что и склонность китайцев, чокаясь, держать руку с рюмкой ниже, чем партнёр (выглядит как затаённая гордыня). А-Кью, кстати, толковал свои унижения как «моральные победы».
Впрочем, не то важно — что и как говорить, а что и как делать. Да, разница уровней жизни смущает. В 1956 г. средняя зарплата в КНР поднялась против 1952 г. на 37 % — стало 610 юаней. В год! А у меня — 500 в месяц. Однако, студенту У Тану можно было ответить: «Мы-то делимся!» Благодаря кому Китай уже может производить (цитирую по «Жэньминь жибао» от 1 янв.) самолёты, автомобили, морские суда и проч.? Мне скажут — Китай за поставки и монтаж платит. А лицензии, техническая документация[18]. Льготы специалистам (вплоть до права отпуска на Родине) — нашей же, советской стороной урезаются. Зарплату специалистам Китай платит наполовину (остальное получаем в кассе ГКЭС).
Помощь СССР весома, и приязнь к «лао дагэ» входит у китайцев в плоть и кровь.
17 марта. Но и без проколов не обходится. Мне показывали реестр «аморалки» наших специалистов (вплоть до изнасилований!). Вручили китайцы на высоком уровне. Мне же довелось соприкоснуться с «ЧП» трагикомичным…
В «Гоцзи» время от времени устраиваются танцевальные вечера с участием работающих здесь китаянок. Один из них совпал с приездом молодого специалиста (преподавателя-химика). Доля девушек миловидных в Пекине высока. Стоит же китаянке переоблачиться из ватника в шёлковое «ципао» — происходит чудо. И наш химик — «с корабля на бал» — был с первого взгляда сражён китаянкой, очаровательной, как принцесса Турандот. В тот же вечер написал взволнованное объяснение (в коем улавливался стиль Желткова из «Гранатового браслета»). Сюжет развивался по стандартной колее: «Турандот» сдала трофей своему начальству, оное — препроводило в Группу культуры. Аналогичная судьба постигла второе и третье безответные послания. Отеческая беседа в Группе культуры пожар чувств не погасила, и «Желтков» отбыл на «Ту‑104» домой. Кураторы с двух сторон пекутся о репутации «старшего брата».
20 марта. «Поднажать» захотелось мастерам культуры. Литераторы Шанхая пообещали сочинить за 2 года 3 тыс. произведений (из коих 30 — романы и повести). Театральные деятели Пекина за год создадут 7100 пьес, а композиторы — 3200 песен, ораторий и проч. Надеюсь,— это наивность, а не затаённая издёвка?
28 марта. В «Жэньминь жибао» — вновь тема «сясян»: «Кадровые работники, направляемые на село, обязаны подчиняться местному руководству, блюсти порядок и дисциплину, разделять с крестьянами радости и горести… Закаляясь и перевоспитываясь, должны активно участвовать в политической и общественной работе, передавать крестьянам свои культурные, научно-технические познания… Среди двух тыс. чел., направленных в деревню учреждениями провинции Хэнань, свыше 70 % — учащиеся. В 1‑й группе из 4000 человек, посланных в сёла из Шанхая, у 82,3 % образование выше неполной средней школы. Из 2300 лиц, направленных в р‑н Фэнтай, свыше 1600 приняли на себя функции учителей по ликвидации неграмотности». Итак, «сясян» есть находка в борьбе с бюрократизмом и форма наказания, с другой стороны — средство укрепления периферии?
29 марта. «Критика советского опыта!» — приятель из Посольства Вася В. протянул свежую газету. «Это о „слепой вере“ в иностранный опыт»,— поправляю его. «А есть ли здесь что-нибудь иностранное, кроме советского?»[19] Тут что-то не так: вроде бы, пекутся о репутации «лао дагэ», с другой стороны предлагают усомниться в оной?
30 марта. Уже в который раз Мария вернулась досрочно: «Занятий не будет: собрание»,— объявили студенты. «Кайхуэй» («собрание») — это, по словам коллег-переводчиков Феоктистова, Жемчугова — и в Бюро переводов ныне бич…
8 апреля. «Высказывание мнений» как снежный ком — устное (на собраниях), и письменное (в «дацзыбао»). В начале марта в госучреждениях уровня министерств было вывешено 2,43 млн «дацзыбао», в вузах Пекина — 4 млн,— пишут газеты. Ездил в университет: двор увешен разноцветными листами — треплются на ветру, словно полотенца и наволочки. Вестибюль, коридоры завешены, обклеены. Маришины студенты корпят над «дацзыбао» ночами. Проявление демократии? Кто знает… «С Чэнь будьте осторожней, она — правая»,— сказал Марише слабо успевающий студент-южанин, имея в виду её лучшую ученицу и любимицу (бывающую у нас в гостях). Этот «неофициальный отвод» действия на нас, разумеется, не возымел[20].
10 апреля. Мариша приехала потрясённая: по ходу урока одна студентка принялась истово каяться: «Я плохая! Невнимательна на занятиях! Не выполняю домашних заданий…» Она — молодая мать, ночами не спит, днём «клюёт носом» за партой… Остальные, рассказывает Мария, тоже давай каяться, словно исполняя обряд,— в разных пустяках. Правила сейчас стараются блюсти - кому охота отбыть на село (или в горы)?
…Входят в практику «сяоцзыбао» (прокламации малых иероглифов) с изложением дурных поступков (не только собственных, но и чужих). Возникли «кабинеты отдачи сердец партии».
19 апреля. Звон, грохот, крики — вскочил с чувством, что кто-то вот-вот ввалится к нам в окно. Отодвигаю занавеску: по городской стене мечутся люди с барабанами и гонгами, тазами и вёдрами, шестами и метлами. Во двориках, на крышах — то же самое.
Так начался блиц-криг против «вредителя № 4» — птиц. Говорят, малые птахи способны выдержать состояние полёта считанные минуты, и если им не давать передышки — околевают от разрыва сердца… Мария скрылась от какофонии в пустующем кинозале — в глубине сцены у рояля «Petroff», за которым часто упражняется, я двинулся в Посольство. Был встречен чириканьем, стрекотом, карканьем. Ветви деревьев гнулись от тяжести сотен пернатых, слетавшихся сюда, словно в поисках политического убежища.
22 апреля. Облава на птиц окончена. Славный Друг (так зовём с Маришей между собой одного из китайцев-переводчиков) верит учёным из НИИ зоологии: мол, воробьев в Китае — 2,5 млрд, каждый склёвывает за год по 2,5 кг зерна, все вместе — годовой рацион 35 млн чел. Но наш биолог обеспокоен: теперь поля будут лишены защиты от насекомых-вредителей.
1 мая. К празднику приурочено открытие Памятника народным героям на Тяньаньмэнь, самого, как говорят, большого в Китае (с 12‑этажный дом). Примета площади: портреты Маркса, Энгельса, Ленина и… Сталина[21]. Демонстранты пронесли транспарант: «К 30 апреля уничтожено 1,6 млрд воробьёв и мышей, 16 тыс. тонн комаров и мух». Как, интересно, взвешивали?
3 мая. Вася полагает: «соль» антиворобьиной войны — не забота о зерновом клине, а проверка лояльности: послушен ли народ после прополки «ста цветов»?
13 мая. «Жэньминь жибао» прогнозирует рекордный урожай: состояние посевов сулит, что пшеницы соберут на 80—100 % больше, чем год назад.
20 мая. «Наука не является непостижимой силой»,— «Жэньминь жибао» хвалит изобретателей из «народных масс». Вывод: «Благодаря изживанию фантастических представлений о науке и технике как чём-то непостижимом, разум и таланты нашего народа, подобно расщепляющемуся атому, всё шире проявляют свои безграничные силы».