– Да-да, конечно, – кивнул Фрэнсис. – Позвольте спросить, какую сумму вы намерены пожертвовать?
В ответ Фирдаус набрал код на цифровом замке чемоданчика и щелкнул бронзовой задвижкой. Крышка открылась, и Джабвала повернул «дипломат» к Уркхарту.
– Я буду счастлив, если партия сможет принять от меня пятьдесят тысяч фунтов.
У политика вдруг возникло очень сильное желание взять одну из пачек и начать ее пересчитывать. Он видел, что все – далеко не новые – банкноты были достоинством в двадцать фунтов, а каждая пачка перевязана резинкой – никакой банковской упаковки.
– Это… очень щедро, мистер Фирдаус. – Главный Кнут вдруг сообразил, что впервые с момента их встречи назвал своего гостя по имени. – Но… немного необычно, ведь столь крупные взносы для нашей партии не делаются наличными.
– Дорогой мистер Уркхарт, во время гражданской войны в Индии наша семья потеряла все. Наш дом и бизнес были уничтожены, мы сами чудом уцелели… В сорок седьмом году толпа мусульман сожгла дотла местный банк, в котором мы держали деньги – вместе со всеми депозитами и архивами. Конечно, головной офис принес нам извинения, но без архивов они могли выдать моему отцу только свои сожаления, и он лишился всех вкладов. Возможно, это несколько старомодно, но я предпочитаю иметь дело с наличными, а не с кассирами.
Бизнесмен сверкнул белоснежными зубами, и теперь Фрэнсис уже не сомневался, что лучше не иметь никаких дел с этим человеком.
– Понятно. – Уркхарт сделал глубокий вдох. – Могу я быть с вами откровенен, мистер Джабвала, и спросить, хотите ли вы получить что-то от нас за свою щедрость? Иногда дарители, жертвующие деньги в первый раз, рассчитывают, что партия может что-то для них сделать, но на самом деле наши возможности весьма ограниченны…
Фирдаус заулыбался и покачал головой, останавливая политика:
– У меня нет других желаний, кроме как поддержать премьер-министра. И вас, мистер Уркхарт. Будучи членом парламента, вы должны понимать, что, как бизнесмену, мне часто приходится вступать в контакт с местными властями для получения разного рода разрешений и участия в тендерах. Я не могу гарантировать, что вы не увидите мое имя в местных газетах. Возможно, когда-нибудь я попрошу у вас совета, как лучше пройти по лабиринту, выстроенному теми, кто принимает решения, но уверяю вас, я не ищу одолжений. Я ничего не хочу в ответ. Ну, разве что в удобное для премьер-министра время получить у него аудиенцию для меня и моей жены, в особенности если он снова приедет в наш избирательный округ. Для моей жены такая встреча имела бы огромное значение.
Фрэнсис прекрасно знал, что фотографии Джабвалы вместе с премьер-министром будут отлично смотреться в местных и этнических газетах. Его не слишком занимали разные там местные проекты и контракты, но он имел огромный опыт обращения с подобными просьбами, когда они возникали.
Уркхарт расслабился и улыбнулся индийцу:
– Я уверен, что это можно организовать. Вы и ваша жена, возможно, хотели бы посетить прием на Даунинг-стрит…
Фирдаус принялся энергично кивать.
– Конечно, это было бы огромной честью! Быть может, мы смогли бы обменяться с премьер-министром несколькими словами, чтобы я выразил ему свое восхищение?
– Это тоже возможно, но вы должны понимать, что премьер-министр не может лично принять ваш взнос. Это было бы – как бы лучше выразиться? – не совсем удобно.
– Конечно, конечно, мистер Уркхарт. Вот почему я бы хотел, чтобы вы взяли деньги от его имени.
– Боюсь, я смогу дать вам лишь самую обычную расписку. Возможно, вам было бы лучше передать деньги непосредственно в партийную казну.
Джабвала в ужасе вскинул руки.
– Мистер Уркхарт, сэр, мне не нужна расписка! Только не от вас! Я вам полностью доверяю. И именно вас я хотел видеть, поскольку вы являетесь членом парламента от округа, в котором я живу, а не какого-то члена партии. Я даже позволил себе выгравировать ваши инициалы на этом кожаном «дипломате». Посмотрите, мистер Уркхарт. Надеюсь, вы примете мой дар в знак уважения за вашу работу в Суррее.
«Ах ты, маленький мерзавец!» – размышлял Главный Кнут, широко улыбаясь в ответ и прикидывая, когда он получит первый звонок с просьбами. Ему бы следовало выгнать индийца вон, однако в голове у него появилась идея. Он протянул руку через стол и крепко сжал ладонь Фир-дауса.
– Я был очень рад с вами познакомиться, мистер Джабвала.
Ночь была влажной и жаркой. Мэтти долго стояла под душем, а потом открыла окна настежь, но воздух оставался тяжелым, не принося облегчения. Журналистка лежала в темноте на своей кровати, чувствуя, как влажные волосы прилипли сзади к ее шее. Женщина не могла заснуть, потому что ее мысли наполняли сцены парламентских сражений, свидетельницей которых она стала днем. А кроме этого, ее беспокоило, не давая уснуть, кое-что еще, и это были совсем не размышления о событиях дня.
Сторин откинулась на свою одинокую, холодную постель и почувствовала, как у нее по спине между лопатками потекла струйка пота. Она думала о том, что впервые с тех пор, как уехала из Йоркшира, покрылась потом в постели – не важно, по какой причине…
Пятница, 23 июля
На следующее утро молодая чернокожая женщина вошла в убогий газетный киоск на Пред-стрит, в Паддингтоне, и спросила, сколько стоит аренда почтового ящика до востребования, реклама которого висела на окне. Она объяснила, что работает в этом районе, и ей нужен здесь ящик для личной почты, чтобы получать письма. Стоял чудесный летний день, но за ставнями и грязными окнами магазинчик выглядел темным и затхлым. Тучный лысеющий продавец, стоявший за прилавком, даже не поднял головы от «Плейбоя».
Это был район публичных домов, и молодые женщины или сомнительного вида мужчины, интересующиеся почтовыми ящиками до востребования, не являлись здесь диковинкой. Однако эта девушка была невероятно привлекательной, и продавцу стало интересно, где она работает. Его жена уехала на выходные к матери, и небольшое развлечение отлично скрасило бы его вечера, заполненные домашними делами из оставленного женой списка.
Он стряхнул со стойки сигаретный пепел и ободряюще улыбнулся красотке. Однако та никак не отреагировала: не говоря больше ни слова, заплатила за минимальный срок аренды, равнявшийся трем месяцам, аккуратно убрала в сумочку квитанцию, которую нужно было показывать при получении корреспонденции, и ушла. Продавец успел лишь мельком взглянуть на ее изящную спину, а потом его отвлекла пожилая пенсионерка, сетовавшая на отсутствие утренней газеты, и он не заметил, как молодая женщина села в ждавшее ее на улице такси.
– Все в порядке, Пен? – спросил сидевший внутри мужчина.
– Никаких проблем, Родж, – ответила секретарша. – Но, черт возьми, почему он не мог сделать это сам?
– Послушай, я же тебе объяснил. У него возникли щекотливые проблемы, с которыми следует разобраться, поэтому ему необходима частная почта. Непристойные журналы, насколько мне известно. Так что никаких вопросов, никому ни слова. Ты меня поняла?
Уркхарт взял с Роджера клятву хранить молчание, и тот подозревал, что Главный Кнут придет в ярость, если узнает, что он поручил Пенни Гай сделать за него грязную работу. Однако О’Нил знал, что может доверять Пенелопе. В конце концов, для чего вообще нужны секретарши?
Когда такси отъехало от тротуара, Пенни снова отметила про себя, что в последнее время ее шеф ведет себя как-то странно.
На улице царила страшная жара, когда мужчина в спортивном пиджаке и мягкой фетровой шляпе вошел в северное лондонское отделение Центрального банка Турецкой Республики, расположенное на Севен-Систерс-роуд. Менеджер банка, киприот по национальности, любил повторять, что у англичан имеется всего один набор одежды, которую они носят всю зиму или лето, вне зависимости от температуры воздуха. Однако не вызывало сомнений, что у этого мужчины есть деньги, раз он пришел, чтобы открыть счет. С легким акцентом, происхождение которого менеджер никак не мог определить, клиент объяснил, что живет в Кении, но намерен провести в Соединенном Королевстве несколько месяцев по делам своего гостиничного бизнеса и хочет инвестировать деньги в отель, строящийся на турецком курорте в Анталье, на южном побережье Средиземного моря.
Менеджер ответил, что он плохо знает Анталью, но слышал, что там очень красивые места, и банк, конечно же, с радостью поможет своему новому клиенту всеми возможными способами. Он протянул посетителю простую регистрационную форму, где следовало сообщить свое имя, фамилию, адрес, прежние банковские реквизиты и прочую инфор-мацию.
Через пять минут клиент вернулся к окошку и протянул менеджеру заполненную форму. Он извинился за то, что у него есть только кенийские банковские реквизиты, но объяснил, что приехал в Лондон впервые почти за двадцать лет. Менеджер заверил пожилого мужчину, что банк привык иметь дело с клиентами из других стран, и кенийские реквизиты его вполне устроят.
«Это тебе так кажется», – подумал клиент. Он знал, что пройдет не меньше четырех недель, прежде чем они проверят реквизиты, и, скорее всего, еще четыре им понадобится, чтобы понять, что они фальшивые. К этому времени счет будет закрыт, комиссионные сборы уплачены, и никто не станет задавать вопросов.
Менеджер не стал проверять заполненную форму.
– Какой счет вы хотели бы открыть, сэр? – осведомился он.
– Я хотел бы сделать первоначальный взнос в пятьдесят тысяч фунтов наличными.
Мужчина открыл коричневый холщовый вещевой мешок и начал складывать на стойке пачки банкнот. Он радовался, что ему не нужно их пересчитывать, потому что с тех пор, как он носил эти очки, прошло много лет, и он успел дважды сменить рецепт, так что теперь глаза у него болели, и перед ними все расплывалось. Уркхарт знал, что благодаря простой, но достаточно эффективной маскировке его могли узнать только ближайшие коллеги. «Должны же быть преимущества у самого незаметного старшего члена правительства Ее величества», – с сарказмом подумал он, довольный тем, что ему наконец удалось воспользоваться своей вынужденной анонимностью.