– Это никуда не годится, не годи… Что, черт подери, это значит?!
Генри добрался до того места в передовице «Телеграф», где на смену плохим новостям пришли предположения и домыслы.
Последние данные о падении рейтинга, полученные после собственного опроса общественного мнения, проведенного партией, могут оказать серьезное давление на премьер-министра. Завтра он произнесет заключительную речь на съезде партии в Борнмуте, которую представители партии ждут с нетерпением.
Сомнения в эффективности курса Коллинриджа возникли сразу после выборов, когда действия премьер-министра разочаровали многих его коллег.
Эти сомнения лишь усилятся после обнародования свежих результатов опроса, который показал, что у премьер-министра сейчас самый низкий рейтинг за последние сорок лет.
Вчера вечером один из ведущих министров заявил: «В Кабинете министров не наблюдается единства, как и в Палате общин. В партии растет раздражение. Наше исходно надежное положение подрывается недостаточной привлекательностью лидера».
В правительстве звучат и более резкие мнения. Высокопоставленные источники начали говорить о том, что партия находится на перепутье. «Мы должны выбрать новый старт, или нас ждет постепенное сползание к кризису и поражению, – заявил один из таких источников. – После выборов мы потерпели ряд совсем необязательных неудач. Мы больше не можем себе этого позволить».
Звучали и более категоричные мнения: «Лидерство Коллинриджа может в любой момент привести к катастрофе всего правительства».
Результат сегодняшних дополнительных выборов в Восточном Дорсете, считавшемся надежным оплотом партии, теперь становится критичным для будущего Генри Коллинриджа.
Премьер-министр уже едва справлялся с яростью. Он страшно покраснел и сжимал в руках газету, точно утопающий, который цепляется за соломинку, однако годы, проведенные в траншеях политики, помогли ему окончательно не развалиться на части.
– Я хочу знать, кто за этим стоит, Грэм, и кто написал статью, – объявил он гневно. – Кто говорил с ними. Из-за кого произошла утечка данных опроса. И завтра я хочу видеть их яйца запеченными на моем тосте!
– Быть может, мне следует позвонить лорду Уильямсу? – робко предложил политический секретарь.
– Лорд Уильямс! – взорвался Коллинридж. – Это у него произошла утечка! Мне не нужны извинения, я желаю получить ответы. И я хочу видеть Главного Кнута. Найди его и приведи сюда, чем бы он ни был занят. Прямо сейчас.
Секретарь собрал все свое мужество перед преодолением следующего барьера.
– Пока он еще не пришел, премьер-министр, могу я предложить вам еще раз взглянуть на вашу речь? Возможно, вы захотите в ней многое изменить – после того, что напечатано в сегодняшних газетах – а у нас совсем мало времени…
– Речь останется такой же. Вплоть до последнего слова. Я не стану выбрасывать превосходный текст, чтобы спастись бегством от поганых псов-журналистов. Они ведь именно к этому стремятся; им нужно, чтобы мы выглядели слабыми и уязвимыми. Так что найди и приведи Уркхарта. Немедленно!
Грэм с покорным видом потянулся к телефону.
Уркхарт сидел в бунгало и ждал телефонного звонка, но оказалось, что это не премьер-министр, а министр иностранных дел. К большому облегчению Главного Кнута, Уолтон смеялся.
– Фрэнсис, ты Богом проклятый глупец! Вчера ты ушел с одним из моих ящиков, а мне оставил свой. Я получил твои сэндвичи, а ты – экземпляр последних секретных планов по вторжению в Папуа – Новая Гвинея или другую такую же чушь, которую меня заставили подписать на этой неделе. Предлагаю поменяться, пока меня не арестовали за то, что я потерял секретные планы правительства. Я приду через двадцать секунд.
Вскоре Уркхарт уже улыбался и приносил извинения, от которых Патрик лишь отмахнулся. Уходя, он по-прежнему пребывал в отличном настроении и благодарил Главного Кнута, как он сказал, за «исключительно приятный вече-р».
Но как только Уолтон ушел, настроение Фрэнсиса изменилось. Он наморщил лоб, запер дверь и проверил, насколько надежно держит замок, а потом быстро опустил жалюзи на окнах и только после того, как убедился, что никто не сможет за ним подсматривать, осторожно поставил красный ящик на стол.
Осмотрев его самым внимательным образом, политик убедился, что ящик не трогали, выбрал ключ из большой связки, которую достал из кармана, и аккуратно вставил его в замок. Когда крышка открылась, там оказались не документы или сэндвичи, а упаковочный пенопласт, полностью заполнявший весь ящик.
Уркхарт вытащил пенопласт, отложил его в сторону и поставил ящик на торец. Затем осторожно приподнял уголок четырехдюймового хирургического пластыря, которым была заклеена основная часть боковой стенки, и аккуратно сдвинул его в сторону, пока не показалось маленькое отверстие, проделанное в стенке. Площадь этой дырочки составляла не больше двух квадратных дюймов, и ее отделяла от внешнего мира только грубая красная кожа.
Внешне ничто не указывало на то, что кожа прикрывает что-то еще, кроме толстого куска дерева, и Фрэнсис порадовался, что не забыл, как пользоваться стамеской, – умение, полученное им в школе почти пятнадцать лет назад. Углубление было совсем крошечным, не больше двух дюймов, а внутри находился радиопередатчик с миниатюрным ртутным блоком питания японского производства.
Продавец магазина на Тоттенхэм-Корт-роуд, в котором Уркхарт побывал две недели назад, посмотрел на него без малейшего удивления, когда Фрэнсис объяснил, что хочет проверить сотрудника, как ему кажется, нечистого на руку. Он с энтузиазмом принялся описывать возможности оборудования, которое мог предложить. Это простейший, однако один из самых чувствительных передатчиков на рынке, объяснил продавец, способный улавливать любые звуки с расстояния в пятьдесят метров и передавать их на стандартный приемник и магнитофон, включающийся голосом.
– Нужно лишь позаботиться, чтобы микрофон был направлен в сторону источника звука, и я гарантирую вам, что он будет как при воспроизведении симфонии Малера.
Главный Кнут подошел к платяному шкафу и вытащил еще один министерский красный ящик. Как и все его собратья, этот тоже имел вольфрамовый замок повышенной безопасности, ключ от которого был только у Уркхарта. Внутри, тоже под упаковкой из пенопласта, лежал модифицированный приемник с магнитофоном, настроенный на волну передатчика. Фрэнсис с удовлетворением отметил, что лента магнитофона почти полностью заполнена. Он оставил радиопередатчик в номере Уолтона, направив его в сторону кровати.
– Надеюсь, дело не только в том, что он храпит, – пошутил сам с собой Уркхарт.
Оборудование щелкнуло и заработало, но через десять секунд остановилось.
Политик нажал кнопку перемотки, и пока обе кассеты вращались, снова зазвонил телефон – его вызывали к премьер-министру. Срочно. На еще один разговор о протечке, как Фрэнсис это называл.
– Не имеет значения, ты подождешь, – прошептал Уркхарт и, закрыв замки обоих ящиков, спрятал их в шкаф.
Его переполняло такое же возбуждение, какое он испытал, когда с помощью старого слуги поставил первый капкан на зайца в поместье своего отца. Однажды теплым вечером они вышли из дома вместе, но Фрэнсис не мог сдержать нетерпения и перед рассветом отправился проверить капкан, где и обнаружил беспомощного зверька.
– Попался! – победоносно завопил он.
Суббота, 16 октября
На следующий день после речи премьер-министра уже не только «Телеграф» объявил, что произошла настоящая катастрофа. К этому изданию присоединились почти все остальные газеты, а также несколько правительственных заднескамеечников и лидер оппозиции. Особенно лидер оппозиции, чьи возбужденные вопли на весь мир напомнили лай гончей, только что учуявшей первые признаки слабости своей жертвы.
О проигрыше дополнительных выборов в Восточном Дорсете стало известно утром в пятницу, и сначала это вызвало оцепенение у верных сторонников партии. Однако к завтраку оно уже прошло, и они принялись выражать свою досаду и разочарование. Мишень при этом у всех была одна – Генри Коллинридж.
Корреспонденты в Борнмуте обнаружили множество безымянных высокопоставленных представителей партии, каждый из которых утверждал, что он лично просил премьер-министра не проводить дополнительные выборы во время партийной конференции; тем самым они пытались снять с себя ответственность за поражение.
В ответ администрация премьер-министра нанесла свой удар – «не для протокола», естественно. Они заявили, что во всем виноваты разногласия в штабе партии и прежде всего лорд Уильямс. Однако это объяснение по большей части не нашло отклика. Сработал инстинкт стаи в том, что касалось прессы, а также лидера оппозиции, как пристрастно писала одна из газет, до сих пор поддерживавшая правительство.
Вчера премьер-министр потерпел очередную неудачу. Ему следовало использовать свою заключительную речь на партийной конференции в Борнмуте, чтобы погасить сомнения в его способности занимать свой пост, однако один из его коллег по Кабинету министров назвал речь Генри Коллинриджа «неумелой и неуместной». После катастрофической утечки результатов опроса общественного мнения и унизительного поражения в дополнительных выборах в одном из своих самых сильных избирательных округов партия ожидала реалистичного анализа проблем, приведших к падению популярности правительства среди избирателей.
Вместо этого, по словам одного из участников конференции, «мы получили устаревшее повторение предвыборной реч-и».
Критика и неудовлетворение деятельностью Коллинриджа больше не звучат в правительственных кругах с традиционной осторожностью, особенно среди охваченных беспокойством заднескамеечников, имеющих «ненадежные места». Питер Бирстед, член парламента, представляющий Северный Лестер, сказал вчера вечером: «Во время выборов электорат уже отшлепал нас по рукам, и нам следовало ответить нашим избирателям новыми инициативами и более четкой политической программой. Но мы получили лишь клише и удушающее самодовольство. Возможно, премьер-министру пришло время подумать об отставке».