Эрл, шатаясь, вышел из поезда на вокзале Юстон, сунул юному попутчику в руку две двадцатки и провел ночь в своем клубе. В тот вечер он не мог вернуться домой, который делил со своей больной матерью.
Он не видел Саймона в течение следующих шести месяцев, пока тот не объявился у входа в здание парламента и не спросил у полицейских, где он может найти Эрла. Когда запаниковавший министр появился, юноша не стал устраивать публичного скандала, а объяснил, что узнал Гарольда во время одной из политических передач по телевизору, и в очень мягкой форме попросил денег. Политик оплатил его расходы на поездку в Лондон и пожелал всего хорошего.
Саймон вернулся через несколько недель, и Эрл понял, что передышек больше не будет. Он попросил незваного гостя немного подождать и провел десять минут, спрятавшись в своем кабинете, который так любил. Он понимал, что юноша угрожает всему, что стало ему дорого.
Так и не сумев принять удовлетворительного решения, министр отправился в офис Главного Кнута и рассказал, что внизу сидит юноша, который шантажирует его за короткий и глупый роман, случившийся между ними много месяцев назад. Теперь ему конец.
– Все в порядке, – ответил на это Уркхарт. – Не беспокойся, Гарольд, подобные вещи случались во время отступления из Дюнкерка, не говоря уже о коридорах, соединяющих разные комитеты. Покажи мне маленького засранца.
Фрэнсис сдержал свое слово – он был просто великолепен. Представившись парню, Уркхарт предупредил его, что если тот не покинет здание через пять минут, он вызовет полицию и его арестуют за шантаж. Затем Главный Кнут сообщил юноше, что в подобных случаях арест и последующий суд проводят так, чтобы избежать огласки. Никто не узнает, кого ты собирался шантажировать, и совсем немногим станет известно, сколько времени ты проведешь за решеткой. Долго убеждать Саймона не потребовалось: он сказал, что совершил страшную ошибку, и с невероятной быстротой исчез из здания парламента и из жизни Гарольда Эрла. Однако Уркхарт переписал данные из его водительского удостоверения – на случай, если он будет продолжать устраивать проблемы и его нужно будет найти.
А теперь молодой человек вернулся и устроился в первом ряду, приготовившись предъявить самые неожиданные требования, которые возникали в лихорадочно работающем воображении Эрла. Он никак не мог забыть о присутствии Саймона, и его речь разочаровала сторонников. Нет, политик сказал все нужные слова, написанные крупным шрифтом на листках бумаги, но казалось, будто в это время он находится в каком-то другом месте.
Верные сторонники все равно с энтузиазмом аплодировали, когда Гарольд закончил, но даже это ему не помогло. Мэру пришлось буквально затащить политика в зал, чтобы тот пожал руки людям, персонально желавшим ему успеха. Они радостно кричали, целовали его, хлопали по спине, и толпа тащила его к Саймону, который смотрел на него юными, но все понимающими глазами. Эрлу казалось, что бурный поток несет его к вратам ада.
Впрочем, Саймон не стал устраивать сцену – он лишь тепло пожал Гарольду руку и улыбнулся, поигрывая золотым медальоном, висевшим у него на шее. Потом он исчез – еще одно лицо, растворившееся в толпе, – а Эрл сел в свою машину и поспешил вернуться в Лондон, где надеялся оказаться в безопасности.
Когда он вернулся домой, на холодной улице его поджидали двое мужчин.
– Добрый вечер, мистер Эрл, – заговорил один из них. – Симмондс и Питерс из «Миррор». Вы провели интересный предвыборный митинг. У нас есть текст вашей речи, но нам нужны красочные детали для читателей. Как реагировала аудитория? Вы можете что-то о ней сказать, мистер Эрл?
Министр образования стремительно проскочил в дом и захлопнул за собой дверь. Сквозь занавешенное окно он видел, что репортеры пожали плечами и направились к своему автомобилю, стоявшему на противоположной стороне улицы. Там они расположились, достали книгу и термос и приготовились к долгой ночи.
Воскресенье, 21 ноября
Когда на следующее утро, сразу после рассвета, Эрл выглянул в окно, они все еще оставались на прежнем месте. Один из них спал, надвинув на глаза мягкую фетровую шляпу, а другой просматривал воскресные газеты, которые заметно отличались от вышедших неделю назад. Избирательная кампания, находившаяся в состоянии глубокого кризиса после появления Уркхарта в рядах кандидатов и катастрофы Маккензи, снова набирала ход.
Более того, все больше членов парламента от правящей партии начали отвечать на вопросы.
«ВСЕ ВЫРОВНЯЛИСЬ!» – заявил «Обзервер», утверж-давший, что шестьдесят процентов правящей партии высказали свое мнение. Оказалось, что впереди примерно с равным количеством голосов идут трое: Сэмюэль, Эрл и Уолтон, а Уркхарт отстает от них совсем немного. Маккензи бесследно исчез – как и небольшое лидерство Сэмюэля.
Эти новости не принесли Гарольду радости. Он провел бессонную ночь, расхаживая по дому и будучи не в силах успокоиться. Куда бы министр ни посмотрел, перед глазами у него вставало лицо Саймона. Кроме того, ему действовало на нервы присутствие двух журналистов. Что им известно? Почему они не уехали?
Когда первые признаки рассвета появились на сером и холодном ноябрьском небе, политик почувствовал себя окончательно вымотанным. Больше он не мог терпеть неизвестности. Он хотел знать.
Питерс толкнул Симмондса в бок, когда из дома вышел и решительно направился к ним небритый Эрл, кутавшийся в шелковый халат.
– Это всегда срабатывает, – сказал Питерс. – Они просто не в состоянии удержаться. Хотят знать наверняка, не могут сопротивляться соблазну, точно мышь, которая почуяла запах сыра. Посмотрим, что он скажет, Альф, и включи чертов магнитофон.
Министр образования тем временем подошел к их машине.
– Доброе утро, мистер Эрл, – выкрикнул Питерс в окно. – Не стойте на холоде, садитесь к нам. Хотите кофе?
– Что вам нужно?! – накинулся на журналистов Гарольд. – Почему вы за мной шпионите?
– Шпионим, мистер Эрл? Что за ерунда? – изобразил удивление журналист. – Мы всего лишь ищем возможность сделать наш материал более привлекательным. Вы – один из лидирующих кандидатов в важных выборах. Видели уже газеты? Теперь люди станут проявлять к вам постоянный интерес – все захотят узнать про ваши хобби, про то, чем вы любите заниматься в свободное время, про то, кто ваши друзья…
– Мне нечего сказать! – воскликнул министр.
– Быть может, нам лучше взять интервью у вашей жены? – спросил Симмондс и тут же хлопнул себя по лбу. – Господи, какой я дурак – вы же, разумеется, не женаты!
– На что вы намекаете? – резко спросил Эрл неожиданно визгливым голосом.
– Что вы, никаких намеков, сэр! Кстати, вы видели фотографии вашего вчерашнего митинга? Они получились очень удачными. Одну из них мы собираемся использовать для завтрашней первой страницы. Вот, посмотрите…
Из открытого окна машины высунулась рука и помахала перед носом Эрла глянцевой фотографией. Политик схватил ее и ахнул. На снимке он пожимал руку и смотрел в глаза улыбающегося Саймона. Все детали изображения были очень четкими, может быть, даже слишком. Казалось, кто-то подкрасил большие глаза Саймона, а его пухлые дерзкие губы стали темнее и сразу притягивали внимание. Пальцы юноши, играющие с висевшим на шее медальоном, были тщательно ухоженными, и он выглядел чрезвычайно женственным.
– Вы ведь хорошо знаете этого джентльмена, сэр? – поинтересовался Альф Симмондс.
Гарольд бросил фотографию в окно машины.
– Что вы пытаетесь сделать? Я буду все отрицать. Я обращусь с жалобой к вашему главному редактору! – пригрозил он репортерам, после чего бросился назад, к своему дому.
– Главному редактору, сэр? Господи, но ведь это он послал нас сюда! – крикнул Симмондс в его удаляющуюся спину.
Когда за политиком захлопнулась дверь, Питерс повернулся к своему напарнику.
– Он очень напуган, Альф.
И они вернулись к своим газетам.
Понедельник, 22 ноября
Стивен Кендрик с радостью согласился встретиться с Мэтти. Он и сам не мог сказать, почему, возможно, потому что, будучи заднескамеечником от оппозиции, не пользовался особым вниманием журналистов, и интерес Сторин польстил ему. Или потому, что у него загорались глаза и начинали дрожать колени всякий раз, когда он ее видел. Впрочем, Кендрика не слишком волновали причины – он был просто доволен, что у него появилась возможность увидеть эту женщину. Он сам приготовил чай в своем крошечном кабинетике в Норман-Шоу-Норт, красном кирпичном здании, известном благодаря бесчисленным старым черно-белым фильмам, как Новый Скотленд-Ярд, штаб-квартира лондонской полиции. Силы правопорядка давно перебрались в серую гранитную крепость на Виктория-стрит, и парламент тут же с радостью ухватился за возможность занять эти опустевшие, хоть и пришедшие в упадок помещения. Они находились напротив здания, которое уже занимал парламент, и это позволило получить столь необходимые пространства для кабинетов его членов.
Глядя на другой берег Темзы, где находился «Саут-бэнк арт комплекс», Кендрик разливал чай – и одновременно открывал Мэтти свое сердце.
– Должен сказать, что на самом деле я не особо рассчитывал сюда попасть, – сказал он. – Но мне здесь очень нравится.
– И вы достаточно быстро успели привлечь к себе внимание. – Гостья одарила его своей самой соблазнительной улыбкой и по-новому скрестила ноги.
Перед тем как идти туда, она сняла свои любимые брюки и надела модную блузку и короткую юбку, открывавшую прекрасный вид на колени и щиколотки. Мэтти требовалась информация, и она готова была в случае необходимости купить ее при помощи легкого флирта.
– Я пишу статью о закате и отставке премьер-министра, пытаюсь заглянуть дальше, чем писали газеты, и поговорить с теми, кто непосредственно приложил к этому руку, намеренно или нет, – объяснила журналистка. – Моя статья не будет враждебной по отношению к Генри Коллинриджу, я не собираюсь читать морали или выдвигать обвинения. Я хочу понять, как работает парламент и почему политики постоянно полны сюрпризов. Кстати, ваш сюрприз представляется мне самым удивительным.