– Ах ты жалкая, проклятая корова!..
Мэтти понимала, что должна сразу поставить его на место. Пока магнат не успел выгнать ее вон, ей следовало взять ситуацию под контроль. Других шансов у нее попросту не было.
– Речь о вашем захвате «Юнайтед», – заявила она.
– Захвате? О чем ты?! – закричал Бенджамин, продемонстрировав минимум интереса к этой теме.
– Все кончено, – спокойно сказала Сторин.
– Боже мой, что ты имеешь в виду?! – прорычал бизнесмен, однако теперь он слегка сбавил тон.
Мэтти молча стояла, давая его любопытству возможность победить гнев. Через мгновение она поняла, что выиграла первый раунд. Фыркнув, Лэндлесс указал пухлой рукой в сторону свободного кресла. Оно было на шесть дюймов ниже его собственного, так что медиамагнат смотрел на сидевшего в нем человека сверху вниз, из-под своих огромных бровей, в расчете полностью подавить его волю. Журналистка вошла в кабинет, но садиться не стала. Она не собиралась давать своему противнику преимущество, и ей не хотелось сидеть в низком неудобном кресле. К тому же Сторин предпочитала иметь возможность передвигаться по комнате.
– Вы поставили не на ту лошадь, – сказала она. – Фрэнсис Уркхарт обманом стал лидером партии, а возможно, использовал гораздо более гнусные средства, чем простой обман. К тому моменту, когда все это станет всеобщим достоянием, его подпись на договоре не будет стоить и пенни.
– Но он не ставил никаких подписей на документе. Он сказал, что примет решение только после окончания выборов, – уже спокойным голосом ответил медиамагнат.
– Но мы с вами знаем, что это лишь часть заключенной вами с ним сделки – поддержка ваших газет в обмен на подпись после его победы.
– Дьявольщина, о чем ты говоришь?! – снова начал распаляться Бенджамин. – Послушай, маленькая сучка…
– Нет, мистер Лэндлесс, это вам стоит послушать!
Корреспондентка улыбалась, стараясь продемонстрировать спокойную уверенность игрока в покер, имеющего на руках более сильную комбинацию карт. Конечно, у нее не было доказательств – имелись лишь совпадения во времени, – но теперь, когда Мэтти намного лучше узнала Уркхарта, она не сомневалась, что сделка действительно имела место. Только в таком случае происходящее имело смысл, и Сторин понимала, что должна повысить ставки, вынудить Лэндлесса открыть карты.
– Дело в том, что вы не первый владелец, который ставит марионеток на места главных редакторов своих газет, но вы совершили серьезную ошибку, когда выбрали Гревилла Престона, – продолжила она. – Это настолько слабый человек, что всякий раз, когда вы дергаете за веревочки, он начинает так суетиться, что окончательно теряет контроль над происходящим. Он даже не в состоянии показать, что является боссом в своей газете. Поэтому, когда вы, мистер Лэндлесс, начали охоту на Генри Коллинриджа на партийной конференции, не оставалось никаких шансов, что Престон сумеет сделать вид, что это его собственное решение, или скрыть тот факт, что он действует по вашему приказу. И когда вы, мистер Лэндлесс, решили отправить Фрэнсиса Уркхарта в выборную гонку в самую последнюю драматическую минуту, пользуясь редакторской колонкой «Телеграф», не оставалось ни малейших надежд, что Престон сумеет обосновать это перед своими подчиненными. Ему пришлось протащить статью в вечерний воскресный выпуск без всяких консультаций, пробравшись в редакцию собственной газеты, как вор в ночи. Иными словами, этот человек хорош, когда нужно делать то, что ему говорят, но в половине случаев он не в состоянии понять, почему получил именно такие указания. В общем, мистер Лэндлесс, несмотря на все его университетское образование, вы слишком хороши для него.
Бенджамин никак не отреагировал на этот сомнительный комплимент. Мясистые черты его лица застыли в полнейшей неподвижности.
– Вы создали из Уркхарта кандидата на пост премьер-министра, – журналистка подошла чуть ближе. – Если сформулировать проще – а я не сомневаюсь, что в разговоре с ним вы так и сделали, – то без вашей помощи у него не было никаких шансов занять этот пост. И вы хотели получить кое-что взамен – его согласие поставить с ног на голову политику правительства по части развития конкуренции и подписать разрешение на поглощение вами «Юнайтед ньюспейперс».
Лишь теперь Лэндлесс ожил, чтобы поставить под сомнение ее блеф.
– У вас есть доказательства, подтверждающие эту дикую историю, мисс Сторин?
– В этом и заключается вся прелесть ситуации. Мне не нужны доказательства. Достаточно положить начало грандиозному политическому скандалу – и вы мгновенно обнаружите, что политики покидают ваш лагерь и удирают в разные стороны, моментально позабыв о том, что они говорили в период борьбы за руководство партией. У вас не останется ни одного друга.
– Но если верить в ваши дикие и завораживающие гипотезы, то Фрэнсис Уркхарт – мой друг, а он очень скоро окажется на Даунинг-стрит, десять, – насмешливо улыбнулся Бенджамин.
– Очень ненадолго, мистер Лэндлесс, уверяю вас. Боюсь, вы знаете о нем гораздо меньше, чем вам кажется. Известно ли вам, что утечку об опросе общественного мнения, которую, по вашему указанию, Престон использовал для разрушения имиджа премьер-министра, организовал Уркхарт? Он подставил вас.
Лэндлесс не сумел скрыть удивления, и Мэтти поняла, что она права: магнату не понравилось, что его использовали таким образом.
– Однако так поступают все политики, – ответил бизнесмен. – Утечка – не преступление, за это не выкидывают с Даунинг-стрит.
– Верно, однако незаконные операции с ценными бумагами на основе внутренней информации, мошенничество и воровство – это вполне достаточный повод!
Сторин с удовлетворением заметила, что на обрюзгшем лице ее собеседника появилась тревога.
– Я могу доказать без всякого сомнения, что именно Уркхарт подставил Генри Коллинриджа, купив акции «Ренокса» на его имя в сознательной и весьма успешной попытке подставить премьер-министра, – добавила она. – Кроме того, Уркхарт шантажировал Патрика Уолтона и заставил его отказаться от участия в выборах, спрятав записывающее устройство в его номере в борнмутском отеле. А еще он приказал совершить кражу секретного досье Майкла Сэмюэля из штаба партии.
Говоря о досье Сэмюэля, Мэтти блефовала. У нее не было доказательств – лишь внутренняя уверенность в этом, – но она уже видела, что Лэндлесс потерял уверенность и не потребует прямых улик. Однако магнат был жестким противником. Он еще не сдался.
– А с чего вы взяли, что вам кто-то поверит? – поинтересовался он с ироничным видом. – Сегодня вечером Фрэнсис Уркхарт станет премьер-министром; неужели вы полагаете, что кто-то захочет, чтобы глава правительства и вся страна оказались вовлечены в такой скандал? Я думаю, вы недооцениваете государственную машину и ее способность к самозащите, мисс Сторин. Если премьер-министр падет, вера в систему ослабеет. И в выигрыше окажется не правосудие, а радикалы и революционеры. Даже оппозиция не обрадуется. Так что вам будет очень непросто найти газету, которая согласится напечатать ваши обвинения, и практически невозможно заставить действовать высокопоставленных служащих судебного ведомства.
Медиамагнат начал наслаждаться собственными доводами – к нему быстро возвращалась уверенность.
– Кстати, им потребовалось семь лет, чтобы предать суду Джереми Торпа, который был всего лишь лидером Лейбористской партии, даже не премьер-министром, – напомнил он девушке. – Его арестовали за покушение на убийство, по сравнению с которым обвинения в каких-то мелких кражах и шантаже выглядят жалкими. У вас даже нет тела, на котором можно построить обвинение!
– О нет, тут вы ошибаетесь, мистер Лэндлесс! У меня есть тело, – тихо ответила Мэтти. – Я полагаю, что Уркхарт убил Роджера О’Нила, чтобы заставить его молчать, и хотя я не уверена, что смогу это доказать, у меня есть возможность вызвать бурю, которая сорвет ставни с Даунинг-стрит и уничтожит ваш бизнес. В деле Торпа кто-то застрелил собаку, а здесь мы говорим об убийстве человека. Неужели вы считаете, что государственная машина захочет все это скрыть?
Бенджамин поднял свое огромное тело и подошел к большому венецианскому окну, из которого открывался вид на дымовые трубы, пирамидальные крыши и жуткие дома-башни Бетнал-Грин, расположенные меньше чем в двух милях от того места, где он родился и где в трущобах своего детства узнал все, что необходимо для выживания. Он никогда не хотел уезжать далеко от этих мест, даже после того, как стал миллионером: здесь были его корни, и если он все испортит, то именно сюда и вернется. Когда Лэндлесс снова повернулся к Мэтти, ей показалось, что он смирился с поражением.
– Что вы намерены делать, мисс Сторин? – спросил магнат.
– Я опоздала и не смогу помешать Уркхарту выиграть выборы. Но я сделаю все, что в моих силах, чтобы он занимал кресло премьер-министра максимально короткое время. А для этого мне требуется помощь.
– Моя помощь! Я… я не понимаю. Вы обвинили меня в создании ужасающего хаоса, а теперь просите помощи? Христос всемогущий! – Бенджамин вдруг перешел на кокни, и это тоже свидетельствовало о том, что его защита дала трещину.
– Позвольте мне объяснить. Возможно, вы мошенник, мистер Лэндлесс, и владеете отвратительными газетами, но я подозреваю, что в глубине души вы, как и я, не хотите, чтобы страной правили такие люди, как Уркхарт, – объявила журналистка. – Вы очень напряженно трудились, чтобы заработать репутацию защитника рабочего класса. Возможно, для некоторых это звучит немного старомодно, но я подозреваю, что здесь вы вполне искренни – и если я права, вам бы и в голову не пришло посадить убийцу на Даунинг-стрит.
Она замолчала, но магнат ничего не стал отвечать.
– В любом случае, – продолжила Мэтти, – я надеюсь уговорить вас помочь исправить проблемы бизнеса. Что бы ни случилось, из вашего захвата «Юнайтед ньюспейперс» ничего не выйдет. И вам останется либо наблюдать со стороны, как буря, которая, несомненно, поглотит Уркхарта, заставит государственную машину атаковать вас, после чего вы никогда не сможете рассчитывать на поддержку в Лондонском Сити; либо вы можете сами отменить сделку, помочь мне уличить Уркхарта, спасти свой бизнес и стать героем дня.