Синявская застыла на месте. Только сейчас она вспомнила, как схватила тогда своё бесценное сокровище и бросилась прочь из фургона, не оглянувшись – что сталось с вихрастым дружком сына и её подругой. Кроме почти невесомого безжизненного тельца в руках, в тот момент для неё ничто и никто не существовал. Она спасала своего ребёнка. Но сын был ещё слишком мал, чтобы понять это. Пока он ещё жил по своим внутренним законам, говорящим, что с Колькой и дядей Петей было интересно, а, значит, забыть их невозможно.
Анна села на кровать, обняла Василя и заплакала. Он затих. Может быть, что-то понял на необъяснимом для взрослых уровне.
В лаборатории дела шли неважно. Мо16 ещё лениво приканчивал попадающиеся на его пути вибрионы, но сам охоты за ними уже не вёл. Синявская с ужасом понимала, что очень скоро иммуноглобулин окончательно потеряет к возбудителям заболевания интерес, какое-то время они будут держать презрительный нейтралитет, а потом вибрионы пойдут в наступление. Страх потери парализовал её сознание, заставлял делать ошибки и суетиться. Клейкая паника всё сильнее затягивала в свою трясину.
Королёв настойчиво интересовался результатами исследований. Главный вопрос – действительно ли разновидность найденного ею в зоне вибриона не реагирует на излучение ЭИС-2. Анна что-то врала, путалась и чувствовала в голосе председателя всё нарастающее недоверие. Этих допросов Синявская боялась не меньше, чем навязчивых звонков высокопоставленных коллег, жаждущих конкретной информации со всеми выкладками и результатами анализов.
Сегодня голос Королёва был особенно официален.
– Анна Михайловна, только что завершилось совещание, на котором вы, как обычно, отказались присутствовать по причине своей крайней занятости.
– Я не выхожу за пределы бункера по причине, которая вам хорошо известна, – рассердилась Синявская. – Пока я окончательно не убедилась, что новый вид вибриона полностью безопасен после обработки ЭИС-2, я не могу появляться среди людей.
– Существует конференц-связь, которой вы, как я помню, умеете неплохо пользоваться, – заметил Королёв. – Но не будем отвлекаться. Я звоню, чтобы поставить вас в известность о некоторых принятых решениях, которые касаются и вас лично.
– Слушаю, – холодея, произнесла Анна. Интуиция ей подсказывала, что добрых вестей от начштаба ждать не приходится.
– На данном этапе исследования, касающиеся активной инфекции, решено временно свернуть. Все силы мы должны бросить на создание эффективного препарата для всеобщей вакцинации здоровых людей. Думаю, вам не стоит напоминать, что профилактика – лучшее лечение.
– Вы не точны, медики говорят, что профилактика лучше, чем лечение. Это не означает, что больных людей не нужно спасать.
– Не будем терять время на демагогию. На данном этапе речь о лечении не идёт. Слишком многое можем потерять при неудачном стечении обстоятельств. Инфекция должна быть полностью искоренена. В этом направлении проведены успешные работы по созданию нового дезинфекционного оборудования ЭИС-3. Закончены его испытания. Аппарат уничтожает любой источник инфекции и, как следствие, саму инфекцию. Результат абсолютный. В случае обнаружения источника сейчас мы будем применять именно это оборудование.
– Постойте! Что вы хотите этим сказать?! А если источник инфекции живой человек.
– Анна Михайловны, – в голосе Королёва мелькнула брезгливость – выйдите на улицу и спросите у любого, что для него важнее, собственная жизнь или некие эфемерные догмы. Мы с вами делаем конкретное дело, а не дискутируем на уроке литературы.
– Я не верю, что Жигалов мог пойти на создание такого аппарата!
– При чём тут Жигалов? Герман Семёнович, помнится, устроил демарш ещё на совещании, где решался вопрос о дезинфекции карантинных зон. Вы же не думаете, что у нас в стране имеется только один человек, владеющий необходимыми знаниями? А академик Жигалов отправлен на заслуженный отдых. Если человек отказывается делать свою работу, он явно нуждается в продолжительном отпуске. Вы согласны?
– Не… не знаю, – как реагировать на явную угрозу Синявская, действительно, не знала. Не сталкивалась.
– Итак, вернёмся к нашему вопросу. Разработки препарата для лечения неоинфекции вестись, безусловно, будут, но позже. Сейчас нас, в первую очередь, интересует вакцина, способная предотвратить заражение. Это я уже сказал. Второе. Поскольку ваш новый вид вибриона потенциально опасен, он будет уничтожен ЭИС-3. Повторяю, этот аппарат справится с любым видом инфекции. Как вы понимаете, уничтожить придётся и сам бункер. Ничего с собой не берите, ждите, за вами приедет специальная машина, чтобы изолировать вас до того момента, пока мы ни уверимся, что вы здоровы.
– Вы хотите уничтожить лабораторию?!
– Мы ведём работы по уничтожению всех источников инфекции, потенциальных, в том числе. Не волнуйтесь, когда мы убедимся, что вы не несёте опасности, вам будет выделена в институте лаборатория, где вы продолжите работать в направлении создания вакцины.
– Вы не смеете распоряжаться ходом моей работы! Я работаю над препаратом, который будет излечивать заболевание!
– Простите, Анна Михайловна, но это не обсуждается.
– Объясните мне, зачем всем кидаться на одну амбразуру? Насколько я знаю, эффективную вакцину уже разработали мои израильские коллеги.
Королёв крякнул.
– Она дорогая, – вдруг просто сказал он. – Нам нужна своя, подешевле.
– О каких деньгах тут может идти речь?!
– О государственных! – вышел из себя председатель. – Какого хрена евреи будут толкать нам свою отраву втридорога, когда мы и сами можем на этом деньги делать! Не забывайте, экономика страны, мягко говоря, пострадала со всеми этими незапланированными расходами. Её надо поднимать, а не транжирить на всякие закордонные штучки! Мы подписали договор на поставки наших ЭИС-3 за рубеж. Но даже такие вливания не могут заткнуть финансовые дыры, которые пробила эта чёртова эпидемия.
– А вдруг где-то опять вспышка! Должны же мы на этот случай иметь препарат!
– На этот случай у нас ЭИС-3. И ведётся разработка ЭИС-4. С его помощью можно будет дистанционно обеззараживать большие территории.
– Агрессивно обеззараживать?!! – Анне казалось, что на неё опускается потолок приговорённого к расстрелу бункера. – Вы… вы же просто создали ещё одно оружие! Вы из всего умудряетесь слепить очередную бомбу!
– Вы слишком эмоциональны для учёного, – в голос Королёва снова вернулся металл. – Ждите, часа через два за вами приедут. Всего доброго.
Синявская бросила мобильный на пол и кинулась в комнату, где давно голосил скучающий Василь. Она металась с сыном на руках, не в силах сообразить, что ей надо взять с собой, а что можно оставить на расправу третьему ЭИС. В мозгу билась только одна мысль: её сын – источник заражения, а их уничтожают. Схватив зачем-то уродливого плюшевого медведя, Анна выскочила из комнаты.
Синявская запихала ничего не понимающего Василя в машину и вжала педаль газа в пол. Плана у неё не было. Скорее бежать оттуда, где её сыну угрожала гибель – вот и весь план.
Спустя минут сорок безумного ралли по виляющим дорогам и просёлкам, сознание стало проясняться. Половина домов в Москве опустела. Воспользовавшись этим, многие стали перебираться в квартиры побольше и поудобнее. Всё перепуталось и смешалось. В столице полный хаос. Среди этой неразберихи легко затеряться…
– В Москве за последние две недели ни одного заболевшего. Разумеется, кроме тех, кого назвали заболевшим и уничтожили.
Кто это сказал?! Синявская испуганно обернулась. На заднем сидении спал Василь, вжавшись носом-кнопкой в ухо игрушечного медведя. Анна не могла понять, слышит она голос или это была просто мысль, пришедшая ей в голову неизвестно откуда.
– Кто это?! – спросила она вслух, но, стараясь не разбудить сына.
– Можете не проговаривать фразы. Я и так вас прекрасно понимаю. Вы забыли, что душа человека в сомати способна оказаться там, где ей это необходимо. И для понимания другой души ей не нужны слова.
– Опять вы.
– Опять я. И, поверьте, я здесь только потому, что хочу попытаться в последний раз помочь вам… вернее, всем нам.
– Странно, если вы можете доносить информацию, не пользуясь телом, зачем вы впервые приходили, так сказать, во плоти?
– Вы снова задаёте совершенно неуместные вопросы, но извольте. В каком вы были состоянии, когда я появился в прошлый раз? Вы и без моего визита всерьёз опасались за свою психику. Вот и решайте, как бы вы восприняли нашу беседу, если бы ещё и не видели меня?
Анна припомнила, кажется, наутро она не сразу поверила в реальность их разговора даже при том, что человек-сомати сидел перед ней на расстоянии вытянутой руки. Потребовались весьма увесистые доказательства, прежде чем она признала, разговор ей не померещился.
– Пожалуй, вы правы.
– Теперь моя очередь спрашивать. Куда вы везёте мальчика?
– Я везу сына в Москву, – Анна подчеркнула слово «сына». Безучастное «мальчик» её покоробило.
– Ваш сын болен.
– Вот именно, он болен и я должна сделать всё для его спасения.
– Вы везёте больного ребёнка в огромный город, где только-только подавили инфекцию ценой сотен тысяч жизней. Ценой тысяч убитых из зависти и злобы. Ценой создания нового разрушительного оружия.
– И что?! Мой ребёнок не виноват во всём этом! Почему он должен страдать?
– Пострадали миллионы. Пострадают ли миллиарды, решать придётся вам.
– Послушайте, сомати, – Анна попыталась подавить в себе ярость и говорить с невидимым собеседником на его языке, языке доводов – я спрячу сына в какой-нибудь квартире. Я попытаюсь продлить ремиссию, благо как это сделать я уже знаю. Я всё же найду этот чёртов препарат, способный его вылечить, даже если мне придётся работать по ночам подпольно.
– Вы сами понимаете, что это утопия. Вы на нелегальном положении, как вы думаете работать над препаратом? Для этого вам нужна лаборатория, определённые материалы и оборудование.