— Отпустите его! — горько сказала Зинаида Петровна, появившись в дверях.
— Я видела, как он взял из сумочки, — запротестовала женщина. Она все еще крепко держала его за локоть. Юрка и не сопротивлялся.
— Это мой сын. И моя сумочка, — объяснила Зинаида Петровна и заплакала.
Руки женщины разжались. Зинаида Петровна забрала у Юрки сумочку и скрылась в кабине. Двери с глухим стуком распахнулись. Оттолкнув женщину, Юрка спрыгнул на мостовую. Из прицепа выпрыгнули ребята.
Трамвай загромыхал мимо Юрки. Зинаида Петровна задержала его на несколько минут в неположенном месте и сейчас гнала, стараясь наверстать график.
— Сыночек… — сказала женщина, которая держала Юрку за локоть.
— Все они сейчас такие, — поддержала разговор худая женщина с печальными глазами.
— Нет, не скажите.
Зинаида Петровна этого разговора не слышала. Трамвай мчался, посылаемый ее вздрагивающей рукой вперед, бежали навстречу рельсы. Они виделись ей размытыми, как во время дождя, когда лобовое стекло все в накрапах и потеках. Слезы ей мешали смотреть. Машинально, не понимая, что делает, Зинаида Петровна включила «дворник». Заметались по сухому стеклу влево-вправо снегоочистительные стрелки. Но виднее от этого не стало. Улица, дома, рельсы и люди — все потеряло четкие очертания, окрасилось в розовый тревожно-туманный свет светофора. Скрежет и звон разбитого стекла ворвались в кабину, в сознание Зинаиды Петровны острой болью. Полетели в небо искры от подпрыгивающей и бьющейся о провода дуги. Вздыбился под колесами сошедшего с рельсов трамвая асфальт.
Юрка протягивал ребятам деньги. Но они не брали. Они смотрели мимо его руки вдоль трамвайных рельсов. Юрка резко обернулся. В самом конце улицы, на перекрестке стоял странно съехавший трамвай. А рядом, уткнувшись радиатором в кабину вагоновожатого, громоздился МАЗ. Некоторое время Юрка издалека рассматривал аварию, потом, словно его кто толкнул в спину, рванулся вперед и побежал. В глазах потемнело. Он бежал, а ему казалось, что он стоит на месте. Со всех сторон сбегались к перекрестку люди. Они окружали все более плотным кольцом трамвай и машину. Юрка был дальше всех от места происшествия. Он бежал, суматошно и неумело разбрасывая локти.
С противоположной стороны перекрестка подъехала машина ГАИ. Юрка подбежал почти одновременно с машиной. Захрустели под ногами милиционеров стекла. Юрка согнулся, схватился за бок. Больше он не мог сделать ни одного шага. Оттесняя бегущих людей, пронеслась машина «Скорой помощи». Юрку им пришлось объехать. Он стоял и не мог сдвинуться с места.
Санитары вынесли из трамвая Зинаиду Петровну. Врач бежал рядом с носилками, поддерживая голову вагоновожатой. Захлопнулась дверь машины. Беспорядочным шумом звучали вокруг голоса. Потрескивали стекла под ногами милиционеров. Они что-то вымеряли и записывали.
— Расходитесь, товарищи, расходитесь!
— Да нет же, вы ничего не знаете. Вас здесь не было, а я все видел. Она ехала на красный свет.
— А я вам говорю, что шофер был пьяный.
«Скорая помощь» развернулась, люди отхлынули с дороги, пропуская машину. С трудом разогнувшись, Юрка пошел в образовавшийся проход, вслед за «Скорой помощью». Он попробовал бежать, но боль в боку не давала. Юрка пошел шагом. Машина скрылась за поворотом. Юрка зажал бок рукой и, пересиливая боль, побежал к тому месту, где машина повернула. Он боялся упустить «Скорую помощь», которая увезла маму.
Нож и камень
— Юрка! — заступил дорогу Потап. — Подожди!
— Ты, Юр, куда идешь? — спросил Игорь.
— Куда, куда — в больницу, — вместо Юрки ответил Мишка.
Они обогнули гастроном. Покупателей в магазине почти не было. Хлюпа остановился у бутылочной витрины.
— Ты подожди, Англичанин, — посоветовал он. — Туда сейчас рано. Ты подожди, не волнуйся. Тебе надо успокоиться. Давай, мы сейчас купим.
— Чего купим? — не понял Юрка.
— Ну, деньги давай, чего ты их зажал? Еще потеряешь. Мишка сбегает купит, пока магазин не закрылся.
Юрка посмотрел на скомканную в кулаке десятку. Разжал руку, потом опять зажал и протянул кулак Хлюпе.
— На!
И когда тот приблизился, со стоном ударил по лицу, по кепочке с пуговкой. Хлюпа испуганно отшатнулся, отпрыгнул назад и ударил издалека, со злостью. Юрка упал. Потап наклонился, чтобы поднять его. Юрка оттолкнул его от себя и ударил кулаком, в котором была зажата десятка.
— Берите!
Потап и Хлюпа вдвоем отшвырнули его к стене магазина. Юрка оказался один против двоих, и сбоку еще подходили Игорь и Мишка. Разжав разбитые пальцы, Юрка разорвал десятку на две половинки, чтобы она никому не досталась. Он хотел бросить деньги им в лицо, но потом зажал обе половинки в двух руках и пошел на Хлюпу. Тот увернулся и выхватил из кармана нож, раскрыл щелчком.
— Юрка, нож! — испуганно закричал Мишка.
Но Юрка пошел прямо на нож. Хлюпа не ударил его. Не выдержав ярости мальчишки, он отвел лезвие в сторону. Рука была занята ножом, Хлюпа отмахивался другой рукой, левой.
— Ты что, озверел? Губу разбил.
Но Юрка бил, бил, яростно, слепо. Замшевая кепочка с пуговкой слетела с головы Хлюпы. Он отбежал, поднял ее, надел на голову. Юрка постоял с опущенными руками и пошел от ребят в переулок.
— Юр, подожди, — окликнул Потап.
Юрка не остановился. Может быть, он даже не слышал, что его позвали.
Потап медленно подошел к Хлюпе, медленным движением снял с его головы кепку и швырнул в сторону.
— Ты что? — задохнулся от ярости Хлюпа.
— Из-за тебя все.
— Принеси кепку.
Нож в его руке все еще был раскрыт. Хлюпа начал наступать. Его лицо было сморщено, искажено. «Ударит», — подумал Потап. Но в это время Игорь подсек ему ноги. Хлюпа упал на руки, выпустил нож. Мишка подскочил и пинком послал нож еще дальше вдоль улицы. Хлюпа схватил с земли большой обледенелый булыжник, погнался за ребятами. Мишка спрятался за деревом и, когда Хлюпа поравнялся с ним, подставил ему ногу. Вместе с камнем Хлюпа упал лицом вниз и въехал головой в сугроб.
Нож валялся в одном месте, кепка в другом, Хлюпа лежал в сугробе. Ребята, опасливо оглядываясь, уходили от него. Хлюпа сел, стукнул зло и бессильно кулаками по земле. Камень лежал рядом с ним, Хлюпа его поднял, хотел еще раз догнать ребят, но они не убегали, а спокойно уходили. Даже оглядываться перестали. Со всей силой, которая в нем была, Хлюпа швырнул камень в ограду парка. Ограда отбросила камень назад на дорогу.
Областная клиническая больница
Хрустел под ногами снежок. Приближалось белое здание больницы, посеребренное инеем. Юрка подошел к нему, поднялся по ступенькам, потянул на себя парадную двустворчатую дверь. Она была заперта. Юрка подергал, постучал в стекло. Никто не вышел.
Юрка спустился со ступенек, обошел здание больницы вокруг. Безмолвно стояли белые деревья. Белое морозное утро хрустело и звенело под ногами, как хрустели и звенели стекла под ногами милиционеров и санитаров.
Дверь одного из служебных подъездов была приоткрыта. Она вела в подвал, в мрачный коридор, заполненный старыми столами на колесиках, какими-то аппаратами. Пройдя из конца в конец весь этот длинный подвальный коридор, Юрка поднялся по ступенькам к дверям, ведущим в белый коридорчик приемного отделения.
— Мальчик! — удивилась нянечка. — Как ты сюда попал? Сюда нельзя.
— Пропустите меня, пожалуйста. У меня тут мама.
— Сюда нельзя, чудной ты какой!
— Мама моя, понимаете?
— Да понимаю я, — ответила нянечка, — только нельзя сюда. — Она посмотрела в обе стороны коридора. — Сейчас я дам тебе халат. Сюда потом повесишь. Запомнил? — Юрка кивнул. — Она в каком отделении?
— Я не знаю, — ответил Юрка, надевая халат. — Ее вчера привезли. После аварии. В трамвай машина врезалась.
— После аварии? К нам привезли?
— Да! Сюда! Сказали: «Завтра приходи». А дверь закрыта.
— Закрыта, — согласилась нянечка. — У нас приемные часы с двух. Ты лучше приходи с двух.
Дрогнувшими руками она попыталась снять с него халат. Но Юрка не отдал.
— Нет, я сейчас пойду.
— Подожди, куда ты пойдешь?
— Зачем вы пускаете посторонних? — По коридору стремительно шла высокая женщина, врач. — Мальчик, вернись.
— Да он не посторонний, — сказала то ли с грустью, то ли с досадой нянечка. — Это сын той, из трамвая.
— Мне только передать, — оробел Юрка. — Передайте, пожалуйста. — Он протянул десятку, склеенную двумя полосками крест-накрест.
Строгая женщина взяла его за плечо, подвела к вешалке, помогла снять халат.
— Пожалуйста, — еще раз попросил Юрка, протягивая десятку.
— Не могу я передать, — с болью в голосе произнесла женщина. — Не могу я у тебя взять эти деньги.
Юрка смотрел на нее большими непонимающими глазами. И чем дольше он на нее смотрел, тем больше становились его глаза. Нянечка погладила Юрку по голове. Это прикосновение было ему неприятно. Он мотнул головой, надел шапку и вышел на улицу. Но тут же бегом вернулся назад. У дверей приемного отделения кроме нянечки и врача появились еще несколько женщин в халатах. Они стояли и смотрели вслед ушедшему мальчику. И вдруг он снова возник перед ними.
— Нет, вы передайте, — сунул Юрка с отчаянием десятку в руку врача. Голос его дрогнул, на глазах выступили слезы.
— Не могу я.
— Нет, вы, пожалуйста, возьмите и передайте!
Он совал ей деньги, торопливо, лихорадочно, боясь, что она не возьмет. И тогда строгая высокая женщина взяла у него склеенную десятку, давая возможность мальчишке передохнуть, не ослепнуть, не умереть тут же от горя. А Юрка, получив слабую надежду на то, что мама жива, выбежал через длинный подвальный коридор на улицу. Он торопился убежать, чтобы ему не вернули деньги назад. Но на улице горе навалилось на него всей тяжестью. Он шел вдоль белой стены больницы, покрытой блестящими крупинками изморози, и покачивался под непосильной тяжестью. Он шел, маленький, несчастный в этом огромном, замершем мире. Оказавшись за углом, он прислонился головой к стене и, раскинув руки, ухватился за колючую изморозь белой стены, чтобы не упасть.