ь подозреваемого.
— Иван Иванович, нос картошкой у бабки или у дедки?
— У мышки, Ведеркин.
— А свитер, такой коричневый, махровый?..
— У Жучки.
— А уши лопухами и полосатость повышенная?..
— У дедки, лейтенант, он в морфлоте служил.
Преступная группировка занималась прополкой и поливкой, причем ни один из членов банды не следил за тем, что делает другой, и всё в огороде подозреваемых делалось по шесть раз.
Сначала овощ полил дедка, затем бабка. За ней внучка. Потом Жучка поливала, ругаясь, что, если бы не она, всё засохло бы на корню. За Жучкой на лейку наткнулась Мурка и снова оросила насквозь промокшую свеклу.
Последней, шлепая по лужам между грядок, пробиралась мышка, надрываясь под тяжестью кружки с водой, жалуясь, что всю самую важную работу сваливают на нее, что это просто бабовщина какая-то. Картошку семейка выкопала так, что эта часть огорода приняла вид пережившей артобстрел.
— Ну что ж, — сказал Картуз, отняв от инструмента глаз, обведенный фиолетовым кругом от окуляра, — лейтенант, потрудитесь передать повестку семье Репкиных. Шарман, Ведеркин?
— А как жесь, Иван Иванович!
К 8:30 на Жбанной, 3 собрались все, кому нужно и кому не нужно.
Процесс шел открыто. Третья ремонтная бригада сурово молчала. Пострадавший выделялся из массы ремонтников больничной пижамой. Тихо всхлипывала повариха. Сторож краеведческого музея за пользование телескопом попросился послушать процесс, потому что без инструмента пропустил вторую серию фильма «Шерлок Холмс и доктор Ватсон». Соседи составляли живое оформление.
Репкины ничего не понимали. Они пожимали плечами, косились на свирепых в своей солидарности ремонтников, неприязненно и пристально смотревших на них.
Слово взял Картуз.
— Уважаемые граждане, в результате халатности и прижимистости генеральных поставщиков репы, в кафе «Пирожок» произошло отравление ремонтника третьей бригады.
Глухой дедка приложил к уху ладонь.
Инспектор продолжал:
— Дело в том, что каждый из Репкиных, не надеясь на других, работает в огороде за шестерых. И поэтому картина преступления вырисовывается предельно ясно.
В день, когда Репкины добавляли овощам нитраты, приложились все, кому не лень, а у Репкиных приложиться не лень никому. И в результате бедная репка получила дозу нитратов, в восемь раз превышающую нормальную.
— Почему в восемь? — недоуменно спросил Ведеркин. — Их же шесть.
— А потому что дедка, который страдает склерозом, положил тройную порцию.
— Елки-палки, — сказал дед, — вчера забыл репке нитратов добавить! Пойду подкину.
— Именем ВАГОНА — стоять! — скомандовал Картуз.
Дедка вытянулся по стойке смирно.
— Слушаюсь, ваше благородь!
— Таким образом, семья Репкиных приговаривается к принудительным работам на участке третьей ремонтной бригады. Все.
Ремонтники с тихим удовольствием увели осужденных на место прохождения работ.
— Только с дедкой поаккуратнее, — крикнул вдогонку Картуз, — а-то он вам везде по три крана привинтит. И берегите его, участник все-таки.
Глава третьяДело о ведьме,или Как вылететь в трубу
Картуз спал глубоким милицейским сном. Возле постели на тумбочке стоял долгожданный супертелефонный аппарат, подаренный ему накануне за доблестный труд по охране натуры. Рядовой Кукушка в тихом режиме прокуковал двенадцать. Ночь была неспокойной. Ветер гонял над полями летучих мышей. Картуз всхрапывал под марш милиционеров на стихи Пушкина азбукой Морзе.
Вдруг зазвонил телефон. Инспектор взял трубку:
— Кто говорит?
— Слон.
— Откуда?
— От верблюда.
— Что вам надо?
— Шоколада.
— Вы ошиблись, гражданка. Спокойной ночи.
Картуз положил трубку, пожал плечами — какие только странности не происходят ночью. Он снова попытался заснуть. Чтобы побыстрее погрузиться в дивный мир сновидений, он стал считать милицейские машины.
Телефон зазвонил снова.
— Кто говорит?
— Вова.
— Что у вас?
— В квартире газ. А у вас?
— Здесь сейчас уж первый час!
— А у нас сегодня кошка…
— Аспирину съешь немножко, — порекомендовал Картуз и нажал рычаг.
Иван Иванович встал и заварил себе кофе. Задумался. Кому он мог насолить? Врагов у него, как и у всякого инспектора ВАГОНа, хватало. Но все они были людьми серьезными и относились к нему с уважением. На такие глупые шутки не способны.
Телефон зазвонил опять.
— Это кто, Вова? — спросил Картуз.
— Нет, это Степан Сидоров, с улицы Циолковского. Только что моя соседка вылетела в трубу.
— Несчастный случай? — поинтересовался инспектор.
— Да нет, она на метле вылетела. Из трубы.
— Когда это случилось?
— Минут пять-шесть назад.
— Спасибо за сигнал. Спокойной ночи.
Иван Иванович подумал и позвонил Ведеркину.
— Лейтенант, у нас ведьмы или колдуньи на участке зарегистрированы?
— Никак нет!
— Завтра у нас рейд на Циолковскую с целью выявления ведьм.
— Слушаюсь! — отчеканил Ведеркин.
Утром, вооруженные списком проживающих на Циолковской, правозащитники обстукивали улицу. В доме номер восемь жил Степан Сидоров, просигнализировавший ночью.
По показаниям Сидорова женщина, вылетевшая через трубу, жила напротив.
Картуз пожал руку Сидорову и принялся изучать объект.
Из-за ограды видна была только требующая ремонта крыша. Поэтому раньше, без повода, инспектор и не обращал на дом внимания. Но теперь… Он легко раздвинул подгнившие доски забора.
Строение было — ни в сказке сказать, ни пером описать. Сруб из столетних бревен, обращенный сплошной стеной на улицу, опирался на куриные ноги. А из грязной, нечищенной трубы, при определенных усилиях вполне могла вылететь некрупная ведьма.
ВАГОНовцы хлопнули калиткой и остановились возле дома.
— Ну-ка, как там… — сказал Картуз. — Гражданка, повернитесь-ка к лесу задом, а к нам передом.
Изба, судя по всему, плевать хотела на указание.
Иван Иванович достал красное удостоверение ВАГОНа.
— Инспектор уголовного розыска Картуз, — сказал он. — Так что без шуточек!
Изба заскрежетала и неохотно повернулась.
— Так-то лучше, — хмыкнул Картуз.
Он постучался. Дверь скрипнула. На пороге появилась заспанная бабка. На вид ей было лет двести с хвостиком.
— Инспектор ВАГОНА, — представился Картуз.
— Гражданка Покрышкина? Тамара Ильчибеевна? — уточнил Ведеркин.
— Ну Покрышкина, ну Ильчибеевна.
— Род занятий?
— Да так… медициню народно.
— Понятно, — сказал Картуз. — Кодунья.
— Почему сразу колдунья? Почему колду… Ну колдунья! А что? Нельзя?
— Людей травите?
— Да ты что, начальник? Это ж десять лет тюрьмы, при моем-то возрасте!.. Лечу, гадаю, плюю через плечо.
Глаза старухи зажглись, на лице появилась профессиональная улыбка.
— Дай ручку, золотенький, погадаю. Всю правду скажу!
— На метле летаете? — поинтересовался инспектор.
Бабка пристально на него посмотрела.
— Сами расколемся, или обыск произвести? — добавил Ведеркин.
— Летаю, — призналась старушенция.
— И каков принцип действия вашего летательного аппарата?
— Заклинания, привороты, наговоры.
— А бензином почему пахнет?
— Каким бензином? — встрепенулась Ильчибеевна. — Лягушками пахнет, ушами собачьими пахнет, бензином не пахнет.
— Покажите-ка нам метлу. Для освидетельствования, — велел Картуз.
— Старуха сбегала во двор и вернулась, скрипя суставами и костяной ногой, с обычной метелкой.
— Вы с диспетчерской службой связаны? А-то, знаете ли, самолеты… Недалеко и до катастрофы. Аэропорту следовало бы учитывать ваши взлеты и посадки.
— Да дальше деревни на ней захочешь — не улетишь. У нас в Кисляевке энергетический центр аномальный, треугольник местный, метла за него не летает.
— Ну что ж, — козырнул Картуз, — извините, бабушка, за беспокойство.
— Ладно-ладно, — недоверчиво сказала Ильчибеевна, никак не рассчитывавшая на столь легкий исход.
— Бывайте! — попрощался лейтенант. — Кстати, вы не забываете пристегиваться привязными ремнями?
— Что ты, милый, конечно, — зашамкала старуха, выпихивая назойливых представителей органов за дверь, — обязательно пристегиваюсь. И возле школы притормаживаю.
— И помните, — уже от забора прокричал Ведеркин, — в деревне быстрее шестидесяти нельзя!
— Она у меня больше пятидесяти и не тянет, мочей нету, — вслед им проорала Покрышкина.
— Не нравится мне эта бабка, — вздохнул лейтенант, захлопывая калитку. — А ведь не придерешься.
— Ведеркин, Ведеркин, — отечески улыбнулся инспектор и похлопал лейтенанта по плечу. — Врет она все. И является преступницей деревенского масштаба.
— Доказательства?
— А вот! — Картуз вытащил из кармана руку. На ладони сыщика лежал полуживой таракан. — Я его в камин к бабке сунул, так там загазованность такая, что он и минуты не выдержал, едва ноги не протянул. А ведь это наш участковый таракан, тренированный, травленный-перетравленный. Шарман, Ведеркин?
— А как жесь, Иван Иванович.
— Сегодня ночью, после отлета бабки, устроим обыск. Не забудьте противогазы.
Картуз с Ведеркиным так долго и пристально смотрели из-за кустов на печную трубу, что им в каждой тени стали мерещиться вылетающие старушки.
— Так не пойдет, — решил инспектор, — давайте десять минут вы, десять — я.
Лейтенант поморгал для разминки и взял трубу на прицел.
Задремавшего Картуза разбудил возглас:
— Инспектор, слышите?.. Летит.
В избушке что-то затарахтело как старый мопед. Потом кто-то во тьме дома дал газ, и из трубы в облаке выхлопных газов вынеслась Тамара Ильчибеевна Покрышкина. На метле горело пять звездочек.
Картина была потрясающей. Бабка летела как рокер — под хэвиметэл, в куртке с заклепками и черной повязке на голове. Она что-то орала на ломаном английском.