Его смущало одно, почему она летает по форточкам, а не лежит спокойненько в урне, как поступают сознательные пакеты?
Картуз решил это дело исправить самостоятельно. Он прошел на кухню, и твердой рукой опустил преступника в ведро. Тот повторных попыток к бегству не предпринимал.
Картуз вернулся к своему произведению, приобретшему оттенок романа. Иван Иванович пробежал глазами последние строчки и ужаснулся. Неужели это он написал? Так и в Дюма-отца превратиться недолго. Но покоя не давал пакет. Отчего? Почему? Хорошо он на голову инспектора наделся, а кабы в дымоход к кому угодил? Это уже подрывом противопожарной безопасности пахнет.
Дела звали инспектора в бой. Тут уж не до романов. Картуз решительно одел фуражку и набрал номер Ведеркина.
— Лейтенант, — приказал он, — давайте ко мне. Новое дело.
Ведеркин обрадовался, потер от нетерпения ладоши (это было слышно).
— Дело о пакете, — кратко сказал Картуз и повесил трубку на рычаг.
Когда Картуз прошел в коридор, там уже стоял Ведеркин. Одна его нога погружалась в желтую пластиковую сумку, а с погона свисал полосатый пакетик с приветливой надписью: «Спасибо за покупку!».
Лейтенант отдал честь и страшным шепотом просипел:
— По-моему, на нас напали! — он сделал круглые глаза.
— Кто? — удивился Картуз.
— Враги! — лаконично ответил лейтенант и добавил, — друзья бы такого не сделали.
Инспектор помог Ведеркину очистится от пластиковых изделий.
— А почему вы так думаете? — вкрадчиво спросил он.
— Они везде! — сделал еще более страшное лицо Ведеркин. — Они все останавливают, ломают. На всех бросаются.
— Кто, враги? — ужаснулся Картуз.
— Пакеты! — объяснил лейтенант, — Пакеты таятся за каждым углом. Вы знаете, лейтенант опустил голос до шепота, — я уже на улицу выходить боюсь!
— Ну, — похлопал его по плечу Иван Иванович, — будет, будет. Выйдем вместе.
— С вами, — принял отчаянное выражение лейтенант, — мне ничего не страшно!
— Вот и ладно, — улыбнулся Картуз и открыл дверь.
На него бросились сразу. Огромный белый мешок из-под цемента со всей тяжестью, которую он привык чувствовать, навалился с ветром на старшего вагоновца.
Но пакет просчитался. Он был отброшен точным ударом в черную надпись «Цемент строительный». Не на того напал.
— Нет, это не враги, — задумчиво сказал Картуз отряхивая синий мундир от серой пыли.
— Почему? — не понял Ведеркин.
— Надписи на нашем.
— Ограбили склад, — предположил лейтенант, — а цемент вытрясли. Или нет, они им окопы забетонировали.
— Чьи? — удивился Картуз.
— Все! Свои наполовину, а наши полностью. Чтоб не залезли.
— Не логично, — покрутил головой инспектор, — а мы должны найти того, кто бы делал это логично. С умыслом. Это и есть преступник. Ясно?
— Так точно! — ответил Ведеркин и ловко увернулся от залетевшей упаковки от воздушной кукурузы.
Картуз никак не думал, что это дело окажется для него самым сложным. Все отпечатки пальцев на пакетах в картотеке инспектора, совпадали лишь с исключительно проверенными и надежными лицами, вроде соседки и дворника Самсона Игнатовича, который сам многих нарушителей ловил с поличным и мечтал стать юным вагоновцем. Избушонок след брать отказывался наотрез.
От запаха пакета он забивался в картузовский валенок и не хотел выходить, пока целлофан не убирали. Следствие терпело одну неудачу за другой. А над Картузом еще висел и сценарий своей завтрашней передачи. День пропал впустую. Это у Картуза-то! Который в сутки открывал и тут же закрывал по нескольку дел, как банки с вареньем.
Оставалась единственная надежда, что орудующий пакетами преступник, как и всякий вредный тип, работает ночью, причем в перчатках, причем досыпает в пакеты какое-то вещество, напрочь отбивающее нюх у породистых избушек с прекрасной родословной. Без устали шныряя по кисляевским подворотням, шелестящим в ночи пакетами, сыщики рьяно пытались напасть на след бандита, но тщетно. Либо он был слишком искусен, либо происходило что-то, выходящее далеко за грани возможного. Но в это Картуз не верил. Он верил в Устав ВАГОНА и в логику. Тем не менее…
Лейтенанту показалось, что за ночь Картуз постарел на десять лет.
Глаза Ивана Ивановича все время растерянно бегали, словно искали связь всех частей происходящего.
Он думал, думал, думал…
Пакеты грозили уже не только Кисляевке. На рассвете, понуро бредя к своему зеленому дому, вагоновцы увидели Самсона Игнатовича. Он жег пакеты.
Даже будучи в глубокой печали, Картуз отметил, что цвет у дыма больно странный. На пороге они пересекли колонну тараканов с багажом, которые куда-то спешно переселялись. Их телеги, нагруженные чемоданами, поскрипывали, а многие тащили поклажу на себе. С ними ушел и ВАГОНовский таракан. Боевой друг Картуза, участвовавший в деле о ведьме. Тут затрещал телефон.
Картуз кинулся к аппарату. Звонили из столицы, оказывается, шайка (а теперь уже не приходилось сомневаться, что это шайка) успела и там. Пакеты грозили стране. Картуз обещал помочь, как только справиться с местными целлофановыми бандитами. Тут Иван Иванович почувствовал сильный голод и вспомнил, что после оздоровительной шотландской овсянки, он ничего не ел. А было не плохо скушать оздоровительного хлеба, с оздоровительным молоком. Для экономии времени сам инспектор отправился за мучным, а лейтенанта откомандировал за молочными продуктом.
Вежливо поздоровавшись в булочной с продавщицей, он занял очередь за Овсяной Ивановной, которая проходила в деле по тяжбе с колодезным.
Овсяна Андреевна, купила булку нарезного батона и булку столичного, затем попрощалась и вышла. Картуз попросил батон крестьянского.
Выйдя за двери, он остановился, чтобы положить хлеб в сумочку, но, так и не положив, остановился как вкопанный. Не веря своим глазам, он глядел, как Овсяна Андреевна перед хлебным снимает с булки пакет и бросает его на ветер. Затем отламывает батон и начинает со вкусом его жевать.
Онемев, Картуз следил за полетом пластика, пока тот, блеснув на прощанье, не исчез в сером небе. ВОТ КТО ЭТО ДЕЛАЛ! Картуз посуровел. Нахмурив брови, он шагнул к жующей пенсионерке и железным голосом произнес:
— Вы обвиняетесь в запакечивании окружающей среды, сумками различной крупности. И согласно Закону ВАГОНА арестовываетесь для прохождения собирательных работ. Пройдемте!
Старушка растерянно посмотрела на облака, в которых исчез пакетик и на булку в своей руке.
— Да я же… — тихо говорила она, — да каждый день же…,- повторяла пенсионерка, — да всегда же…
— Что-о! — вырвалось у Картуза.
Старушка понурилась и поплелась за грозным инспектором.
У перекрестка единственных двух улиц в деревне Картуз натолкнулся на Ведеркина. Он вел под караулом всех жителей Кисляевки. Утром вся деревня ходила за молоком. Молоком в пакетах.
— Нет, — подумал Картуз, — за это дело надо браться по другому. К нему снова вернулось самообладание.
— Распустите всех до вечера, — приказал инспектор.
— Как же… — начал было лейтенант.
— Мы будем действовать другим способом. Будем брать врага изнутри.
Лейтенант доверял инспектору как самому себе и даже больше, поэтому спорить не стал и последовал приказанию. Все, притихнув, разошлись. Дома вагоновцев ждал сюрприз — дома не было.
Самсон Игнатович, сделав страшное лицо, рассказал, что когда на отделение потянуло дымом от жженых пакетов, оно взбрыкнуло и скрылось в южном направлении.
— Что это значит? — развел руками помощник.
— Это значит, что дым от пластика ядовит, — угрюмо сказал инспектор. — Ой! — вскрикнул дворник и поглядел на кучу других сумок, которую он приготовил для костра, — Куда их девать? В землю зарыть?
— В земле он сто лет пролежит и ничего с ним не будет. Пакетик, который инопланетяне в первобытные времена забыли, до сих пор в музее палонтологии хранится. Ясно?
— И что же теперь делать? — тихо спросил Самсон Игнатович.
— Идти на телевидение! — отчеканил Картуз и, не теряя времени даром, отправился в столицу. Ведеркин был откомандирован искать отделение.
С трудом пробившись сквозь пакетные завалы в телестудию, он через десять минут уже смотрел в объектив телекамер. Были остановлены и отменены все программы. По всем каналам передавали обращение Картуза к народу в прямом эфире. В телекамерах зажглись красные глазки. Картуз твердо, глядя в объективы, начал:
— Я, Картуз Иван Иванович, инспектор отделения ВАГОНА, уполномочен заявить — вы все арестованы! Согласно закону Всемирной Ассоциации Государств по Охране Натуры. За беспримерное запакечивание и оцеллофанивание окружающей среды, которое может вызвать необратимые последствия не только для природы нашей страны, но и всей планеты. Это плохо. Но мы отпускаем вас на поруки. На поруки самим себе. И назначаем вас ответственными за себя. Присмотрите, чтобы вы не разбазаривали вещей. Если можно покупать продукты в самой простой картонной упаковке, покупайте в картонной. Лучше с пометкой: «сделано из макулатуры». Что можно брать без обертки, берите так. Будьте бережливее. Но не давайте себе ни в коем случае брать того, где упаковки больше чем содержимого, будь то бутылка или пакет. Наши деды прекрасно обходились безо всего этого. Это не говорит о том, что они этого не могли, возможно, это говорит о том, что они были умнее. Помните, что каждый закопанный вами пакет, пролежит в земле не одну сотню лет. Каждый сожженный целлофан отравит воздух еще на несколько раз сильнее. А каждый брошенный может остановить работу, какого-то важного механизма, или забить шлюзы в реке.
Те, что у вас уже есть можно использовать еще много раз. Они легко стираются. А вышедшие из употребления складывайте в урны. Возможно, через некоторое время ученые придумают способ их использовать. Картонные коробки и ненужную бумагу, сдавайте в спец. пунктах. Из них можно будет сделать много новых упаковок, а может быть, и книг. Да еще и сохраните много деревьев. А мороженое в вафельных стаканчиках даже вкуснее. Теперь мы вас отпус