— Ах! — Пуаро глубоко вздохнул. — Насколько я понимаю, вы не исключали, что мисс Аранделл в ближайшем будущем может еще раз передумать?
— Вот именно, — кивнул адвокат. — Я решил, что мисс Аранделл сильно повздорила с родственниками. И подумал, что она, как только поостынет, еще пожалеет о своем скоропалительном решении.
— Ну а что бы она сделала, поостыв?
— Попросила бы меня подготовить очередное завещание.
— А разве ей не проще было бы уничтожить новое завещание, ведь в таком случае старое вновь обретало силу?
— Это несколько спорная точка зрения. Все предыдущие завещания как бы отменяются наследодателем.
— Но мисс Аранделл могла и не знать, что по закону следует действовать именно так. Возможно, она считала, что, уничтожив последнее завещание, она делает действительным предыдущее.
— Вполне возможно.
— Значит, если бы она уничтожила последнее и не успела перед смертью написать новое, ее состояние перешло бы к членам ее семьи?
— Да. Одна половина досталась бы миссис Таниос, а другая — делилась бы поровну между Чарлзом и Терезой Аранделл. Но ведь она не передумала! Она умерла, не изменив своего решения.
— Вот тут наступает мой черед, — сказал Пуаро.
Адвокат посмотрел на него с любопытством.
Пуаро подался вперед.
— Предположим, — сказал он, — что мисс Аранделл уже на смертном ложе пожелала уничтожить последнее завещание. Предположим, она считала, что уничтожила его, а в действительности уничтожила предыдущее.
— Но ведь оба завещания существуют, — возразил мистер Первис.
— Тогда предположим, она уничтожила подложное завещание, уверенная, что это подлинник. Вспомните, она была очень больна. Обмануть ее было совсем нетрудно.
— Для подобного заявления вы должны располагать неоспоримыми доказательствами, — резко сказал адвокат.
— Несомненно… Несомненно…
— Существует ли, позвольте вас спросить, какая-либо причина полагать, что произошло нечто подобное?
Пуаро выпрямился.
— Мне бы не хотелось на этой стадии расследования брать на себя…
— Конечно, конечно, — заспешил мистер Первис, соглашаясь с так хорошо знакомой мне фразой.
— Но могу сказать, строго между нами, что в этом деле существуют весьма любопытные обстоятельства!
— Вот как? Неужели?
Мистер Первис потер руки в ожидании чего-то занимательного.
— Мне нужно было услышать от вас, и я это услышал, — продолжал Пуаро, — была ли способна, по вашему мнению, мисс Аранделл изменить свое решение и сменить гнев на милость по отношению к членам своей семьи.
— Но это мое личное мнение, — заметил адвокат.
— Само собой, уважаемый мистер Первис. Вы, я надеюсь, не представляете интересы мисс Лоусон?
— Я посоветовал мисс Лоусон обратиться к другому адвокату, — сухо ответил мистер Первис.
Пуаро протянул ему руку, горячо благодаря за помощь и сведения, которые он нам дал.
Глава 20Второе посещение «Литлгрин-хауса»
По пути из Харчестера в Маркет-Бейсинг, составивший добрых десять миль, мы обсудили ситуацию.
— Пуаро, у вас были хоть какие-то основания, чтобы высказать подобное предположение?
— О том, что мисс Аранделл подсунули фальшивое завещание? Нет, mon ami, если честно, нет. Но я был обязан — вы, наверное, заметили — выдвинуть такое предположение. Мистер Первис — человек проницательный. И не сделай я подобного шага, он сразу стал бы думать о том, с какой стати я ввязался в эту историю.
— Знаете, кого вы мне напоминаете, Пуаро?
— Нет, mon ami.
— Жонглера, работающего с разноцветными шариками! Да еще когда все они одновременно в воздухе.
— Разноцветные шарики — это разного рода небылицы, которыми я потчую окружающих, да?
— Что-то в этом роде.
— И в один прекрасный день, по-вашему, они все упадут и с замечательным треском разобьются об пол?
— Нельзя же держать их все время на лету, — заметил я.
— Верно. Но наступит замечательный миг, когда один за другим они очутятся у меня в руках, и я с поклоном удалюсь со сцены.
— Под гром аплодисментов из зала.
Пуаро подозрительно посмотрел на меня.
— Вполне вероятно.
— Мы не очень-то многое узнали от мистера Первиса, — заметил я, ускользая от опасной темы.
— Да, не очень, зато он подтвердил наши основные предположения.
— И удостоверил заявление мисс Лоусон о том, что до смерти мисс Аранделл ей ничего не было известно о завещании.
— Лично я не слышал никакого подтверждения.
— Но ведь Первис посоветовал мисс Аранделл ничего не говорить мисс Лоусон, и та ответила, что и не думает ничего ей говорить.
— Да, все это правильно. Но ведь существуют замочные скважины, друг мой, и ключи, которыми открывают запертые ящики.
— Неужели вы думаете, что мисс Лоусон подслушивает, подсматривает и шарит по углам? — спросил я, несколько шокированный этой мыслью.
— Мисс Лоусон, — улыбнулся Пуаро, — не принадлежит к поколению, обремененному понятиями о приличиях, mon cher. Нам уже известно, что она подслушала, по крайней мере, один разговор, не предназначенный для ее ушей. Тот самый, в котором Чарлз и его тетушка обсуждали вероятность кончины скупых родственников.
Мне ничего не оставалось, как согласиться с Пуаро.
— Сами понимаете, Гастингс, она с таким же успехом могла подслушать беседу между мистером Первисом и мисс Аранделл. У него превосходный звучный голос. Что же касается подглядывания или обыкновения шарить по чужим столам, — продолжал Пуаро, — то этим занимаются больше людей, чем вы себе представляете. Робкие и запуганные, вроде мисс Лоусон, часто обретают довольно постыдные привычки, которые служат им утешением и развлечением.
— Вы шутите, Пуаро! — изумился я.
Он энергично закивал головой.
— Да, да, я говорю серьезно.
Мы приехали в «Джордж», где сняли два номера. И уже пешком направились к «Литлгрин-хаусу».
Едва мы нажали пуговку звонка, раздался отчаянный лай Боба. Со звонким гавканьем он пронесся по холлу и бросился к парадной двери.
«Я сожру вашу печенку и ваши легкие, — рычал он. — Я раздеру вас на куски. Я покажу вам, как врываться в чужой дом! Дождетесь, узнаете, какие у меня клыки!»
— Ишь как разволновался, мальчик! Угомонись, мой хороший! Иди-ка сюда.
Боба, явно против его воли, схватили за ошейник и потащили в гостиную.
«Вечно портят мне забаву, — рычал он. — Давненько не доводилось мне кого-нибудь хорошенько припугнуть. Я просто умираю от желания потрепать их за брюки. Посмотрим, что с вами будет, когда я перестану вас защищать».
Дверь за ним захлопнулась, и Элен, отодвинув щеколду, открыла парадное.
— А, это вы! — воскликнула она.
Она широко распахнула дверь. На лице ее сияла улыбка.
— Входите, прошу вас.
Мы вошли в холл. Слева из-под двери раздавалось громкое сопение, перемежавшееся рычанием. Боб отчаянно пытался понять, кто мы такие.
— Можете выпустить его, — предложил я.
— Сейчас, сэр. Он и в самом деле никогда не кусается, но так лает и прыгает, что люди его боятся. Он у нас замечательный сторож.
Она открыла дверь из комнаты, и Боб пулей вылетел оттуда.
«Кто это? Где они? А, вот где! Господи Боже, мне кажется, я помню… Фу, фу, фу, фырк… Конечно. Мы знакомы!»
— Привет, старина! — сказал я. — Как поживаешь?
Боб небрежно завилял хвостом.
«Спасибо, ничего. Позвольте убедиться… — И снова принялся обнюхивать нас. — Чувствую, что он недавно беседовал со спаниелем[214]. По-моему, глупые собаки, эти спаниели. А это что? Кошка? Вот это интересно. Хорошо бы она появилась здесь. Так редко удается на кого-нибудь поохотиться. Гм, недурной бультерьер!»[215]
Безошибочно определив, к владельцам каких собак я недавно наносил визиты, он обратил свое внимание на Пуаро, но, учуяв запах бензина, отошел с недовольным видом.
— Боб, — позвал его я.
Он бросил на меня взгляд через плечо.
«Все в порядке. Я знаю, что делаю. Через секунду вернусь».
— Дом весь закрыт. Я надеюсь, вы извините… — Элен вбежала в гостиную и бросилась открывать ставни.
— Не беспокойтесь, не беспокойтесь, — сказал Пуаро, входя вслед за ней в комнату и усаживаясь.
Только я собрался последовать его примеру, как откуда-то возник Боб с мячом во рту. Он взлетел вверх по лестнице и распластался на верхней ступеньке, держа мяч между лапами и повиливая хвостом.
«Давай! — призывал он. — Давай поиграем!»
Мой жгучий интерес к следствию моментально испарился, некоторое время я забавлялся с Бобом, кидая ему мяч, но потом, устыдившись, поспешил обратно в комнату.
Пуаро и Элен, судя по всему, были увлечены разговором о болезнях и лекарствах.
— Маленькие белые пилюли — вот и все, что она обычно принимала, сэр. Два или три раза после еды. Так велел доктор Грейнджер. Они ей очень нравились. Крошечные пилюльки. А потом появилось лекарство, рекомендованное мисс Лоусон. В капсулах. Капсулы доктора Лофбэрроу — от печени. На всех досках с объявлениями вы можете видеть их рекламу.
— И она их тоже стала принимать?
— Да. Сначала просто по совету мисс Лоусон, потом сама убедилась, что они ей на пользу.
— А доктору Грейнджеру было об этом известно?
— Он не возражал, сэр. «Принимайте, если считаете, что они вам помогают», — обычно говорил он. А она отвечала: «Можете надо мной смеяться сколько угодно, но они на самом деле мне помогают. Гораздо больше, чем ваши снадобья». Доктор Грейнджер действительно смеялся и говорил, что вера стоит всех изобретенных на сей день лекарств.
— Больше она ничего не принимала?
— Her. Муж мисс Беллы, этот заграничный доктор, как-то раз купил ей какую-то микстуру, но она, очень вежливо его поблагодарив, вылила это лекарство в раковину, я сама видела. И была, по-моему, права. Этим заграничным лекарствам нельзя доверять.