— Вот адрес. Соберите вещи и вместе с детьми поезжайте туда, как можно скорее. Понятно?
Она кивнула.
— Понятно.
— Вы должны думать о детях, мадам, а не о себе. Вы ведь любите ваших детей?
Он знал, какую струну затронуть.
На щеках у нее появилась краска, голова гордо поднялась. Теперь она больше не напоминала загнанную лошадь. Перед нами была высокомерная дама, почти красавица.
— Значит, договорились, — подытожил Пуаро.
Он пожал ей руку, и мы ушли. Но не далеко. Под прикрытием уютного кафе мы пили кофе и следили за подъездом отеля. Минут через пять мы увидели шагающего по улице доктора Таниоса. Он даже не взглянул на «Веллингтон». Он прошел мимо, целиком погруженный в свои мысли, а затем свернул к подземке.
Прошло еще минут десять, прежде чем миссис Таниос с детьми и своими пожитками села в такси и уехала.
— Bien, — сказал Пуаро, вставая со счетом в руках. — Мы свое дело сделали. Теперь все в руках Божьих.
Глава 27Визит доктора Доналдсона
Доналдсон явился ровно в два. Он, как всегда, был спокоен и аккуратен.
Личность доктора начинала меня интриговать. Сначала он казался мне совершенно невзрачным молодым человеком. Я не мог понять, что нашла в нем такая жизнелюбивая, энергичная особа, как Тереза. Но теперь мне было ясно, что Доналдсон далеко не ничтожество. За его скучным педантизмом таилась сила.
После обмена положенными любезностями Доналдсон сказал:
— Причина моего визита состоит в том, мосье Пуаро, что я совершенно не понимаю, почему вы принимаете участие в этом деле.
— Вы, вероятно, знаете, чем я занимаюсь? — осторожно спросил Пуаро.
— Конечно. Могу добавить, что я не поленился навести о вас справки.
— Вы осмотрительный человек, доктор.
— Я предпочитаю быть уверенным в том, что мне говорят, — сухо заметил Доналдсон.
— У вас критический склад ума.
— Должен признаться, все отзывы, полученные о вас, примерно одинаковы. Вы, по-видимому, весьма крупный авторитет в кругу людей вашей профессии. К тому же у вас репутация порядочного и честного человека.
— Вы мне слишком льстите, — пробормотал Пуаро.
— Вот почему я совершенно не могу понять, зачем вы взялись за это дело.
— Все очень просто.
— Наверно, не очень, — возразил Доналдсон. — Раз вы предпочли поначалу выдать себя за писателя.
— Простительный обман, не правда ли? Нельзя же явиться в дом и сразу объявить, что ты детектив, хотя порой и такое бывает полезно.
— Могу себе представить. — Снова тон Доналдсона стал сухим. — Следующим вашим шагом, — продолжал он, — был визит к мисс Аранделл. Вы сказали ей, что завещание, составленное ее теткой, по всей вероятности, может быть аннулировано.
Пуаро наклонил голову в знак согласия.
— Это, разумеется, было актом возмутительным. — Тон Доналдсона сделался резким. — Вы превосходно знали, что завещание имеет законную силу и переменить ничего нельзя.
— Вы так полагаете?
— Вы что, держите меня за идиота, мосье Пуаро?
— Что вы, доктор Доналдсон, у меня в мыслях не было ничего подобного.
— Я немного разбираюсь в юриспруденции, немного, но этого вполне достаточно. Это завещание не может быть опротестовано. Зачем же вы делаете вид, что может? Очевидно, из ваших собственных корыстных интересов — интересов, которые мисс Тереза Аранделл не сразу распознала.
— Вы, я вижу, претендуете на полную осведомленность в ее чувствах и поступках.
Слабая улыбка мелькнула на лице молодого человека.
— Мне известно о Терезе гораздо больше, чем она думает, — неожиданно заявил он. — Я не сомневаюсь, что она и Чарлз уверены в вашей поддержке в этом весьма щекотливом деле. Чарлз — человек во всех отношениях безнравственный. У Терезы дурная наследственность, и ее воспитание было, мягко говоря, неудачным.
— Вы с такой легкостью говорите такие вещи? Можно подумать, что речь идет о подопытной морской свинке, а не о вашей невесте.
Доналдсон, прищурившись, смотрел на него из-за стекол своего пенсне.
— А почему я должен закрывать на все это глаза? Я люблю Терезу Аранделл. Люблю такой, какая она есть на самом деле, и не собираюсь ее идеализировать.
— А вы понимаете, что Тереза вам безмерно предана, и деньги ей нужны главным образом для того, чтобы удовлетворить ваши амбиции?
— Конечно, я это понимаю. Я уже сказал вам, что я не идиот. И ни в коем случае не позволю Терезе вовлечь себя в сомнительные игры. Во многом Тереза еще ребенок. Я и сам вполне способен сделать научную карьеру. Конечно, значительная сумма мне бы вовсе не помешала. Эти деньги были бы весьма кстати, хотя они не упростили бы, а лишь ускорили мое продвижение.
— Короче, вы абсолютно уверены в своих способностях?
— Возможно, это звучит не слишком скромно, но это действительно так, — спокойно отозвался Доналдсон.
— В таком случае продолжим. Я вам признаюсь, что завоевал доверие мисс Терезы обманом. Я позволил ей думать, что я, скажем так, готов заработать деньги не совсем честным путем. Она поверила этому, ни на секунду не усомнившись.
— Тереза считает, что ради денег каждый готов на все что угодно, — сказал молодой доктор скучным голосом, каким обычно произносят прописные истины.
— Верно. Точно так же рассуждает и ее брат.
— Чарлз сам, вероятно, готов на что угодно ради денег.
— Вы, я вижу, не питаете никаких иллюзий по отношению к вашему будущему шурину?
— Нет. Я нахожу его довольно интересным субъектом для изучения. Ему присущи ярко выраженные невротические симптомы, но это особая тема, сугубо научная. Лучше вернемся к предмету нашего обсуждения. Я спросил себя, почему вы действуете так, таким образом, и нашел только один ответ. Совершенно очевидно, что вы подозреваете либо Терезу, либо Чарлза в убийстве мисс Аранделл. Нет, пожалуйста, не пытайтесь мне противоречить! Вы упомянули об эксгумации, по-моему, специально, чтобы посмотреть, как мы будем на это реагировать. Вы действительно предприняли какие-нибудь шаги к получению ордера на эксгумацию?
— Буду с вами откровенен. Пока нет.
Доналдсон кивнул.
— Так я и думал. Надеюсь, вы все же допускаете, что смерть мисс Аранделл могла быть вызвана естественными причинами?
— Вполне.
— И тем не менее рискуете утверждать обратное?
— И очень решительно. Если бы перед вами был случай, скажем, туберкулеза, — и были налицо все внешние признаки этой болезни, и внутренние ее проявления, и соответствующие показатели в анализе крови, eh bien, вы не стали бы сомневаться, что это туберкулез.
— Таков ваш подход? Понятно. Тогда чего же вы ждете?
— Я жду последнего штриха в найденных мною доказательствах.
Зазвонил телефон. Пуаро знаком попросил меня снять трубку. Я услышал знакомый голос:
— Капитан Гастингс? Говорит миссис Таниос. Будьте добры передать мосье Пуаро, что он совершенно прав. Если он придет завтра в десять утра, он получит то, что ему требуется.
— Завтра в десять утра?
— Да.
— Хорошо, я ему передам.
В глазах Пуаро был вопрос. Я кивнул.
Он повернулся к Доналдсону. Теперь он заметно оживился и обрел привычную уверенность.
— Позвольте мне объясниться, — сказал он. — Я квалифицировал этот случай как убийство. Оно имело все признаки убийства, все характерные детали убийства — короче, это было убийство! В этом нет ни малейшего сомнения.
— В чем же тогда причина ваших сомнений, ибо я чувствую, что вы продолжаете сомневаться?
— Причина действительно имелась — убийца не был опознан, но теперь эта причина исчезла!
— Вот как? Значит, он вам известен?
— Скажем так: окончательное доказательство будет у меня в руках завтра.
Доктор Доналдсон вздернул брови в еле приметной усмешке.
— Завтра? — спросил он. — Иногда, мосье Пуаро, этого завтра ждут ой как долго.
— Наоборот, — парировал Пуаро, — не успеешь оглянуться, а оно уже тут как тут, никакого разнообразия.
Доналдсон улыбнулся и встал.
— Боюсь, я отнял у вас слишком много времени, мосье Пуаро.
— Ни в коем случае. Всегда полезно объясниться начистоту.
Чуть поклонившись, Доналдсон вышел из комнаты.
Глава 28Еще одна жертва
— Умный он человек, — задумчиво сказал Пуаро.
— Сразу и не догадаешься, что у него на уме.
— Согласен. И еще, он несколько нетерпим. Но исключительно проницателен.
— Звонила миссис Таниос.
— Я так и понял.
Я передал то, что она просила. Пуаро одобрительно кивнул.
— Отлично. Все идет хорошо. Через двадцать четыре часа, Гастингс, мы будем знать точно, как обстоят дела.
— Я все еще не очень хорошо соображаю. Так кого мы подозреваем?
— Кого подозреваете вы, Гастингс, я сказать не могу. Всех по очереди, вероятно.
— Порой мне кажется, что вы не прочь немного надо мной подсмеяться.
— Нет, нет. Я не разрешаю себе забавляться таким образом.
— Я не обижаюсь.
Пуаро покачал головой, но как-то рассеянно. Я пристально на него посмотрел.
— Что случилось? — спросил я.
— Друг мой, я всегда нервничаю к концу дела. А вдруг я что-то не учел…
— А разве такое бывает?
— Пожалуй, нет. — Он помолчал, сосредоточенно сдвинув брови. — Я предусмотрел все неожиданные варианты.
— Тогда, может, нам на время забыть о преступлении и пойти в театр?
— Ма foi[242], Гастингс, какая отличная идея!
Мы провели очень приятный вечер, хотя я допустил небольшую бестактность, пригласив Пуаро на детектив. Хочу дать совет всем моим читателям. Никогда не водите солдата на пьесу о войне, моряка — на пьесу о море, шотландца — о Шотландии, сыщика — на детектив, а актера и подавно незачем вести в театр. Поток самой беспощадной критики будет обрушиваться на вас весь спектакль. Пуаро неустанно клеймил психологическую примитивность, а отсутствие у героя-сыщика метода просто выводило его из себя. На обратном пути Пуаро все еще не мог успокоиться и бубнил, что весь спектакль можно было бы закончить еще в первой половине первого акта.