На первой встрече с Джульеттой стало очевидно, что решение покончить с жизнью было следствием её любви к детям, что эта попытка самоубийства была актом любви. После этой встречи у нас было несколько запомнившихся сессий с Джульеттой и тремя её детьми, для которых подобное понимание в корне изменило отношение к её поступку. В конце серии встреч с Джульеттой и её детьми она сама предложила включить её имя в список потенциальных «внешних свидетелей», чтобы в какой-то момент в будущем присоединиться ко мне в работе с кем-то ещё помочь этому человеку, если контекст будет подходящим.
В конце первой встречи с Томасом я поделился некоторыми идеями о возможностях дальнейшего развития наших бесед. Я сказал, что у меня есть знакомая женщина по имени Джульетта, которой почти удалось сделать то, что удалось сделать матери Томаса, — лишить себя жизни. Я сказал, что уверен: Джульетте будет интересно присоединиться к одной или двум встречам с Томасом, если Томас посчитает такой вариант полезным и подходящим.
М.: Конечно, Джульетта не заменит вашу мать, я уверен, что никто не может заменить её. Но мне бы хотелось поспрашивать вас о том, о чем мы сегодня говорили, в присутствии Джульетты. Джульетта будет слушателем. А потом я попрошу вас сесть в сторонке и задам ей вопросы о том, что она услышала в вашей истории. Я предполагаю, что она услышит нечто, чего мне услышать не удалось, а может быть, нечто, что и вам пока не удалось услышать. После этого я бы хотел расспросить вас о том, что вы услышали в отклике Джульетты. Такой вариант работы не является необходимым, но как вы вообще относитесь к этой идее?
Томас: Ну, я не знаю. Мне б такое в голову не пришло. Но... собственно, а почему бы и нет? Знаете, я ведь сейчас в таком положении, что терять-то мне уже нечего.
В тот день я позвонил Джульетте и рассказал ей, что встречаюсь с молодым человеком, переживающим тяжёлые времена, и этот человек в результате трагедии остался без матери в юном возрасте. Когда я спросил Джульетту, не будет ли она против того, чтобы присоединиться к нам, она ни секунды не сомневалась. Она хотела это сделать, и мы могли на неё рассчитывать. Через три дня Джульетта перезвонила мне. Вот как я по памяти восстановил наш телефонный разговор:
Джульетта: Я рассказала детям, что приду на вашу следующую встречу с Томасом, и, когда я им об этом сказала, они решили, что тоже хотят прийти, а Крэйг сказал, что он просто обязан там быть. Можно я их тоже приведу?
М.: Ну, я-то за, но это такая тяжёлая тема для обсуждения, я не уверен, что для них это будет хорошо...
Джульетта: Мои ребята об этом много знают, они ведь пережили мой собственный кризис, и мы научились с ними разговаривать о том, о чем говорить тяжело, и нам это всё очень важно. Когда я поделилась с ними тем, что вы рассказали мне, им стало так грустно за Томаса, они бы хотели помочь.
М.: Ну ладно, я позвоню Томасу, спрошу у него, согласен ли он, и сразу же перезвоню вам.
Я позвонил Томасу, чтобы обсудить с ним это предложение, он ответил: «Ну, я бы такого не придумал, звучит диковато... но в общем-то я уже начал, так надо же продолжать. Терять-то мне нечего, правда?»
И вскоре я встретился с Томасом, Джульеттой и тремя её детьми — Крэйгом, тринадцати лет, Робертом, девяти лет, и Кориндой, шести лет. Мы обсудили, каким образом может проходить эта встреча. Мой план был таким: сначала расспросить Томаса об истории его жизни. В это время Джульетта, Крэйг, Роберт и Коринда будут присутствовать в качестве слушателей. Потом я спрошу Джульетту, Крэйга, Роберта и Коринду о том, что они услышали в истории Томаса. Томас будет только внимательно слушать. Потом, в третью очередь, я расспрошу Томаса о том, что он услышал в пересказах Джульетты, Крэйга, Роберта и Коринды. В это время они вернутся к своей прежней роли и будут только слушать рассказ Томаса о том, что он услышал в их пересказах. Все согласились с этим планом.
На первом этапе встречи Томас и я воспроизвели разговор, прозвучавший на нашей первой встрече. Пришло время Томасу сесть в сторонке, а мне — расспросить Джульетту и троих её детей о том, что они услышали. Для всех этот пересказ оказался очень мощным, трогательным, серьёзным и важным.
М. (обращаясь ко всем, но глядя на Джульетту, опасаясь возложить слишком тяжёлое бремя на плечи детей): Давайте начнём с того, что больше всего привлекло ваше внимание. Было ли что-то такое, что оказалось для вас самым ярким и заметным в рассказе Томаса? Может быть, вы услышали о нем что-то, о чем бы вам хотелось поговорить?
Крэйг: Вот он сказал, что дядя должен был его из дома забрать, потому что она, в смысле, его мама, не хотела, чтобы именно Томас обнаружил тело.
Роберт: Ага.
Коринда: И я так думаю.
М.: И что это...
Крэйг: А ещё то, что Томас не показал нам, что это было для него грустно или печально.
Роберт: Это верно. Может быть, он уже много плакал об этом, и больше у него ничего не осталось.
Коринда: И я так думаю.
М.: Крэйг, ты сказал, что мама Томаса не хотела, чтобы он обнаружил тело. Что это говорит тебе о его маме, что это говорит о том, какие у неё были отношения с ним?
Крэйг: Давайте подумаем... Ну, наверное, она действительно о нем заботилась, да. Она его любила. А ты, Роб, что думаешь?
Роберт: Ну да, я с этим согласен. Точно, любила. Это факт.
М.: А ты что думаешь, Коринда?
Коринда: Моя мама меня любит, да. И мама Томаса тоже его любит, да, она его любит. Мне очень грустно. И... и... и Томасу тоже от этого грустно.
Крэйг: По-моему, Коринда права.
М.: Джульетта?
Джульетта плачет.
Джульетта: Можно я пока просто посижу и послушаю, что мои дети говорят, хорошо?
М.: Да, да, конечно. Крэйг, почему ты пришёл к таким выводам, почему ты понимаешь это именно так?
Крэйг: Что вы имеете в виду?
М.: Когда ты услышал рассказ Томаса, тебе стало понятно, что его мать действительно заботилась о нем, и ты согласился с Кориндой в том, что она, наверное, его любила. Может быть, ты услышал нечто такое, что напомнило тебе о том, через что тебе пришлось пройти? Может быть, это как-то всколыхнуло твои собственные воспоминания?
Крэйг: Ага. Ага (глаза его наполняются слезами). Можно так сказать.
М.: Ты хотел бы что-то сказать об этом или предпочёл бы не делать этого?
Крэйг: Нет, я хочу сказать. Я думаю, что я кое-то знаю о том, через что Томасу довелось пройти. Я понимаю, что это, конечно, не одно и то же, это совсем другое, но могло бы быть и то же самое. Мы тоже едва не потеряли нашу маму, и мы думали, что она нас больше не любит. Но это неправда, это ведь неправда, мам, так?
Джульетта: Нет, Крэйг, это неправда, потому что...
Крэйг: Мы узнали, что она думала, будто портила нам жизнь, боялась, что у нас всё из-за неё будет плохо, она думала, что без неё нам будет лучше. Правда? (Поворачивается к Роберту и Коринде.)
Коринда: Ага.
Роберт: Ага. Вначале было совсем тяжело. Всем было плохо, ну совсем плохо. Коринда у нас всё время плакала, и мы никак не могли её успокоить. Она всё за меня цеплялась и за Крэйга, даже когда мы знали, что мама выздоровеет... в конце концов, когда я снова стал ходить в школу, учителям приходилось Коринду вместе со мной в класс отправлять. Ну, это ж было нормально, правда, Коринда? Обошлось ведь.
Коринда (в слезах): Да. Роберт за мной присматривал.
Джульетта: Хочу сказать. Мне было реально плохо тогда, и я не справлялась, у меня не получалось то, что было для меня действительно важно. У меня было такое ужасное настроение, я думала, что всё порчу, всё самое драгоценное для меня. Я думала, что я просто жалкая пародия на мать и вообще ни на что не гожусь. Я действительно так думала. И Крэйг был прав, когда сказал что я думала — детям без меня будет лучше. Теперь я понимаю, что это совершенно безумная идея, но я была тогда в таком с стоянии...
М.: То есть твоя попытка самоубийства была проявление любви?
Джульетта: Да. Я понимаю, что звучит это странно, но это так было. Действительно было так.
М.: Сейчас я попрошу вас всех сесть в сторонку и послушать, как я буду разговаривать с Томасом о том, что он услышал сейчас, но перед этим я бы хотел спросить всех вас о том, каково вам быть здесь и таким вот образом нам помогать.
Джульетта: Для меня это очень много всего. Я ничего не знала о маме Томаса, но я чувствовала какую-то связь с ней. Я думаю о том, через какое смятение чувств ей, должно быть, довелось пройти. Я понимаю, что она была не совершенна. Я понимаю, что я не была совершенна со своими детьми. Но я думаю, что как мать, я, наверное, понимаю, что это могло для неё значит отказаться от сына. Отдать его. Моё сердце открывается ей, так ей сочувствую, очень сочувствую Томасу и его потере, но сочувствую и его матери и тому, что она потеряла.
М.: Каково вам сейчас со всем этим?
Джульетта (плачет): Мне очень грустно. Но ещё я чувствую могущество, силу материнской любви к детям, я чувствую силу моей любви к этим троим, я горжусь ими за то, что они так сегодня говорили, я очень надеюсь, что Томас что-то вынесет из этого для себя.
М.: А вы трое, каково вам было сегодня выступать в такой роли?
Роберт: Ну, я рад, что мы пришли.
Коринда: И я. А ты, Крэйг?
Крэйг: Ну, мы много чего пережили. И если рассказ о том, через что мы прошли, поможет кому-то — это же здорово. И мама, и мы, дети, — мы обсуждали, как бывает многим людям грустно, и что им вовсе не обязательно должно быть так грустно. И поэтому мы... мы довольны, что пришли сегодня, да?
Роберт: Ага.
Коринда: Ага.
М.: Спасибо за то, что вы сегодня сделали на этой встрече, а сейчас я поговорю с Томасом о том, что он услышал, когда был свидетелем нашему разговору.
Большую часть времени, пока я расспрашивал Джульетту, Крэйга, Роберта и Коринду, у Томаса по щекам текли слезы. Я попросил его объяснить, что эти слезы могли бы сказать нам о том, что происходило с ним, пока он слушал. Томас был настолько ошеломлён, настолько переполнен чувствами, что поначалу вообще не мог говорить. Я спросил его, стоит ли взять тайм-аут, и он кивнул. Он пошёл во двор покурить, а Джульетта и дети отправились на кухню, чтобы налить себе чаю или водички. Мы собрались снова через пятнадцать минут, Томас всё ещё находился под воздействием сильных чувств, но говорить уже мог.