В этой главе я описал терапевтические практики, связанные с церемонией признания самоопределения. Такие приёмы работы способствуют воспроизведению традиции признания, которая может вызывать сильный резонанс у людей, находящихся в центре подобных церемоний. В результате церемоний происходит развитие насыщенных историй, укрепляется ощущение способности влиять на собственную жизнь, что обеспечивает основания для того, чтобы люди могли продвинуться в решении своих проблем и сложных жизненных ситуаций.
Важно отметить, что терапевты в начале исследования церемонии признания самоопределения зачастую испытывают неловкость и некоторый личный дискомфорт. Эта неловкость скорее всего связана с тем, что они воспроизводят традицию признания, отличающуюся от привычных терапевтических ответов на истории жизни людей. Этот дискомфорт также может быть связан со структурированием контекста, противоречащим диалогу тет-а-тет, характерному для большинства терапевтических бесед сегодня. Чувство неловкости и дискомфорта уменьшается по мере того, как становится очевидным эффект подобных практик.
Из всех терапевтических методов, которые я обнаружил на своём профессиональном пути, приёмы работы, связанные с церемонией признания самоопределения, похоже, оказались самыми мощными. Снова и снова я наблюдал, как пересказы внешних свидетелей порождают нечто, что выходит за пределы моих терапевтических возможностей (или возможностей других терапевтов в традиционном формате диалога). Однако это не умаляет значимости вклада, который вносит терапевт. Пересказы в рамках церемонии признания самоопределения создают резонанс именно тогда, когда они сформированы с помощью определённого способа расспрашивания внешних свидетелей; когда все аспекты и нюансы работы, определяющие успех такой практики, тщательно отслеживаются.
Глава 5. Беседы, выделяющие уникальные эпизоды
Жизненный опыт неисчерпаем, но мы осмысливаем только небольшую его часть. Осознанные аспекты проживаемого опыта — те, которые мы включаем в знакомые и привычные сюжеты нашей жизни, — очень тщательно отбираются. Мириады впечатлений повседневной жизни по большей части мелькают, как вспышки, как штрихи по экрану нашего сознания, и исчезают в «историческом вакууме». Многие из этих переживаний не вписываются в сюжеты или темы доминирующих историй нашей жизни, а потому не регистрируются нами, не обретают смысл. Однако эти «не вписывающиеся в общий ряд» впечатления нередко очень значимы и при благоприятных обстоятельствах могут стать «уникальными эпизодами», или «исключениями». Выявление подобных аспектов проживаемого опыта может обеспечить точку входа в развитие альтернативных историй в жизни людей.
Задача терапевта при подготовке к подобному развитию истории — помочь людям осмыслить некоторые прежде проигнорированные аспекты проживаемого опыта, осознать их значимость. Когда терапевт вовлекается в решение этой задачи, он часто берет на себя ведущую роль в придании смыслов и пытается убедить людей в ценности таких аспектов опыта. Он становится первичным, главным автором истории. В этом есть определённый риск, потому что такое поведение может восприниматься как навязчивость и вызывать отчуждение со стороны людей, обращающихся за помощью. Кроме того, терапевт оказывается в центре беседы, тем самым закрывая возможности для исследования в сотрудничестве.
Беседы, выделяющие уникальные эпизоды, способствуют децентрированному участию терапевта, при котором привилегированной оказывается авторская позиция человека, обратившегося за консультацией. Такие беседы помогают людям осознать значимость определённых не вписывающихся в привычные рамки аспектов своего опыта. Они способствуют тому, чтобы люди, подробно описав эти аспекты опыта, поразмышляли над ними. Достаточно часто для них это новое переживание, так как в ходе своей жизни они были вынуждены принимать смыслы, которые видели другие, а не они сами. Кроме всего прочего, эти беседы обеспечивают людям возможность озвучить намерения, связанные с собственной жизнью, и в большей степени войти в контакт с тем, что для них ценно. В результате у них появляется опора, трамплин, основа для того, чтобы разбираться со своими проблемами, дилеммами, сложными жизненными ситуациями.
Питер и Труди
Ко мне на консультацию пришли Питер, 14 лет, его мама Труди, воспитывающая сына одна, а также терапевт Мелани, которая и попросила организовать совместную встречу. Мелани работала в подростковой колонии умеренно строгого режима, и в тот момент Питер был заключённым этой колонии. За свою недолгую жизнь он побывал в нескольких исправительных учреждениях. В основном его лишали свободы за вандализм и порчу имущества, однако были в его истории и разбойное нападение, и мелкое воровство. Питер имел обыкновение «слетать с катушек» и «разносить всё вокруг себя», когда испытывал досаду, и в такие моменты он был способен причинять страшный вред.
Было предпринято много усилий, чтобы побудить Питера принять ответственность за свои поступки и действия, оценить их серьёзность, но всё это пропадало втуне. Индифферентность Питера по отношению к этим усилиям заставила людей, пытавшихся помочь ему, прийти к выводу, что он вообще не способен размышлять о своей жизни, не в состоянии предвидеть последствия собственных действий и принимать на себя ответственность. Считалось, что он лишён способности к абстрактному мышлению и мыслит исключительно конкретно.
Однако недавно Мелани обратила внимание на интересное достижение в жизни Питера. В колонии произошёл инцидент, вызвавший у Питера гнев, однако он отреагировал на него непривычным способом. Вместо того чтобы швырять, разбивать и ломать вещи, бросаться с кулаками на людей, он вышел из комнаты и пошёл в спортзал. Так как для Питера было гораздо привычнее в такой ситуации впадать в слепую ярость, Мелани высоко оценила значимость новой реакции на фрустрирующую ситуацию. При этом она понимала, что новый способ реагирования может очень легко быть утерян, и надеялась, что в результате консультации со мной этот шаг будет осмыслен и откроет путь для развития альтернативной истории в жизни Питера. Мелани также надеялась, что консультация обеспечит Питеру основание для дальнейших шагов в предпочитаемом направлении.
Последним пунктом на повестке дня у Мелани было улучшение отношений Питера с матерью, потому что эти отношения сильно пострадали в силу обстоятельств их жизни. Недавно Труди получила от местных властей жильё, и теперь она могла забирать Питера домой, когда его отпускали из колонии. Это был прекрасный момент, чтобы исследовать возможности развития отношений матери с сыном.
То, что Мелани положительно оценила инициативу Питера и поняла, что этот поступок может обеспечить точку входа в альтернативное развитие истории жизни Питера, вызвало у меня очень сильный резонанс. Было известно, что Питер и Труди поддерживают планы Мелани на эту встречу, поэтому я спросил у них, не будут ли они возражать, если я задам им вопросы о недавнем событии, когда Питер в буквальном смысле вышел из ситуации, вызвавшей у него гнев. Они согласились.
Труди: Мелани рассказала мне об этой ситуации, и в тот момент я подумала, что это обнадёживает. Поэтому мы об этом уже поговорили, и я не знаю, что ещё об этом можно сказать. А на следующий день Питер опять создал кое-какие проблемы, и опять всё сошло с рельсов.
М.: Мелани упомянула о том, как всё обернулось недавно, и я понимаю вашу озабоченность, вашу тревогу по этому поводу. Насколько я понимаю, подобные неприятности — достаточно частые ситуации, а вот «выйти из комнаты в момент гнева» — это для него не характерно?
Труди: Ну да, это правда, это точно было по-другому.
М.: Вот именно потому мне и интересно узнать побольше об этом событии, что «это было по-другому». Я бы хотел расспросить вас и Питера, может быть, я что-то ещё узнаю об этом.
Труди: Ну да, наверное, это было бы интересно.
М.: А ты что думаешь, Питер? Ты согласен с тем, что это было нечто иное? Что «выйти из ситуации, где что-то вызвало гнев» — это что-то другое?
Питер: Ага.
М.: Ты не против, если мы это исследуем?
Питер: Не. Не против.
М.: Может быть, ты хочешь поговорить о чем-то ещё?
Питер: Не-а.
М.: Хорошо. Питер, твоя мама только что сказала, что это «обнадёживает», это её слово. А ты как скажешь? Может быть, ты как-то по-другому это назовёшь? Что это для тебя значит: «выйти из ситуации, где что-то вызывает гнев»? Может быть, какими-то другими словами?
Питер: Не-а.
М.: Что — «не-а»?
Питер: Что моя мама сказала — это нормально.
М.:То есть ты бы сказал так же: что это обнадёживает?
Питер: Ну да, наверное.
М.: А почему, по-твоему, это обнадёживает?
Питер: Не знаю. Наверное, потому что не было у меня в тот момент больших проблем, не вляпался я.
М.: Я понимаю, что ты был очень сильно расстроен, и ты мог бы в этот момент сделать все, что угодно. А как получилось, что ты в тот момент «не вляпался»?
Питер: Ну, взял и ушёл оттуда, вот и все.
М.: То есть ты бы это так назвал? Ты взял, ушёл и не вляпался?
Питер: Ну да. Я подумал: «А кому оно надо?..»
М.: То есть в этот раз всё было по-другому, потому что ты понял, что тебе этого не надо? И в результате это дало тебе возможность...
Питер: Ну, я думаю, сделать шаг назад.
М.: Шаг назад?
Питер: Ага. Я в этот раз чуть-чуть шагнул назад.
М.: Значит, это было про три разные вещи, так? Ты шагнул назад, понял, что оно тебе не надо, вышел из ситуации и не вляпался?
Питер: Угу, так и есть.
М.: А расскажи, пожалуйста, о том, как ты понял, что оно тебе не надо?
Питер: Ну, понял и все.
М.: А как ты в тот момент себя чувствовал?
Питер: Раззадоренным.
М.: То есть ты чувствовал себя раззадоренным, ты злился, но в то же время тебе удалось сделать шаг назад и понять, что тебе этого не надо?
Питер: Ну да. И я не потерял...