— Переоденься.
Верда тускло посмотрела на протянутую одежду.
— Это не мое.
Кай хмыкнул.
— Тебя едва не сожгли, а ты все пытаешься быть с ними честной? Я тоже кое-что прихватил.
Он продемонстрировал свою льняную рубаху, тунику и штаны из мягкой кожи.
Одежда была великовата — в просторной рубашке и широкой крестьянской юбке Верда казалась еще худее. Но белый цвет был ей к лицу, а широкий ворот открывал длинную шею и гладкие плечи. Сама ли она себя уродовала или ее вера… если она принадлежит к какой-нибудь вере… запрещала любую одежду, кроме той дерюги?
Она только взглянула на хлеб с мясом — и это Кай «позаимствовал» у крестьян — и, качнув головой, вновь глотнула воды. Горло саднило. Верда вздохнула, оглядываясь.
— Пошли. Отдохнем в жару.
— Загонишь раба в гроб! — предупредил он, нехотя вставая.
— Да… — сказала Верда. — Почему ты не оставил меня им? Ты был бы сейчас свободен.
Кай наклонился, собирая вещи. Сказал, не поднимая головы:
— Я потерял честь воина, став бандитом. Но слово чести для меня все еще кое-что значит… Идем.
Верда по привычке вышла вперед.
— Я лучше знаю округу, — сказал Кай. — И привык уходить от солдат.
Верда поколебалась. Если бы не он, ее бы не заметил офицер на ярмарочной площади…
И, если бы не он, она была бы сейчас мертва.
— Веди, — сказала она.
Кай сидел в тени, любовно протирая меч снятой рубахой.
— Повезло свинопасу… — ворчал себе под нос. — И где он только тебя раздобыл…
Перехватил слабо улыбавшийся взгляд Верды.
— Ты разговариваешь с ним, как с человеком.
Кай вскинул меч.
— Он же из Долматии! — сказал, словно это все объясняло. Словно он обрел давно потерянного друга. Верда качнула головой. А были ли у него вообще друзья? И где они сейчас?
Теперь уже он наблюдал за своей хозяйкой. Она сидела на берегу ручья, опустив в воду ноги. Кай исподволь разглядывал их — крепкие, стройные, с узким лодыжками, с высоким подъемом еще не растоптанных стоп…
— И давно ты идешь?
— Несколько месяцев.
Верда привычно растирала ноги широким листом карта: он холодил натруженные подошвы, снимал отеки и усталость.
— С севера?
— Да.
— Ты вышла, когда на севере еще была зима, — он жевал травинку, не спуская с Верды глаз. — И все время пешком?
— Как видишь, лошади у меня нет.
— Тебе так важно попасть на этот праздник?
— Да.
— Для тебя?
— Не только.
— Для твоей веры?
— Не только.
— Хочешь что-то просить у короля?
— Предложить.
— Что? — Кай едва не рассмеялся. — Что ТЫ можешь предложить королю?
— Помощь, — сказала Верда, тяжело поднимаясь. — Кай, ты можешь задавать вопросы, но ответа все равно не получишь. Того ответа, который тебе нужен.
— Ты действительно монахиня?
— Да.
— Кто послал тебя?
Верда пожала плечами.
— Тот, кто может мне приказывать.
Она начала укладываться. Полуденный зной дышал из-за свежей зелени. Кай придвинулся ближе, поддел пальцем кожаный шнурок на ее шее, вытягивая из-за ворота прозрачно-серый камень.
— Это что, знак твоей веры? Или твой талисман?
Она не шевельнулась, но словно оттолкнула его взглядом.
— Пожалуйста, — сказала тихо. — Ты не можешь касаться его. Он должен остаться чистым.
Кай разжал пальцы — камень скользнул по ее шее.
— Ну да, конечно, — сказал, пожимая плечами. — Рабу не пристало совать нос в дела своих хозяев.
Это была явная ловушка, и монахиня в нее не попалась. Промолчала, закрывая локтем лицо. Он лег, заложив руки за голову. Сон не шел к нему.
Слухи о новом короле были противоречивы, но, по крайней мере, он смог продержаться на троне дольше, чем многочисленные временщики, перехватывающие друг у друга власть после недавней войны. Это он возродил старый обычай, по которому раз в году любой житель страны имел право на прямой королевский суд.
«Помощь», — сказала она. Какая из многочисленных вер чувствовала за собой такую силу, что собиралась предложить помощь встающему на ноги и наверняка самолюбивому королю? И почему для этого следовало посылать одинокую молодую монахиню?
Ну что ж. Он покрепче сомкнул веки. По крайней мере, с такой хозяйкой скучать не придется.
Дни проходили за днями — или они шли дням навстречу? Подъем до рассвета, «марш-бросок» до полудня, сон и снова дорога — до самой поздней ночи, когда путь освещают яркие звезды и поспевающая луна. Они сторонились людей, заходили в поселки только в случае крайней нужды. Созревшие плоды, хлеба, дичавшие на заброшенных полях, кролики и куропатки, попавшие в силки, служили им достаточной пищей. По его расчетам, шли они с приличным запасом, но Верда все равно не давала передышки, отпуская время на непредвиденные задержки. Однако много дней ничего не случалось, и Кай постепенно расслабился, так что ночная встреча на лесной дороге оказалась для него полной неожиданностью.
Они появились перед ними — темные фигуры в широких плащах, с сомкнутыми на перекрестьях мечей руками. Отодвигая хозяйку себе за спину, Кай шагнул, сторожа их движения, с привычной готовностью к схватке. И тогда, разрушая напряженную тишину опасности и близкой крови, один из встречных рассмеялся и сбросил на плечи капюшон.
С опустошающим облегчением Кай узнал его.
— Мэтт?!
Оглянулся — открыв знакомые лица, друзья смеялись над его растерянностью.
— Майк! Рэд! Алан! Дьяволы, откуда вы все взялись?
— Ты здорово путал следы, Полковник! — Мэтт шагнул, крепко обнимая его. — Но мы-то знаем твой почерк! Ищем тебя уже добрый месяц — с тех пор, как узнали, что парней повесили, а тебя…
Он шагнул мимо Кая.
— Это и есть твоя хозяйка?
Сдернул капюшон с головы Верды — та подняла лицо, взглянув на него, потом, со спокойным ожиданием, — на Кая.
— Ну-у, — сказал Мэтт укоризненно. — Раньше у тебя был вкус получше. Кожа да кости…
— Не я ее выбирал. Где остальные?
Мэтт помрачнел.
— Плохие времена, Полковник! Кругом солдаты. Три недели назад…
Сжав обеими руками посох, Верда слушала разговор, ловя бросаемые, словно невзначай, взгляды… Кай еще не понял. Что он будет делать, когда поймет?
— … и вы нашли меня, — наконец сказал Кай. Мэтт понял это как вопрос.
— Ну конечно, мы всегда готовы помочь своему командиру! Ты же не собираешься всю жизнь болтаться с монашкой по дорогам?
Кай хмыкнул.
— Она прогоняла меня.
— Прогоняла? Видать, ты плохо ей служил, Полковник? Ладно, мы знаем, что ты человек слова и не можешь просто перерезать ей глотку. Поэтому мы все берем на себя.
— Эй, — сказал Кай, — погоди-ка, Мэтт…
— Да чего годить? Покончим с этим сразу, если ты, конечно, не захочешь сначала угостить нас своей монашкой…
Кай больше не улыбался и не сводил задумчиво-оценивающих глаз со своих людей. На Верду он не смотрел. Он и так чувствовал ее за своей спиной. Ее — и ее ожидание. Не прикажет и не попросит…
— Мэтт, — сказал медленно. — Парни. Я ведь должен защищать ее.
Мэтт кивнул, будто не услышал ничего неожиданного.
— И это мы понимаем. Но совесть у тебя будет чиста, если тебя будут держать? Если тебя свяжут? Ну, парни…
Он обернулся и очень удивился, увидев у своего подбородка острие меча.
— Я не шучу, — негромко сказал Кай. — Я убью тебя. Я убью любого, кто попробует причинить ей вред. Это мой долг.
— Долг? — Мэтт качнулся вперед, едва не налегая грудью на меч. — Твой долг — мы, Полковник! Ты наш командир, ты приносишь нам удачу и добычу! Нам тяжко без тебя… Ну хорошо, хорошо, если ты уж решил променять нас на бабий подол… Кай, мы ж тебе зла не желаем! Давай поговорим, обмозгуем все как следует…
Видя, что остальные нерешительно переглядываются, Кай слегка расслабился. И пропустил резкое движение Мэтта. Нож со свистом рассек темный воздух, Кай рубанул мечом и, отскакивая, оглянулся. Верда согнулась пополам, выронив посох.
— Что?
— Плечо, не страшно, — сказала она сдавленно.
Кай шагнул вперед, зная уже, что увидит. Лучший метатель ножей в мире Рыжий Мэтт лежал ничком в пыли. Осторожно, опасаясь спровоцировать новый удар, Алан наклонился, приподнял его за плечи. Зацокал языком.
— Мертв? — безнадежно спросил Кай.
— Мертвее не бывает, — проворчал Алан. — Что ж ты так-то? Мэтт хотел помочь… думал, ты не всерьез…
— Знаю, — тяжело сказал Кай. — Он всегда плохо слушал.
— Так, значит, — коренастый Алан, кряхтя, выпрямился. Посмотрел Каю за спину. — Твой выбор? Ну что ж… Не хуже нашего. Ты всегда шел своей дорогой. Просто некоторое время нам было по пути.
Кай устало смотрел вниз на мертвого Мэтта.
— Я не хотел этого.
— Знаем, — Алан кивнул. — Он был не прав. Ты тоже. Так всегда бывает. Иди, помоги своей… хозяйке.
Кай оглянулся. Верда привалилась к дереву. Хотя лицо ее побледнело, глаза оставались ясными.
— Ступайте, похороните его.
Он вернулся через пару часов. Верда намотала на плечо неплотную повязку, сквозь которую уже просачивалась кровь. Кай остановился перед ней, угрюмо разглядывая ее белеющее в сумерках лицо.
— Я убил Мэтта.
— Да, — сказала она, не открывая глаз.
— Я убил своего товарища.
— Да.
— Я убил его из-за тебя. Почему?
— Не знаю, Кай.
— Мы воевали вместе, он был моим солдатом… Ты что, околдовала меня?
— Нет! — Верда подняла голову. — Я не смею подчинять тебя себе. Все, что ты сделал, — только твой выбор. Я говорила раньше и говорю сейчас — ты свободен. Ты не должен идти со мной, защищать, а потом обвинять меня в своих поступках. А сейчас — я хочу поспать.
Свободен — если бы он был свободен повернуться, уйти, оставить ее здесь, в лесу. Пусть выживает или умирает — сама, без него. Одна.
— Вставай! — Кай подхватил ее под здоровую руку. — Знаю я такие раны. Тебя уже сейчас лихорадит, а ночью будет еще хуже. Сегодня тебе нужна теплая постель и сытный ужин. Заночуем в деревне. Все равно надо узнать дорогу.