Элджи что-то бросил в воду: я потянул носом — слишком тонкий… весенний запах. И белоснежная пена ласкала мои плечи и грудь нежней, чем девичьи ладони…
Скажу честно — не помню, чтобы я сам выбирался из этого теплого душистого капкана. Очень живо представляю себе картину: меня — мокрого, размякшего, огромного — вытаскивают в четыре пары рук и тащат по бесконечным коридорам. А потом я падаю во что-то мягкое, свежее — и окончательно засыпаю…
— Эй! — сказал Элджи весело. — Гордон! Уже вечер!
Я почувствовал, что мои губы буквально сводит судорогой от попытки улыбнуться, но даже то, что мне захотелось это сделать, было хорошим признаком. Повернувшись на бок, я обнаружил перед собой кувшин с пивом и аппетитную баранью ляжку. Элджи устроился в кресле у камина и наблюдал за мной с довольной улыбкой. Покончив с бараниной, я отсалютовал ему тяжелой кружкой с пивом. Камин горел ярко, жарко и оттого темнота за окнами была еще непроглядней. В лесу шел дождь. И даже с громом.
Хотя этот гром скорее походил на рев приближавшегося урагана: он налетел — задребезжала посуда на столе, застучали дверцы резного шкафчика, дрогнули, казалось, стены самого замка — и снова стих. Я проглотил застрявшее в глотке пиво и вопросительно взглянул на Элджи.
— Дракон пролетел, — спокойно объяснил он. — У них на Каменном Кольце гнездовье. Слушай, Гордон. Моя мать научила меня лечить раны. Даже застарелые. Если хочешь…
Когда Элджи сидел так — выпрямившись, высоко подняв голову, глядя на меня из-под почти сомкнутых ресниц, он казался высокомерным — будто изгнанный принц. И таким же печальным.
— Кто бы отказывался, — пробормотал я, ставя кружку. — Не откажусь и я. Если ты честно ответишь на мой вопрос.
Ресницы взлетели — и опустились.
— Какой?
— С чего ты взялся заботиться обо мне? Я давно отвык от доброты. Она настораживает.
Элджи вздохнул.
— У меня редко бывают гости — мало кто рискует зайти в мой лес. А ты многое повидал, я знаю. Тебе есть что порассказать.
— Тогда ты со мной еще до-олго не расстанешься, — усмехнулся я. — Значит, тебе просто скучно?
Элджи наклоняется, ворошит поленья в камине. Искры летят вокруг его лица.
— Ты мне напоминаешь… одного человека. Мы с ним давно не виделись. Может, я хочу, чтобы ты остался, еще и поэтому.
— Надеюсь, это все-таки твой приятель, а не враг, а то еще вздумаешь со мной поквитаться… Тебе мама никогда не говорила, что не стоит доверять незнакомцам? Я мог бы доставить тебе кучу неприятностей…
В глазах Элджи плясали золотые искры.
— Где? Здесь, в Элджертоне? В заклятом лесу?
— Заклятый он там или не заклятый, ты, похоже, живешь здесь один. Где твои родные?
— Мать умерла, а отец… — Элджи прямо взглянул на меня. — Я бастард.
Я тяжело вздыхаю и сажусь на кровати. С удивлением разглядываю надетое на меня белье. Не новое, но ослепительно чистое, с золотой ниткой стершейся вышивки.
— Ты хотя бы знаешь, кто твоя мать. А я не знаю даже своего настоящего имени.
— Как это?
— Лет десять назад меня нашли в лесу с проломленным черепом. Монахи выходили, но память ко мне так и не вернулась. Я много воевал и многое повидал. А потом стал стар и сентиментален. И пустился по свету искать свою родину или людей, которые меня знали раньше…
Элджи некоторое время молчал, разглядывая меня широкими глазами.
— Ну что ж, — сказал задумчиво, — это пока может подождать. Сначала раны тела.
В ванной травяной дух был еще сильнее. Я с удовольствием вновь погрузился в темную воду. Элджи сидел на краешке ванны и с ученым видом кидал в воду какие-то порошки, отчего аромат становился сильнее и гуще. Потом он натирал меня какой-то вонючей дрянью — я только кряхтел, закусывал губы, удивляясь, откуда столько силы в этом довольно тщедушном мальчишке. Когда я с трудом поднялся, Элджи накинул на меня теплый плащ и отправил в постель.
На следующее утро завтрак мне принесла та самая Мэгги. Она сидела на краю кровати, а я, расправляясь с едой, поглядывал на нее. На ее свежее лицо, полную шею, круглые груди… Мэгги забрала у меня пустые тарелки, поставила на пол у кровати и с улыбкой склонилась ко мне.
Она ласкала меня настойчиво и грубо, да, впрочем, в том не было особой нужды: я выспался и отдохнул — и молча потянул ее к себе…
Не знаю, было ли это одним из рецептов великого лекаря Элджи или собственной инициативой Мэгги, но результат был налицо — я уснул, и кошмары, годами следовавшие за мной по пятам, оставили меня на время в покое.
Три дня — ванна, постель, Мэгги, плотная еда, сон… Однажды утром я наконец ощутил себя по-настоящему живым. Поднялся, двигаясь неторопливо, настороженно, как человек в новом, не меренном еще костюме.
Тело было легким. Легким, крепким, быстрым — я сделал несколько резких выпадов (шпага лежала у изголовья кровати), ожидая, когда и где всколыхнется привычная боль. Боли не было.
Я оделся в новую черную одежду с золотой вышивкой, затянул ремень, подумав, прихватил с собой шпагу.
Меня привели в библиотеку. Я прошелся вдоль высоких шкафов с фолиантами золотого тиснения. На массивном столе с зажженными свечами были расстелены карты, раскрыты толстые книги. Почувствовав спиной чей-то взгляд, я быстро оглянулся.
— Рад видеть тебя таким здоровым, — сказал Элджи.
— Я тоже.
Я протянул руку и ощутил его крепкое пожатие. Я ответил тем же, и Элджи, охнув, выдернул ладонь.
— Медведь!
Он присел на край стола, разглядывая меня с детским любопытством.
— Ты совсем другой, Гордон!
Я провел рукой по лицу. Действительно, сбритая борода, посвежевшие и чуть округлившиеся щеки, расчесанные волосы…
— Я думал, ты старик…
— Время потекло в обратную сторону, — хмыкнул я. — Ты сделал чудо, Элджи.
Он пренебрежительно махнул рукой.
— Лечить я умею с детства. Чудо будет, если я верну тебе память.
— Я хотел бы войти в форму. С кем можно поработать на оружии?
Элджи подумал и улыбнулся застенчиво:
— Если ты согласишься — со мной…
Я сдержал усмешку, но она, вероятно, отразилась в моих глазах, потому что Элджи заторопился:
— Меня учил лучший воин Элджеберта! А когда окончательно войдешь в силу — мои слуги в твоем распоряжении. А пока… — он подтолкнул ко мне толстенный том, — вот. Если собираешься идти через наше королевство, тебе надо кое-что узнать, чтобы не нарваться на неприятности.
Я похлопал по книге. Сказал задумчиво:
— Ты знаешь, мне нравится звук твоего голоса. Может, расскажешь это «кое-что» сам?
Элджи рассмеялся. Мне нравилось, что он часто и открыто смеется.
— Хитрец! Ты просто ленишься!
Он двинул ко мне карту.
— Хотя б посмотри, где тебе придется пройти.
Элджи почти улегся на стол, ведя загрубелыми, но тонкими пальцами по карте. От него веяло свежестью, молодостью и еще чем-то забытым и потому не дающим покоя…
— Смотри, — нетерпеливо сказал он, и я послушно перевел глаза на карту, — вот здесь Элджертон. Места дикие и лютые, и знающие обходят этот лес стороной. Здесь живет повелитель Элджертона Элджгеберт, с которым стараются лишний раз не сталкиваться.
— И зря, — сказал я, поднимая глаза. Элджи усмехнулся.
— Ну, ты-то не из нашего королевства… что мне с тобой делить?… Когда была жива моя мать Ганелона, здесь была славная охота. Просто королевская. Все принцы и принцессы, да и сам король, съезжались сюда. И этот замок был молод, и была ослепительно хороша моя мать Ганелона. Все считали ее ведьмой — потому что она могла то, что могут делать короли только с помощью своих волшебных талисманов. В нее был влюблен тогда один из принцев, Альберт. И она отвечала ему тем же…
Элджи замолчал. Молчал и я. Элджи исподлобья взглянул мне в лицо.
— Многие считают, что Альберт — мой отец.
— А ты?
— Он молчит! — Элджи ударил кулаком о кулак. — Молчит и молчит! Неужели я буду его спрашивать — я! Нет уж, лучше буду сидеть здесь со своими драконами и псами.
— Но все равно, — мягко заметил я, — со стороны Ганелоны в тебе течет королевская кровь…
— С чего ты взял?
— Ты сам мне это сказал…
— Да? Когда? И что с того?
— Неужели тебя не признают за родственника?
— Сейчас не принято вспоминать о родстве. Это невыгодно.
И мне пришлось выслушать своего рода семейную летопись королей Элджеберта. Умирая, король Арден назначил престолонаследником Асмура, одного из своих девяти сыновей и трех дочерей. Самый старший из братьев, Артон, давным-давно отправился странствовать и не вернулся. Второй сын, Альберт, никогда не претендовавший на престол, молчаливо согласился с выбором отца. Асмур правил страной добрый десяток лет, и, судя по воспоминаниям, Элджеберт при нем процветал — пока не началась война с северным соседом. В одной из многочисленных битв Асмур погиб, его брат-близнец Ашур пропал без вести, а еще один, Айленд, был искалечен. Тогда вновь встал вопрос о престолонаследии. Произошло что-то вроде вооруженной попытки захвата трона. Один из братьев, Арамей, был убит. Во избежание дальнейшего кровопролития королем объявили мягкого и спокойного Айрата, но через некоторое время он добровольно передал трон сестре Габриэлле.
Я внимательно посмотрел на Элджи. Показалось ли, что в его слегка напевном голосе появилась нотка неприязни… больше, чем неприязни?
Считая себя несправедливо обойденным, принц Арон удалился в провинцию, и, по слухам, собирает наемное войско. Неспокойно и в землях Анкера на востоке — он молод, но честолюбив. Принцесса Грудда вышла замуж за дальнего королевского родственника и целиком занята своим мужем и детьми. А принцесса Гива, по слухам, собирается в монастырь…
— Итак, — подытожил я, — королевство одно, а претендентов… А что думает грозный и великий Элджгеберт? Не хочет принять участие в семейной дележке?
У Элджи вспыхнули глаза.
— При условии, что Альберт — мой отец.
— И тогда?
— Тогда я всю жизнь положу на то, чтобы Альберт стал королем!