Элджи отсалютовал мне шпагой.
— Замечательно, Гордон! Ты совсем оправился. Скоро тебе будет скучно драться со мной.
Я провел ладонью по шпаге. Элджи с одобрением поглядел на мышцы моей руки и уставился на шпагу.
— Она тяжелее моей… Гордон… где ты взял ее?
— Эта шпага всегда была со мной, малыш.
— Хочешь сказать — с того времени, как тебя нашли?
— Да. В чем дело?
Элджи приподнял эфес своей шпаги. Этот рисунок… Силуэт летящей птицы на фоне солнца. Немного стершийся, но совершенно такой же.
— И что это значит, Элджи? — негромко спросил я.
— Такие шпаги с клеймом делаются только у нас в королевстве. И только для своих. Это значит, что ты, Гордон, или родился здесь или долго жил до… до того.
Глаза Элджи искрились праздничным золотом.
— Гордон, ты что-то нашел! Понимаешь? Ты рад? Я медленно качнул головой.
— Мы не знаем, как попала ко мне эта шпага. Может, я добыл ее в бою… или украл. Или она вообще принадлежит тому, кто проломил мне голову… Думаешь, оружейник, что ее делал, еще жив? Думаешь, он признает того, кому ее продал?
Я слишком часто обманывался. Элджи понял. Успокаивающе коснулся моей руки.
— Ну, Гордон. Я найду человека, который бы тебя знал.
Я усмехнулся.
— Опросишь всех в королевстве?
— Нет, — простодушно ответил Элджи. — Спрошу у Альберта.
При моем появлении человек, сидевший в кресле у камина, встал так стремительно, что я увидел только высокий сухощавый силуэт на фоне пляшущего пламени.
— Гордон, — представил нас Элджи. — Принц Альберт.
Мы оба опустились в кресла. Мое стояло напротив камина, так что мне по-прежнему было плохо видно принца, но зато его поблескивающие глаза, не отрываясь, изучали меня вдоль и поперек.
— Элджи много рассказывает о вас, — произнес он учтивым, но суховатым голосом.
— И мне — о вас, — вежливо сообщил я.
— Рад вас наконец увидеть.
— И я также.
На этом ручеек нашей любезности иссяк. Альберт медленно откинулся на спинку кресла, по-прежнему не отрывая от меня взгляда. Глаза его горели, тонкие длинные пальцы постукивали по подлокотнику.
— Расскажите мне еще раз о вашей… травме, — негромко сказал он.
— Это необходимо?
— Если вы хотите, чтобы вам помогли.
Я не хотел. Не знаю, почему, но именно от него я не хотел помощи. Чувствовалось в нем странное напряжение, смесь тревоги и неприязни.
Элджи нетерпеливо вздохнул, переводя горящие глаза с одного на другого.
— И там больше ничего не было: никаких трупов, лошадей, вещей? — спросил внимательно слушавший меня принц.
— Ничего.
— При вас не оказалось никакого талисмана, драгоценностей, может быть, медальона?
— Нет. Но если на меня напали грабители… — я пожал плечами.
— Есть у вас какие-нибудь родимые пятна, шрамы?
Я усмехнулся. Элджи засмеялся.
— У него все тело в шрамах!
— Вот как? — Альберт быстро взглянул на него, и Элджи неожиданно покраснел. — У вас никогда не всплывали неожиданные, непонятные для вас картинки, воспоминания?
— Не припомню.
— Вы думали о том, кем могли быть в прошлом? Обнаружились ли какие-нибудь особые знания, навыки, таланты?
— Только военные. Мне кажется, я был солдатом.
— Или военачальником? — мягко предположил Альберт. — Вы умеете читать карты, планировать тактику и стратегию боя, командовать людьми?
— Это всегда мне легко давалось, — согласился я. Альберт протянул руку, взял бокал вина. Покрутил в пальцах.
— А какие женщины вам нравятся, Гордон… вас, кажется, так зовут?
— Я себя так назвал, — поправил я. Элджи хихикнул.
— Ему понравилась моя Мэгги!
Мы посмотрели на него.
— Выйди, Габи! — немедленно сказал Альберт.
— Но, Альберт…
— Я хочу поговорить с ним с глазу на глаз. Иди.
Элджи, досадуя, покинул свой любимый стол. На пороге оглянулся, сказал предостерегающе:
— Альберт, ты обещал!
— Хорошо… хорошо…
Альберт некоторое время молчал. Когда заговорил, голос его был медленным и задумчивым.
— Узнав, что у Габи появился новый друг, я встревожился. У Габи много врагов. Что стоило им нанять убийцу…
— Вы думали, меня послала королева Габриэлла?
— Да, — спокойно признал Альберт.
— Теперь вы убедились, что это не так, и успокоились?
— Я убедился и встревожен больше, гораздо больше…
Я с недоумением уставился на него. Но Альберт, похоже, не собирался ничего объяснять. Он по-прежнему крутил бокал в руке и молчал.
— Вы можете мне помочь? — прервал я затянувшуюся паузу.
— Немного, — сдержанно ответил принц. — В обмен на одно обещание. Когда вы отправитесь разыскивать свое прошлое, не берите с собой Габи.
— И не собирался.
— Вы — да. А Габи собирается.
— Согласен.
Альберт помолчал. Сказал — очень нехотя:
— Годы и шрамы меняют человека…
Я ждал.
— Единственное, что я могу вам сказать, — ваша родина здесь, Гордон.
— Но вы знаете, кто я?
— Да.
— Тогда почему?…
— Потому что это повредит… многим.
— Я был вашим врагом, принц?
— Наоборот. Но я не буду помогать вам. Как и мешать, впрочем. Годы меняют человека, и я не знаю, каким вы стали.
Альберт снова умолк. Сказал — словно про себя:
— Но, кроме меня, вас никто не узнает…
Будто прочел приговор.
Он неожиданно поднялся — и я впервые увидел его ярко освещенное лицо. Я был ошеломлен. Принц был очень красив. Но эта холодная ослепительная красота не могла породить такое солнышко — Элджи. Скорее снеговик мог стать его отцом.
— Помните — вы обещали! — услышал я его тихий настойчивый голос.
Я молча кивнул. Он некоторое время смотрел на меня. Потом неожиданно протянул руку. Его рукопожатие было холодным и сильным — похоже, он вообще был очень силен, несмотря на сухощавость и некоторую узкокостность сложения.
— Прощайте, — сказал он.
— До свидания, — ответил я, и он слабо улыбнулся.
— Так что мне придется рассчитывать только на себя, — подытожил я.
— И на меня, — подсказал Элджи. Он опять сидел на столе, болтая ногой.
— Альберт запретил брать тебя с собой.
— Запретил? Но почему? Он сказал?
— Думаю, он просто боится за тебя.
— А ты?
— Я обещал.
— Обещал… — глаза Элджи стали смутными, недовольными. У ребенка отобрали увлекательную игрушку. Мрачнее тучи, он спрыгнул со стола, прошелся по комнате. Я сказал ему в спину:
— Но это действительно может быть опасным.
Элджи живо оглянулся:
— Но ведь я не боюсь! И я сильнее и опытнее, чем кажусь!
Я выразительно пожал плечами. Запустив пальцы в волосы, Элджи глядел на меня, что-то обдумывая. Потом улыбнулся.
— Ты не нарушишь своего обещания.
Я озадаченно глядел ему вслед. В голосе его было торжество.
Этот лес был старше самой земли. И казался таким же нескончаемым. Уже полдня я ехал по извилистой тропинке среди гигантских деревьев, слабо представляя, что мне делать дальше — разве что вглядываться пристальнее в детали пейзажа, лица людей… Пытаться вспомнить.
Охотничий рог взревел где-то впереди. Я натянул поводья. Послышалось короткое хаканье-взлай — и они вылетели на меня из-за поворота. Черный настороженно загарцевал. Псы хрипели, кружась извивающимся пестрым кольцом.
— Асмур! — сказал я. — Артон! Арон!
Элджи неторопливо подъехал ко мне на своей белой лошади. К седлу были приторочены дорожные мешки.
— Ты обещал, Гордон. Но я-то ничего не обещал. Я могу ехать, куда хочу и с кем хочу. Нам случайно оказалось по пути, вот и все.
— Казуистика, — хмуро сказал я. Я не был рассержен, скорее рад. Но не собирался этого показывать.
— Ну так попробуй от меня отделаться! — весело предложил Элджи.
Я смотрел в его светлое улыбчивое лицо. Я всегда был одиночкой, но Элджи мне нравился. Если я не возьму его с собой сейчас, он просто поедет следом. Пусть уж лучше будет у меня на глазах. Да и что могло быть опасного в моей поездке? Что вообще может быть опасного в том, что к одному человеку вернется память?
Это уж точно была казуистика. Но я кивнул и дернул повод Черного.
— И к кому, по-твоему, я должен теперь направиться? К Габриэлле?
Элджи скорчил такую гримасу, что я рассмеялся. Рядом с этим пареньком я чувствовал себя живым, молодым и беззаботным.
— Ну уж нет! Давай для начала попробуем навестить Грудду. Она живет не так далеко от Элджертона и такая корова, что даже если узнает тебя, вряд ли побежит советоваться с Альбертом.
— А что, этот лес когда-нибудь кончится?
Элджи засмеялся.
— К сожалению!
Но уже третьи сутки вокруг нас все был лес — древний, замшелый и мудрый. На исходе дня, в начинающихся сумерках, мы остановились в прохладной лощине. Пустив пастись коней, развели костер. Псы прилегли вокруг. Опустившись на расстеленный плащ, я вдруг почувствовал страшную усталость.
— Нельзя ночевать здесь… — вяло сказал Элджи. — Нельзя.
— Почему?
— Это Долина странных желаний… я не понял сразу… нельзя… — и он уткнулся лицом в траву. Преодолевая придавившую меня к земле тяжесть, я попытался подняться, но вместо этого повалился на спину. Прямо перед моим лицом плыли звезды. В полусне-полуяви я увидел, как наклоняется надо мной Элджи, заслоняя собою небо, но глаза его сияют ярче звезд и ярче солнца — он наклоняется и целует меня в губы, и я вздрагиваю, как от поцелуя любимой и желанной женщины…
Я открываю глаза и провожу ладонью по лицу, прогоняя остатки сна. Рассвет спускается в лощину, поют птицы, и псы, зевая и поскуливая, чешутся и покусывают за нервные ноги кобылу Элджгеберта.
Уже умытый и свежий, он несет к огню сучья и улыбается мне.
— Как спалось?
Я смотрю на него исподлобья. Я не питаю склонности к мальчикам, как многие из солдат, и сейчас чувствую что-то вроде стыда за свой сон. Элджи перестает улыбаться.
— Я же говорил — это Долина странных желаний, — он сбрасывает сучья в костер. — Иногда человек даже не думает об… этом.