Я откашливаюсь.
— А почему здесь нельзя ночевать?
Элджи отгоняет дым.
— Потому что эти сны сбываются.
Я опять цепенею.
— Всегда?
— Ну не знаю… Вот мой сон точно не сбудется.
— А что тебе?… — спрашиваю я осторожно. О чем пытается не думать мальчишка? О женщинах? О смерти?
Элджи пожимает плечами.
— Мне приснился король Асмур.
— Мертвец? И только-то? И на кого же он похож? На Альберта?
Элджи прихлебывает из котелка и говорит:
— Отчасти. Завтрак готов.
Замок Грудды стоял на самой окраине Элджертона — скорее не замок, а добрый, сложенный из белого туфа дом. Не такой старый, как замок Ганелоны, но мне он больше пришелся по душе — в таком доме не отказался бы жить и я сам. Хозяйка, неторопливо сходившая к нам навстречу по ступеням, была довольно высока, полновата, что, на мой взгляд, ее совсем не портило. Черные волосы уложены в простой узел, открытое светлое платье подчеркивало красоту пышных плеч и груди. Спокойные серые глаза ее улыбались.
— Здравствуй, Габи. Ты с охоты?
— Да. Ты не против, если мы переночуем у вас? Это Гордон.
Теперь и мне перепала толика ее приветливости и благодушия.
— Входите. Мы всегда рады гостям.
Когда после короткого отдыха мы спустились в столовую, то застали все семейство в сборе — принцессу, рыжебородого гиганта, назвавшегося ее мужем Хэмфордом, и троих детишек разного возраста.
— Габи! — взревел Хэмфорд, завидев Элджи. — Габи, малыш! Я рад! Люблю! Никто не любит, а я люблю!
И сочно чмокнул засмеявшегося Элджи в щеку. Повернулся ко мне — я был уверен, что то же самое он проделает и со мной. Но Хэмфорд только приветственно раскинул руки.
— Друзья Габи — мои друзья! Прошу к столу!
Едва увидев их всех, я понял: это было счастье. Настоящее, теплое счастье. То, чего я был лишен всю жизнь. Даже у Элджи была мать, которую он мог любить и после смерти. У меня не было никого.
Откинувшись на спинку кресла, я огляделся и только сейчас обратил внимание на картины, украшавшие стены столовой. Один из портретов изображал хозяйку в юности, второй — хозяина в молодости. Ни он, ни она ничего не потеряли от ушедших лет. Хэмфорд, заметивший мой интерес, подвел меня к портретам на противоположной стене.
— Король Арден, — объявил он. — Отец моей любимой женушки.
«Слава богам, — сразу подумал я, — что Грудде не перепало от отца ничего, кроме смоляных волос — иначе бы не было у Хэмфорда такого безмятежного счастья». Глаза Ардена — зеленоватые, узкие, хищные — зорко и внимательно следили за мной. Тонкие губы плотно сжаты, в углу рта притаилась недобрая усмешка. Черные волосы с заметной проседью, костистые линии скул и щек, морщины на лбу и у рта — видимо, портрет был написан в последние годы жизни короля.
— А это, — сказала подошедшая Грудда, — мои братья. Артон — он отправился путешествовать много лет назад и до сих пор не вернулся.
Его лицо было спокойным, ироничным, тонким, голубые глаза смотрели задумчиво и отстранено.
— Альберт…
— Я знаю, — сказал я. — Мы уже встречались.
— Ах вот как? — Грудда оглянулась на Элджи. Во взгляде ее мелькнуло легкое беспокойство.
— Ашур. Он пропал без вести в тот день, когда погиб король Асмур.
Синеглазый чернобородый человек с широкой ухмылкой на лице. Он был чем-то похож на Хэмфорда — такой же не дурак выпить и подраться. По-видимому, Ашур любил роскошь: яркие пышные одежды, на широкой груди сияет громадный бриллиант. Хотя, вероятно, он был не так прост, каким казался, мы, пожалуй, могли бы с ним поладить.
— А это Асмур, — сказала Грудда.
Я глядел на портрет с удвоенным, утроенным любопытством — из-за рассказа Элджи. Первое, что бросалось в глаза: король был очень похож на Ашура, хотя, в отличие от него, гладко выбрит и одет в простую черную одежду. Такие же синие глаза, те же черты лица, те же зачесанные назад длинные черные волосы. Выражение его лица было холодно и спокойно — человек, не привыкший сомневаться в себе. В себе, своих решениях и поступках. Такой мог без поиска надежных доказательств убить мать Элджгеберта…
Я отступил, пытаясь одним взглядом охватить эту своеобразную семейную галерею — Грудду, Ардена, Артона, Ашура, Асмура…
И вдруг услышал сдавленное:
— Черт возьми!
Я оглянулся. Хэмфорд, стоявший у камина и издавший этот возглас, вытаращился на меня.
— Что? — спросил я недоумевающе. Молчала и смотрела на меня Грудда. В поисках помощи я оглянулся на Элджи — тот медленно встал и заложил руки за спину, прямой и гибкий.
— Ай да Гордон! Ай да мы!
— Что это значит, наконец? — не выдержал я.
— Хэмфорд, — сказала негромко Грудда, — прикажи уложить детей.
— Но, дорогая…
— Иди, Хэмфорд. Иди. Это наше, семейное дело.
Хэмфорд пошел, но пошел, оглядываясь на меня, из-за чего мне стало совсем неуютно. Грудда сказала своим мягким мелодичным голосом:
— Сядем.
Мы сели.
— Что это значит, Габи? — спросила принцесса. Тот пожал плечами, не сводя с меня смеющихся глаз.
— Я сразу заметил, что он похож на Альберта, но…
Видя, что я по-прежнему ничего не понимаю, Грудда подвела меня к огромному, в два человеческих роста, зеркалу. Я посмотрел на стоявших в зеркале мужчину и женщину. С мужчиной было все в порядке. Я с недоумением повернул голову, увидел отражение портретов… И замер.
— Ну? Вы поняли, наконец? — прозвучал мягкий голос Грудды — и эхом ему отозвался в другом конце столовой смех Элджи.
Да. Я понял. Какими бы разными ни были лица принцев и королей, их объединяло семейное сходство. И я мог бы быть шестым ликом этого семейного иконостаса.
— Так вы думаете, что я…
— Я вижу, — поправила Грудда. — А теперь скажите мне — КТО вы, Гордон?
Я тяжело вздохнул. Элджи пришел на помощь, изложив мою историю. Принцесса разглядывала меня задумчиво.
— Если правда все то, что вы о себе рассказываете, и если вы — не игра природы, то остается только гадать, кто вы — Ашур или Артон.
— Почему вы так уверены, что я не из какой-нибудь побочной ветви вашей семьи или просто не бастард?
— Короли Элджеберта очень ревностно относятся к своему семени, — холодно сказала Грудда, — и не разбрасывают его где попало. Все дальние родственники и незаконные наследники у нас наперечет. Вы не попадаете в их число. Итак, Артон или Ашур. Вам говорят что-нибудь эти имена?
— Нет, — усмехнулся я. — Как и ваше.
— Оба были синеглазы, высоки, черноволосы…
— Годы и шрамы меняют человека, — повторил я слова Альберта — уж он-то сразу узнал меня.
— Шрамы, да… Горбинка на носу — от рождения?
Я потрогал переносицу.
— Не знаю. Ему часто доставалось.
— Если Гордон — один из вас, — неожиданно заявил Элджи, — он может претендовать на трон!
Я оглянулся на него в растерянности — не это ли Альберт имел в виду, говоря о сложностях?
— Подожди, Габи! — резко сказала Грудда. — Сначала нужно доказать, что он — наш брат.
— Действительно, — пробормотал я. — Хотя бы самому себе. Но я бы не отказался иметь такую сестричку.
Грудда улыбнулась. Ей были приятны мои слова, кем бы я там ей ни приходился.
— Нет, — сказал я, отбрасывая очередную рукопись. — Я могу выучить всю вашу историю наизусть, но это не вернет мне память! Расскажите мне о них еще раз.
Грудда прикрыла глаза, словно припоминая.
— Я очень плохо знала Артона. Он отправился странствовать, когда я была еще совсем маленькой. С Альбертом, кажется, они не очень ладили. Да и вообще, он был далек от семьи, дворцовые интриги его не интересовали. Еще, говорят, он был неплохим поэтом…
Она посмотрела на меня.
— Как у вас со стихами?
— Боюсь, что никак, — признал я.
— Хотя и это могло быть потеряно… при травме.
— Вы говорите, они не ладили с Альбертом? Из-за трона?
— Трона? — По губам Грудды скользнула улыбка. — Пожалуй, Альберту мало наше королевство. А люди ему вообще не нужны. Кроме Габи. Габи — его слабость. Хотя, конечно, ему небезразлична судьба Элджеберта. И он выступит против любого, кто попытается причинить королевству какой-либо вред.
Я прямо встретил ее взгляд.
— Это предупреждение?
— Почему бы и нет? — ответила Грудда со своей обычной улыбкой. — Если вы один из нас…
— Честное слово, о троне я даже не думал.
— А пора бы, — подал голос Элджи. Мы оглянулись на него. Элджи сидел, покачивая ногой, и поглядывал то в окно, то в камин, то на нас. От этого выражение лица его непрерывно менялось.
— Поговорим об Ашуре, — сказала Грудда.
Ашур и Асмур были близнецами и с самого детства не расставались, будучи вечными друзьями и соперниками. Им нравились одни и те же игры, одни и те же женщины, одни и те же песни…
— А как насчет одного и того же королевства? — нечаянно поинтересовался я. В глазах Грудды что-то блеснуло — любопытство? настороженность?
— Они и после коронации остались такими же друзьями, — продолжила она. — Ашур был при Асмуре своего рода главным советником.
— Вам было жаль потерять их?
— Они были моими братьями.
— Мне показалось, вы не очень обрадовались возвращению одного из них.
— Я все еще не могу поверить… И, кроме того, неожиданное появление еще одного близкого родственника чревато всяческими осложнениями. Вы можете быть втянуты в борьбу группировок, о которых ничего не знаете. Или создать свою.
— Ну, пока я не создал никаких группировок… Я похож на Ашура?
— Нет. Вы слишком мрачны для него.
— Жизнь не была ко мне добра.
— Да. Боюсь, и вы стали недобрым.
«Годы меняют человека, и я не знаю, каким вы стали…» Думали они с Альбертом одинаково.
— Вы просто наталкиваете меня на эту мысль, Грудда, — сказал я полушутливо.
— Рано или поздно она все равно придет вам в голову. Я хочу, чтобы вы действовали не импульсивно, а все хорошенько обдумав. Не надо больше жертв и крови. Вы ведь знаете о судьбе Арамея.