Я сел на кровать, закинув ногу на ногу. Зло усмехнулся.
— И каково же чувствовать себя богом, Альберт?
Он тяжело облокотился о спинку.
— Ты тоже в свое время решал чужие судьбы, не считаясь ни с чьими желаниями и надеждами. Все мы платим за свое прошлое, помним мы его или предпочитаем забыть. Настало твое время платить.
Он пошел к дверям — высокий, несколько сутуловатый. На пороге оглянулся, смерил меня взглядом и добавил:
— Если оно у тебя еще есть.
У Гивы было смуглое лицо, черные матовые глаза, и она очень походила на Габриэллу, хотя красоте ее чего-то не доставало. Может быть, силы королевского величия? У нее были нервные руки с огромным рубином на указательном пальце, и она то и дело в разговоре дотрагивалась до этого перстня, словно черпая в нем уверенность. Она быстро отводила взгляд, встречаясь с моими глазами, да и на других предметах он надолго не задерживался — нервничала? Боялась?
— Зачем ты меня сюда привела?
— Это наш семейный склеп. Здесь мы можем поговорить спокойно. Покойники не подслушивают.
— Хотя иногда воскресают, — усмехнулся я.
Гива поглядела испуганно. Фамильная усыпальница королей Элджеберта оказалась настолько обширной, что ее хватило бы еще на добрый десяток поколений. Мы проходили мимо гробниц с надписями на древних языках, с выбитыми рисунками и барельефами. Гива на мгновение задержалась у одной из последних, поднесла к лицу руки. Я услышал ее срывающийся шепот:
— Дай мне силы сказать ему это…
Оглянулась.
— Здесь похоронен король Асмур.
Гива глядела на меня. Не знаю, что она хотела увидеть — скорбь? Сочувствие столь ранней смерти? Я же думал лишь о том, что через два часа состоится Королевский совет.
— Я должна рассказать тебе одну историю…
В этой семье все знают больше, чем говорят. «Одну историю» Гива или давно или вообще никому не рассказывала, потому что явно не знала, с чего начать.
— Если ты… помнишь, у каждого из нас свой талисман. У меня рубин, у Габриэллы изумруд, у Асмура — черный жемчуг, у Ашура — бриллиант…
Я кивнул, вспомнив свой портрет.
— Если король или принц не оставляет после себя наследников, его талисман хоронят вместе с ним. Мы не расстаемся с ними в жизни и не утрачиваем со смертью.
Я была очень привязана к Асмуру — он баловал меня, делал всякие подарки. Поэтому в последнюю ночь я пришла в зал, где стоял гроб, хотя по обычаю все покинули его. Когда я наклонилась поцеловать его… Талисман Асмура был в бархатной ладанке, он всегда прятал его от чужих глаз… но тут она немного раскрылась, и я… я увидела камень. Это был бриллиант… — Гива подняла глаза. — Бриллиант Ашура.
Я молча смотрел на нее. Я ждал продолжения. Гива вдруг заторопилась.
— Никто не усомнился, что погиб Асмур. Он был во главе войска, в одежде короля. Никто даже не удосужился взглянуть на его талисман. Ведь вы были похожи как две капли воды. Никто ни тогда, ни потом не сомневался, что похоронили Асмура.
— А кого похоронили? — тупо спросил я.
Гива робко смотрела на меня. В ее громадных глазах был испуг.
— Ашура, конечно… — шепотом сказала она.
У меня в мозгу что-то щелкнуло, и я, наконец, понял. Безо всякого почтения к своим родным-предкам, я опустился на холодную плиту и взялся за голову.
— Гива! Ты хочешь сказать, я…
Гива быстро облизнула губы. Молча ждала.
— Я — Асмур?
— Конечно! — воскликнула сестра. Я взглянул на свое надгробье.
— И был убит Ашур?
— Да.
Я потер лоб. Новая ловушка? Но зачем… как… кому это выгодно?
— Кто еще знает об этом?
— Никто.
— И за все эти годы ты никому не проговорилась?
— Нет. Сначала я просто очень испугалась и спрятала камень, а потом подумала, что если Асмур жив, значит, ему это зачем-то надо, и он придет когда-нибудь и вознаградит меня за молчание.
— Да. Конечно. Вознаградит. И чего же хочет маленькая Гива?
— Ты разрешишь мне выйти замуж за моего пажа?
— Валяй! — криво усмехнулся я. — Если я когда-нибудь стану королем.
— Но ты ведь и есть король!
— Иди, девочка, — сказал я устало, — мне надо подумать.
— Да, король Асмур! Но знай — я за тебя!
Я сидел, опершись затылком о собственную гробницу. Слишком неожиданно. Слишком, слишком, слишком, чтобы не быть правдой. Много прояснялось, но многое становилось еще запутанней. Я уже привык быть Ашуром. Ашур меня вполне устраивал. О господи, как я устал от этого семейства, где никто и никогда не говорит правды безо всякой выгоды для себя!
— Король мой, Асмур, господин…
Не было нужды оглядываться, чтобы узнать, чей это голос. Я исподлобья посмотрел на Габи, прислонившуюся к углу гробницы принца Арамея. Не сводя с меня насмешливых глаз, она подняла руку, взлохматила свои пышные волосы.
— И ты знала.
— Недавно узнала.
— Но, как всегда, ты хоть на полшага, но впереди меня. Куда я ни прихожу — там уже ты или только что побывала. Ты все узнаешь хоть на минуту, но раньше меня. ТЫ меня ведешь по этому пути. Чего ты хочешь от меня, Элджгеберта?
— Чтобы ты убрал Габриэллу, — не задумываясь, ответила она.
Вот так. Я сказал вкрадчиво:
— Габи, детка, а что если это положение меня вполне устраивает? Я сыт, пьян, любим красивой женщиной, и на трон, и на тебя, и на мое прошлое мне теперь глубоко плевать! Да, кстати, Габи, а ведь твой сон сбылся! Асмур жив. А мне тогда приснилось, что ты целуешь меня. Этот сон тоже сбудется, да?
Я поднялся, шагнул, подхватил ее, ощущая узкую гибкую спину, запрокинул ей голову, впился в прохладные губы — грубо, жестко. Мне хотелось сделать ей больно, но губы у нее оказались удивительными, и я легко преодолевал сопротивление ее гибкого тела, все глубже погружаясь в безумие, называемое поцелуем… Габи вдруг обмякла в моих руках, и я невольно ослабил хватку…
Удар был страшен.
Я лежал на полу, корчась от боли. У Габи, стоявшей надо мной, на лице было отчаяние.
— Га-аби… — простонал я.
Она оглянулась на меня, убегая, — последний раз блеснуло бледное лицо, сверкнули золотые глаза…
С трудом переводя дыхание, я сел, скорчившись.
Так сидел король Асмур, раздавленный своим королевским величием.
Я не мог ничего вспомнить об Ашуре, потому что мне просто нечего было вспоминать. Я не подстраивал ловушки Ганелоне, потому что сам в нее попал. Я был Асмуром и потому в глазах Альберта, который меня сразу узнал, — убийцей его любимой и главной причиной всех будущих раздоров.
Но как могла обмануться Габриэлла?
Или она не обманулась?
Тогда зачем рассказывала мне об их с Ашуром планах? Неужели надеялась, что память ко мне так и не вернется, и что я никогда не пойму — кто я на самом деле?
Или… Я вспомнил слова Альберта о том, что мне надо еще дожить до совета. Она надеялась, что я не успею вспомнить…
— Асмур! — позвали гулко. — Асмур! Мы пришли за тобой!
Похоже, сегодня фамильный склеп — одно из самых оживленных мест во дворце. Они стояли в двух гробницах от меня — трое гигантов, светящихся в полумраке призрачно-синим светом, со слишком короткими для их огромных рук мечами — зелеными языками пламени.
Я медленно поднимался, вынимая шпагу. Надо отдать должное Габриэлле — она всегда верно оценивает обстановку. О, Габриэлла, Габриэлла… еще одно предательство — но ни боли во мне, ни сожаления… Асмур умер, Асмур будет мертв.
Они не дали себе труда соблюсти хотя бы видимость боя — просто пошли ко мне единой светящейся стеной, опустив сияющие мечи. Мой черный жемчуг был далеко, моя подруга-ведьма покинула меня, а братья и сестры выжидали — чем закончится эта жалкая пародия на схватку. Одним претендентом меньше… Я вздохнул и шагнул им навстречу…
И тут пол дрогнул у меня под ногами — плиты плавно повело в сторону, открывая перед носками моих сапог черную бездну. В самой глубине ее светилось багровое пламя. Гиганты замешкались на мгновение, но и этого оказалось достаточно, чтобы между нами пронеслась беззвучная золотая молния, и я увидел рядом с собой две рослые фигуры.
— Грудда?! — не поверил я. Сестра кивнула.
— Хоть это и семейное дело, я взяла с собой Хэмфорда. Берегись!
Гиганты тяжело шагнули через расщелину.
Я сидел на зеленой траве и внимательно смотрел на свои руки. Ладони были ободраны, словно их долго обрабатывали наждаком.
Меня потрясли за плечи и, подняв глаза, я увидел склонившуюся надо мной Грудду. Она что-то говорила мне, но я не слышал ни звука, хотя она повторяла это снова и снова. Хэмфорд лежал неподалеку, положив кудрявую голову на руки. Вместо одежды на нем были одни обгорелые лохмотья.
Кто-то хлопнул меня по спине, я с трудом обернулся и увидел Арона. Черные его волосы развевались по ветру, хищные яркие глаза блестели. Он смеялся. И я вдруг отчетливо услышал его радостный голос:
— Начался большой Королевский совет! — Он ткнул пальцем куда-то вниз. С трудом, словно заржавевший рыцарь, я поднялся, цепляясь за его протянутую руку. И вопрос — куда делись порождения тьмы и как мы выбрались из рушившегося склепа — вылетел у меня из головы.
Внизу, где был город и над ним — наш замок, шла битва.
— Хорошо хоть мы с Анкером захватили с собой отряды! — крикнул Арон. — Остальные явились, точно агнцы на закланье!
Арон наслаждался своей предусмотрительностью, и не вспоминал, какие планы он строил, когда приводил войска в столицу.
— А где остальные?
— Там, — Арон показал вниз. — Когда Габи заявилась на совет и сказала, что ты Асмур, и Гива подтвердила это, мы все с ума…
— Габи?
— Ну да! Ворвалась, как взбесившаяся кошка. Сестричка Габриэлла, услышав это, завопила не своим голосом, а мы с Анкером сразу смекнули, что будет дальше, но не успели — Габриэлла приказала перебить нашу охрану, и нам пришлось вызывать войска…
— Интересно только, для чего вы их приводили, — спокойно заметила Грудда. Ее длинные волосы были расплетены, из-под шлема виднелись покрасневшие, но по-прежнему спокойные глаза.