— Да, ладно, тетушка, — принял удар на себя Натаниэль, — Эмма всегда такой была, и я рад, что она ни капли не изменилась.
Закончил он, уже повернувшись к сестре. А что-то общее в них действительно есть: не в том, как выглядят, а, скорее, в том, как говорят, двигаются. Самый известный в мире человек в этот момент развернулся к нам и принялся с интересом рассматривать.
— Приятно познакомиться, вот значит, как выглядят люди, которые смогли понравиться моей сестре. Обычно она милая, но за глаза говорит про всех гадости, — понизив голос, практически прошептал он.
— С нами, похоже, наоборот, — не удержался Сергей. — Хоть она почему-то и рассказала вам что-то хорошее, но вот на нас она шипит не хуже гадюки.
— Значит, она вам точно доверяет, раз не носит маску и может позволить быть самой собой, — Натаниэль не поддержал шутку и закончил абсолютно серьезно.
В этот момент к нам подошла миниатюрная женщина в зауженном светло-каштановом платье. Изумрудные сережки, изумрудное ожерелье — обычно я не люблю, когда на женщинах переизбыток драгоценностей, такое чувство, что они смазывают естественную красоту. Но этой, кажется, могло пойти, что угодно, а изумруды прекрасно сочетались с цветом ее глаз, одинаково играя с падающим на них светом. Родинку она удалила, но это лицо столько раз приходило ко мне в кошмарах, что теперь сознанию приходилось прикладывать неимоверные усилия, чтобы его не узнать.
— Позвольте представить вам мою невесту, Анастасию Пономаренко.
А вот и ничего страшного, а ты боялся. Вот она стоит перед тобой, и ничего не случилось, мир не перевернулся. Да она меня даже не узнала. Впрочем, по какой-то причине меня никто не мог узнать, но где-то в глубине души, которая еще не успела зачерстветь, жила странная надежда: она-то узнает. И пусть потом меня будут ждать огромные неприятности, но тогда я бы точно знал — я умер не просто так. А так все получается очень грустно и банально.
— Доброго дня. Приветствую вас в нашем доме, — это уже, значит, «наш» дом.
— Миледи, — и где Сергей таких слов-то понахватался, — вы прекрасно выглядите. А как вы с Натаниэлем познакомились?
О нет, только не надо это сейчас обсуждать. Или, может, у них есть какая-то другая романтичная история для общего использования?
— Кстати, да, брат, мне ты тоже ничего не рассказывал, — плохо, если Эмма не в курсе, значит, вероятность варианта с запасной историей стремится к нулю.
— Дорогой, позволь, я расскажу, — а я весь обратился в слух. Да что со мной такое, секунду назад не хотел, чтобы этот вопрос всплыл, а теперь с нетерпением жду, чтобы узнать, как та битва выглядела со стороны Анастасии. Такое непривычное имя, для меня она так долго было девушкой с зелеными глазами, что привыкнуть будет сложно. Да и стоит ли?
— Я не успела на эвакуацию: транспортов не хватало, а от моего района до ближайшей точки отправки было слишком далеко. Люди как будто посходили с ума. Мне до сих пор страшно, стоит только вспомнить то время: одни стреляли, другие использовали карты, над всем городом просто висел гул постоянных и нескончаемых криков боли. А потом меня оглушило одним из обломков упавшего рядом дома, когда пришла в себя, рядом уже не было никого из жителей, только мой Натаниэль и тот ужасный русский.
Ужасный? Почувствовал себя просто оплеванным.
— Говорят, это была достойная битва, но я, к сожалению, все пропустила, уши заложило, ничего не слышала, даже зрение иногда пропадало. Единственное, что помню четко: чуть вдалеке стоит Нат, а между нами сгорает от его заклинания этот безумец.
— Безумец? — я все-таки не могу молчать и даже перебиваю Натаниэля, который, похоже, собирался закрыть эту тему.
— Конечно, кто же еще решился бы выйти против моего Натаниэля? — она это серьезно?
— Знаете, меня смутил один момент в вашем рассказе: вы сказали, что русский стоял между вами и вашим мужем, и его поразило заклинание? То есть, получается, что, если бы его не было, то заклинание попало бы в вас?
— Давайте закончим этот разговор, — все-таки влез Натаниэль, он всегда был упорным. — Милая, мне кажется, это не та тема, которую стоит обсуждать в такой торжественный момент.
Но Анастасия его как будто даже не услышала.
— Не может быть, это случайность, — тут ее голос стал тверже, похоже, для себя объяснение она все-таки нашла. — Этот человек, он же был убийцей, я читала, на его счету были тысячи жизней, и, думаете, после все такого он бы заслонил собой меня?
— Понимаешь, тут есть один нюанс, — странный Натаниэль все-таки человек, то пытается прекратить разговор, а теперь вот, похоже, собирается меня оправдать, — мы как раз в первый раз вернулись из большого похода в Инферно, после победы над архидемоном, когда мы сражались плечом к плечу, это была первая совместная операция.
Натаниэль перевел дух, было видно, что с одной стороны ему было тяжело рассказывать, с другой — очень хочется выговориться. Все вокруг в нетерпении замолчали, ожидая конца истории. Меня же посетило странное чувство, как будто попал в будущее и читаешь школьное сочинение про себя самого.
— Там нам попалась одна впадина, огромная, и вся до горизонта заваленная камнями, и в каждом камне была заточена душа. Мы разбивали камни, души улетали на свободу и каждая говорила нам «спасибо».
Как белый стих получается, — мелькнула мысль. Но хоть я пытался быть циничным, внутри все перевернулось, эта картинка стала перед глазами как живая. Мы тогда застряли там на несколько дней, никто не соглашался возвращаться, пока мы не освободим всех. Все-таки тогда все мы были уж слишком большими идеалистами.
— После такого, как вы понимаете, отнять человеческую жизнь не так просто: я знаю людей, которые после той операции закрылись от мира, кто-то до сих пор общается с психологом. И это сейчас, когда эти воспоминания немного утихли, а тогда нам всем было сложно опять переступить черту, опять взять чью-то жизнь.
— Но ведь переступили? — должен же кто-то испортить красивый момент, почем бы это быть не мне. В этот момент Эмма кинула на меня такой злобный взгляд, что, если бы ее не отозвал в сторону какой-то прилизанный мужчина с огромным носом, то у меня могло бы даже появиться желание извиниться.
— Да, у каждого из нас был долг. Вот для вас же честь — это не пустой звук? — ответить я так и не успел, в разговор вступила молчавшая до этого Анастасия.
— Все равно не понимаю, одно дело не убить человека и совсем другое — отдать за кого-то свою жизнь.
— Я не закончил рассказ, — и почему для Натаниэля так важно оказалось рассказать всю правду о том случае? Не хочет жить в обмане? Или какие-то детские комплексы? — Та атака, что Алексей остановил, — в разговоре впервые прозвучало мое имя, и все саркастическое настроение как рукой сняло, — это была атака, уничтожающая не просто тело, а саму душу. А знаешь, после всех тех, кого мы спасли в Инферно, начинаешь относиться к этому как-то по-другому. Уверен, что это был сложный выбор, но он поступил как благородный человек.
С души как будто свалился огромный камень, висящий там все это время. Оказывается, меня не прекращала грызть мысль: а не глупость ли я совершил. Но один из немногих людей, что мог бы меня понять, признал мой поступок.
— Спасибо, — прошептал я мысленно и пришел к новому соглашению с самим собой. Натаниэля можно и не убивать, а вот карту металла ему придется вернуть. Смотрю я на него и не могу понять, что же лучше, говорить правду или молчать, чтобы сохранить то, что у тебя есть. Сколько попадалось историй, где несказанные вовремя слова приводили к огромным проблемам, когда, вскрыв вовремя рану, можно было все закончить парой упреков. Но в реальности почему-то все не так, тайное так и остается тайным, а именно открытые секреты приводят к большим неприятностям.
— Бред, — а вот кто-то не может принять новые факты. И как я мог мечтать, сейчас можно признаться, хотя бы самому себе, о ней все это время. Время и расстояние заставляют нас идеализировать людей и поступки, и когда наша картина сталкивается с реальностью — это больно. — Зачем ты оправдываешь его? Он умер просто потому, что был глуп и слаб.
Она почти сорвалась на крик, а внутри меня поднялась волна бешенства. Все эти годы она была якорем, на котором я держался, и сейчас каждое ее слово как будто срывают удерживающие меня скрепы.
— Он был трусом и убийцей, разрушившим мой родной город ради таких же трусов и убийц, пославших его. Он заслужил смерть. Ничтожество!
Я только нашел поддержку своего поступка, и вот опять все запуталось. Глупость это или, поступив по-другому тогда, я бы перестал быть собой? Как может человек, которому спасли жизнь, так говорить о спасителе, тем более, заплатившем такую цену? Неужели, пересмотреть какие-то свои убеждения и признать неправоту так сложно?
— Дура! — и ладонью ей по щеке. О черт, сорвался, а всё эти инстинкты по усмирению буйствующих девушек, доставшиеся из прошлой жизни. Так, надо собраться и придумать какое-то объяснение своему поступку. — Этот человек — герой моей страны, не смей оскорблять его.
Сейчас меня выставят, а я ведь так и не встретился с моим свободным торговцем. Обидно, но как бы чего похуже не произошло, что-то мне не нравится выражение лица Натаниэля.
— Пусть моя невеста и не права, а вы — мой гость, но простить оскорбление женщины в своем доме я не могу. Вызываю вас на дуэль, — да ладно — тут и такое есть? Почему-то после всего произошедшего сознание упорно отказывалось серьезно относиться к происходящему.
— Брат, не смей, — ого, Эмма бросила разговаривающего с ней человека и вступается за меня, судя по всему, такого от себя даже она сама не ожидала.
— Это дело чести сестра, извини, — так, похоже, все серьезно, и спасения с этой стороны мне ждать не стоит.
А все-таки, вот это поворот — дуэль, не ожидал. Хотя ведь читал, что у нас, англичан и французов эта традиция возродилась: было решено, что раз такие большие силы оказались в руках отдельных людей, загонять их в рамки обычного человека бессмысленно. Лучше дать выход и хоть таким образом взять под контроль. Вроде бы красивая и благородная традиция, но стоит принять во внимание, что он — золотая карта, а я еще даже не серебряная, то ситуация начинает попахивать. Думай, Алексей, думай, неужели, я так далеко зашел и все так глупо закончу? А ведь в тот день я точно так же с собой разговаривал, да и все остальные лица в сборе. А что, если попробовать разыграть эту карту?