Да и нет его на самом деле, наверное.
Ничего здесь нет, всё это симуляция в голове самого Антона. Разобраться бы ещё, как выбраться наружу из лабиринта собственных мыслей и ошибок.
Мякиш достал из кармана билет на аттракцион, ещё более мятый, чем прежде, расправил и посмотрел на него. Это его якорь. Это указатель, куда и зачем двигаться. Тётя Марта. Посёлок Насыпной. Он сильный, со временем доберётся, не век же сидеть в интернате.
На превратившихся в огромный бескрайний экран стенах поле с комбайнами плавно сменило изображение незнакомой площади, стиснутой небоскрёбами, заполненной кишащей человеческой толпой. Витрины блистали неоном, реклама со всех сторон кричала ядовитыми яркими красками: латиница, иероглифы, кириллица наслаивались друг на друга, звали, предлагали, угрожали и манили.
Как ни странно, все тексты, вне зависимости от языка, были понятны и не вызывали вопросов, как и немногочисленные надписи в самом интернате.
Филат встал, так и не сказав ни слова, и удалился из класса.
– Всё как в жизни, Антон. Всё как в жизни, – тихо сказал Принц. Лицо его было застывшее, старческое, а глаз из-под розовых очков не видно.
Мякиш промолчал, снимая свои окуляры. Разумеется, видение площади исчезло. Потом поднялся, неторопливо дошёл до стола, заглянул в раскрытую старую книгу, придерживая пальцами страницу, посмотрел на разворот. «Молот ведьм». Ну-ну.
Потом присел на стул Филата, вытянул верхний ящик. Нераспечатанная пачка презервативов, катушка ниток с небрежно воткнутой иголкой и значок. «Участник семинара по развоплощению» значилось по кругу, в середине пятном – бесформенное облачко с чётко прорисованными краями. Дерьмо какое-то!
Он в раздражении захлопнул ящик и вытащил следующий. Засохший огрызок яблока, губная помада, совершенно тупой карандаш, сточенный до середины. Всё это должно было что-то означать или нет? С интерната станется просто поиграть с ним в угадайку. Не время. Не место.
В нижнем ящике лежали два здоровенных воронёных пистолета решительно неизвестной марки, почему-то только один запасной магазин и открытка «С приветом из Будапешта!». Даже зубодробительный мадьярский был сейчас понятен от и до.
Мякиш достал один пистолет, затем второй. Сунул в карман куртки магазин – длинный, увесистый, патронов на пятнадцать.
– Вот и будет вам всё как в жизни! – зло сказал он, словно споря с кем-то. Но класс молчал.
Пистолеты оттягивали пояс, но больше девать их было некуда, слишком длинные стволы мешали положить в карманы.
Он вернулся на место и сел: получилось очень вовремя. За спинами отряда хлопнула дверь, Филат рысцой пробежался до своего стола, волоча за руку… Мишку.
– Теперь все в сборе! – довольно сказал командир. – Харин передаёт дружеские приветы.
Мишка, которого он отпустил по дороге, засопел и сел за свою парту. Его место так и оставалось свободным, да и кому бы пришло в голову его занимать?
7
День прошёл, и вспоминать его не хотелось. Лучше бы и не было ничего.
Мишка сопел, сидя за соседней партой, совершенно здоровый на вид, словно и не умирал, не исчезал. Мякиш поверил теперь словам Принца, что смерть здесь – это не навсегда. Сам Алексей не сказал соседу больше ни слова. Занятия катились своим чередом, со славословиями монархии, песнями и почти плясками. Рисование денег – кому они вообще нужны?!
Какая-то часть терапии?
Сам Антон старался не смотреть и не слушать, рисовал нехотя и норму не выполнил. Но кое-что из агитации и пропаганды проникло в мозг исподволь, просочилось, оставив грязные капли. Впрочем, куда больше его волновала то давнее несчастье с Утёнком. Не сама по себе история – там всё закончилось и осталось неизменным, а её проекция на сегодня.
На него. На Принца. На интернат.
– Отряд! Обедать! – привычно скомандовал Филат и так же привычно остался на своём месте, за учительским столом. Остальные начали снимать очки, вставать и строиться в колонну по двое. Мякиш тоже поднялся. Кивнул Мишке, тот довольно равнодушно посмотрел в ответ. Странно: там, во дворе, как говорили в Антоновом детстве, впрягся, не остался в стороне. А теперь вот так.
Ну да и Бог с ним, если вдуматься.
Сам Мякиш очки снял, но не стал возвращать на парту, сунул в карман слева. Если к магазину от пистолета, раздавит же хрупкие стёкла. Почему-то он понимал, что очки ещё пригодятся.
Сегодня в коридоре драки не случилось. Боня, правда, развернулся было к нему, но Судак ухватил его за рукав и остановил, недобро щерясь на Антона, прошептал что-то на ухо. Откладывают удовольствие? Ну-ну. Он уже не боялся за себя ни капли. Он может победить в схватке один на один, а если набросятся стаей… Пистолеты оттягивали пояс и беззвучно просили «Вытащи нас». Мякиш мог при удобном случае положить на месте весь отряд, хотя совершенно не собирался этого делать. Оружие нужно было для другого.
На сам обед он не пошёл. Есть, конечно, хотелось, но до ночи можно и потерпеть. Прогулялся по коридору, подёргал от скуки ручки дверей – не подряд и не по какой-то схеме, первые попавшиеся. Ничего не открылось. Потом спустился вниз и вышел во двор, с удовольствием прогулялся по дорожкам парка. Вот здесь было хорошо: ни людей, ни безумных выдумок интерната, готовых свести с ума, ни агрессии. Матовая стена с Воротами всё время нависала где-то впереди, но и на неё он не обращал особого внимания. Подошёл поближе, глянул на застывшие фигуры часовых рядом с непонятным оружием на площадках башенок, плюнул и продолжил прогулку. Приятной неожиданностью стал маленький фонтанчик с питьевой водой. Мыться от крови и грязи с использованием подобного неудобно, но не возвращаться же в стены здания, в душевую. Разделся по пояс и кое-как вымылся, вытираясь майкой.
На душе посвежело. Сейчас бы книгу, да скамейку поудобнее – до ночи бы и сидел, читал.
– Гуляешь? – спросил неведомо откуда вышедший Филат. Деревья росли редко, а шагов сзади Мякиш вроде бы не слышал. Впрочем, он уже перестал раздумывать над местными странностями, пора было уходить.
Не сейчас. Ночью. Но – пора.
– Так точно, командир! – При этом даже вставать с найденной скамейки не стал, как сидел, прикрыв полами куртки предательски торчащие по бокам пистолеты, так и остался.
– С Судаком говорил?
– Вечером. Пока отдохнуть хочу.
Филат казался слегка растерянным. Собрался было что-то сказать, потом передумал, кивнул, махнул рукой и пошёл ко входу в интернат. Остановился у фонтанчика, напился от души, прополоскал рот и сплюнул на траву газона рядом с дорожкой. То ли ему и правда нужна была вода, то ли выполнял некую сложную программу маскировки под обычного человека.
Уже не важно. Мякиш поверил, что это не более чем часть интерната. Говорящая его часть. И обращать на неё внимания даже не стоит.
– Или не поговорю… – произнёс он тихо, в спину уже удалившемуся командиру. – Время покажет. Очень уж дерьмовый он человечек, не о чем с ним.
Солнце светило вовсю, но опять не освещало всё небо целиком, а было ограничено прямоугольником в левой его половине, если смотреть от дверей на Ворота. Тоже странности. И тоже – наплевать.
Землю снова тряхнуло, как тогда утром. Благо канавы рядом не оказалось, падать было некуда, но и со скамейки едва не упал, вцепился в сидение вовремя, это и спасло. Солнце внезапно размазалось по небу и очутилось справа от Ворот. Что это было?!
Отчаянно не хватало книжки. Практически любой, лишь бы не учебника математики – эту науку Мякиш с детства недолюбливал, сейчас он вспомнил. Вообще, воспоминания уже накопились, но были какими-то разрозненными, словно на ночной дороге фары выхватывали из темноты то столб со ржавым указателем, то пятно асфальта, то чьи-то дома на обочине. Любая художественная книга сейчас захватила его, утащила в себя и позволила спокойно и незаметно дождаться вечера.
Антон встал, опасливо прислушиваясь к земле: не сотрясётся ли снова. Вроде как спокойно всё, тихо. Здесь всё происходило внезапно, так что навсегда не спрячешься.
Прошёлся снова по дорожкам, пропетлял между деревьями. Вышел к большому фонтану, рассмотрел одинаковые гипсовые фигуры неизвестного мужика. Вблизи они немного отличались, да и то за счёт трещин и сколов – у каждой в разных местах.
Двор надоел до зла горя, но и возвращаться назад… А, впрочем, никто же не заставляет быть там с отрядом. Можно просто побродить по этажам, подняться одному на крышу, если найдёт дверь к лестнице, в чём Мякиш уверен не был. На него снизошло совершенное спокойствие, как бывало когда-то перед экзаменами, когда всё, что необходимо, выучено, а дальше – какой билет достанется.
В интернате было заметно прохладнее, чем на улице, что после жары даже приятно. Посмотрел на себя в зеркало у лестницы. Странно, но показалось, что за эту пару дней он заметно повзрослел: уже никак не исходные четырнадцать, скорее ближе годам к шестнадцати-семнадцати. Тонкий пух пробивался над верхней губой, грозя стать в недалёком будущем усиками, на подбородке смешно торчали несколько тёмных волоском.
– Юноша бледный со взором горящим, – насмешливо сказал Мякиш отражению. Даже голос из постоянно писклявого, что было заметно ещё при разговоре с Хариным по дороге, стал ниже и жёстче. До Мишкиного баса далеко, но и ладно. – Мякиш Антон Сергеевич, русский, женат, год рождения…
Он запнулся. Почему-то именно это и не вспоминалось, а голову вновь опоясал обруч боли, будто железную шапку надели не по размеру.
Выдохнул. Постарался не думать. Отпустило.
И ещё – на крышу идти расхотелось. Одному и днём там делать было решительно нечего. А на ночь у Антона теперь были далеко идущие планы. Не отходя от зеркала, достал один пистолет, выщелкнул магазин. Полный. Рассмотрел само оружие: никакого бинома Ньютона, вот предохранитель, вот затвор. Справится. Вернул патроны на место, сунул тяжёлый чёрный треугольник на место. Повторил манипуляции со вторым – заряжен.
Поднялся по лестнице на второй этаж и неспешно прогулялся до недавно оставленного карцера, зашёл туда. Аквариумы были пусты, странного танца багровых огней тоже не было, ровно мерцал потолок, как и во всех здешних помещениях. Обошёл вдоль стен: за пыльными стёклами на дне лежал серый песок, иногда попадались мелкие раковины. Пустота до нового заключённого, так надо было понимать.