– Ничем таким судьба не занимается, – фыркнул я. – Поверь мне, у нее и без нас дел выше крыши. А вот ты – да. Раз за разом пытаешься вернуть то, что давным-давно исчезло. Прости за банальную фразу, но нет никаких «нас», Светка. Много лет как нет. Есть ты, есть я, и у каждого своя жизнь. Новая, интересная, яркая… Ну, или не очень, тут как повезет. У меня – точно такая, чего и тебе желаю. Со вторым браком не сложилось? Бывает. Попробуй еще раз. Ребенка в конце концов роди, он тебе точно ненужные мысли из башки выбьет. Не до них станет.
– Молодец. Вот просто молодец, – мило улыбнулась бывшая и прихватила меня за локоток. – Об этом я и хотела с тобой поговорить. Мне вот что подумалось…
– С этого места стоп, – помрачнев, я высвободил руку из ее цепких пальцев. – Просил же, даже не начинай, слушать не стану. Да и вообще, шла бы ты домой, душа моя. Завечерело, похолодало, не ровен час еще подстудишься. Цистит не спит.
Совсем она сбрендила, я погляжу, за это время. Эх, Полина Олеговна, Полина Олеговна, поломала ты дочери жизнь любовью своей материнской. Даже не тем, что в свое время нас в разные стороны растащила, нет. Я – только один из, не более. Ты раз за разом влезала в пряжу ее судьбы и ниточки путала, в результате теперь Светка мечется, как ночью по лесу, пытается найти дорогу, но вместо этого все глубже в чащу забредает.
Ну а я в этой ситуации оказываюсь чем-то вроде Полярной звезды, поскольку какой-никакой, а ориентир. Вот и вертится она вокруг меня, выдумывает разные теории, почему мы не вместе, а после в них сама верит. Ведь прекрасно понимает, что мы давно чужие друг другу, что нет у нас будущего, но для нее это лучше, чем ничего. И вот она ломает себя раз за разом, несет всякую чушь, сама то прекрасно осознавая, но для нее, похоже, лучше жить в этих иллюзиях, чем оглядеться и попробовать что-то изменить.
А почему? Потому что не свою судьбу проживает благодаря матери, а чужую. И страшнее этого, пожалуй, на свете ничего и нет. Ты вроде как существуешь, а вроде как и нет.
Надо будет за ней поглядывать, что ли… Не ровен час какую глупость над собой учудить надумает. Вот же не было печали. Но это лучше, чем потом ее посмертную судьбу решать. Довелось мне пару раз с тенями самоубийц сталкиваться, теми, что давно по свету бродят, врагу такой участи не пожелаю.
– А вы что тут сидите? – скрипнув калиткой, участливо поинтересовалась мама. Вот ведь. Хоть бы для приличия и пущего антуража она могла бы изобразить что-то вроде «Ой, Света, здравствуй!». Но какой там… – Пошли в дом чай пить.
– Хорошая мысль, – поддержал ее я. – Вы идите чай пить, а я пойду баиньки. Устал что-то. Опять же, воздухом свежим надышался.
– Саша, это невежливо, – укорила меня мама – Света – наша гостья…
– Мам, Света – моя бывшая жена, – напомнил ей я. – Мы с ней вместе жили, причем периодически вот под этой самой крышей. Больше скажу, она за последние два года тут бывала куда чаще моего, вот просто уверен в этом. Так что ничего предосудительного, на мой взгляд, не происходит. Желаете пить чай – не вопрос, пейте. Приятного аппетита. А я все же спать. Правда устал.
Сказано – сделано. Мама и Светка внизу демонстративно гремели посудой и булькали чайником, я же забрался на второй этаж, улегся на топчан и через пару минут провалился в сон.
Вернее, не в сон. В вязкое марево, четко давшее мне понять, что теперь-то возвращение на родную землю точно можно считать свершившимся, ибо вроде как почти везде отметился.
А с домом богини я все верно угадал. Резной теремок в славянском стиле как-то покосился, осел, потерял свой браво-фольклорный вид. Вместо хором стояла передо мной избушка, разве что только не на курьих ножках.
И хозяйка ей под стать выглядела. Куда подевалась гордая и величественная красавица из русских сказок? Поблекла Морана, постарела, пусть не сильно, но тем не менее. Тени под глазами залегли, морщинки появились, в светлых волосах седые пряди серебром посверкивают.
Да и короны на голове, той, что я приметил при нашей последней встрече, не видать. Подевалась она куда-то.
Но все остальное в комплекте. В смысле, антураж. Темно-смолянистые воды Смородины то ли движутся, то ли не движутся, на той стороне реки туман непроглядный стоит, тот, на который смотреть жутковато, и мост, что здорово, покуда не соединил два берега. И, как по мне, лучше, если этого вовсе не случится. Я и раньше чуял холодок опасности, который сюда наползает от серого марева, которое хозяйничает на той стороне реки, а теперь железно уверен в том, что ничего хорошего оно мне не сулит. Смерть меня в этом тумане ждет. Неминуемая и почти наверняка крайне мучительная.
– Исполать тебе, богиня-матушка, – отвесил я поклон хозяйке здешнего пятачка земли. – Вот и свиделись наконец.
– Свиделись, – голос у Мораны тоже изменился, появилась в нем некоторая надломленность. – Ведьмак, скажи, за что ты меня так ненавидишь? Вроде мы с тобой славно поладили?
– Без сомнений, – подтвердил я.
– Я изначально была к тебе благосклонна, верно? Более того, оказала тебе почести, которые мало кто из смертных в былые времена от меня видывал. Я даже позволила тебе войти в свои покои, а уж таким и вовсе почти никто похвастать не мог.
– Чего? – опешил я. – Куда войти? Вы что-то путаете.
– На порог терема своего я тебя пустила, – пояснила богиня. – А ты о чем подумал?
– Лучше вам не знать, – выдохнул я, с трудом сдерживая улыбку. Воистину наши предки были куда непорочнее нас, это факт. Она всего лишь толкует о том, что я к ней в дом заглянул, а у меня сразу мысли совсем на другую тему в голове зашебуршились. Нет, я знаю, что ничего такого между нами не происходило, мы только общались, и то не каждый день, но в ее обвинении звучит столько обиды, столько экспрессии, что поневоле поверишь, что, может, у меня провалы в памяти образовались?
– Ведьмак, знаешь каково это – очнуться от сна, который хуже смерти, снова ощутить себя живой, поверить в то, что Род сменил гнев на милость, а после снова день за днем смотреть, как все, что только-только расцвело, начинает увядать? И ты в том числе. Знаешь, как это – когда капля за каплей из тебя утекают силы? Жизнь утекает. Я тянулась к тебе, звала тебя, искала, но тебя не было. Нигде не было. Ни в Яви, ни в Нави, ни в Прави. Ты исчез. Но при этом ты не умер, твою смерть я бы сразу почуяла. И выходит что?
– Что?
– Ты бросил меня, ведьмак. Хуже того, ты предал меня.
– Упрек отчасти справедлив. – Я уселся на пень и закинул ногу на ногу. – Признаю. Но лишь отчасти. Видите ли, у меня, увы, выбора особо не было. Если бы я не сделал то, что сделал, то есть если бы я не покинул родные земли, на которых остались не только вы, но и моя семья, мои друзья и мои женщины, то наша теперешняя встреча не состоялась. Вообще. Вы бы все равно потеряли все то, о чем говорите, только уже навсегда. А так, вот я тут, вы тоже здесь, значит, все что? Значит, все в порядке. Ну и еще… Обвинение в предательстве – это перебор. Вы больше так не говорите никогда обо мне. Не надо. Я ведь обидеться могу, причем надолго. Может, даже навсегда.
– Ты изменился, – помолчав, произнесла богиня. – Сильно. В лучшую ли сторону, в худшую, пока не понимаю, но того молодого ведьмака, с которым меня свел, может, Род, может, случай, уже нет. Есть другой, которому мало будет только знаний. Верно?
– Если вы о золоте или власти – я к ним не стремлюсь. Вот они-то как раз всегда предадут своего владельца и не задумаются. Им все равно, с кем дружить или кому служить. Ну а чего другого от вас хотеть… Так мне ничего вроде не нужно, кроме, пожалуй, только одного. Вы богиня, славная Морана. Пусть долго проспавшая и растерявшая за века свою паству, но – богиня. И мне было бы приятно знать, что я вхожу в число ваших друзей. Настоящих друзей, для тех которых и сережку из ушка не жаль отдать.
– Ты не осознаешь, о чем говоришь, человек, – сузила глаза Морана. – Боги карают и милуют. Какая дружба?
– Все идет, все меняется. – Я встал с пня и потянулся. – Время – великий уравнитель, в том числе и для богов. Кого вы собираетесь здесь карать? Кого миловать? Дом? Пень? Два дерева? Разрушенный мост? И сразу, я ни в коем разе не указываю на ваше не слишком веселое положение, а просто обрисовываю реальное положение вещей. У вас, уж простите за прямоту, вон платье и то одно на все случаи жизни. Но меня это как не смущало, так и не смущает. Вы достойны уважения, славная Морана, хотя бы за свою волю к жизни. Вернуться из глубин забвения, из, назовем его так, Великого Ничто смогли лишь вы, и более никто из вашей родни. И если вы назовете меня своим другом, то большей награды я у вас никогда не попрошу.
– Ловок, – усмехнулась богиня. – И хитер. А если я все же тебе откажу?
– Спать пойду, – вздохнул я. – В грусти и печали.
– Значит, не желаешь мне служить?
– Служить – нет, – подтвердил я. – Ведьмаки никому не служат, богиня, это наша принципиальная позиция, оттого их в ночи и не любит никто. Зато за друга мы и в огонь, и на плаху.
– Лучше бы не уезжал. – Морана поправила волосы, в которых седых прядей за недолгий наш разговор поубавилось, как, к слову, и морщин на лице. Незначительно, но тем не менее. – Ты тот мне нравился больше, чем нынешний.
– Ну, если бы да кабы… – я закатил глаза под лоб. – Время назад не повернешь. Опять же, тот, этот… Какая разница? Я вам никаких условий не ставлю. Не желаете одарить меня своей дружбой – не надо. Это ваше право. Значит, будем поддерживать деловые отношения, такие же, какие я практикую в своем мире. Я вам услуги, вы мне гонорар за них. О цене сговоримся. Опять же, скидку вам организую как представительнице славянского пантеона богов и фольклорному элементу.
– Я поняла не все слова, что ты произнес, но смысл сказанного мне ясен. Что же, ведьмак. Ты желаешь дружить с богиней? Изволь. Пусть случится по-твоему. Но смотри, как бы тебе после не пожалеть о своем желании.
Это было сказано таким тоном, что я даже на секунду задумался: так ли мне нужна эта дружба? В Венгрии, когда я прикидывал варианты, как себя следует вести с Мораной по возвращении, данный план мне казался наиболее приемлемым, а вот сейчас умудрилась она таки сбить меня с панталыку. Сомнения возникли, а это плохо. Они мой первый враг и ее главный союзник.