– Да что ты? – всплеснула руками старушка. – Не может того быть!
– Скучал, скучал, – заверил ее я. – Ужасно! Как землица в засуху по воде, как река Волга по пароходу «Ласточка», тому, что шибче других бегает, как космонавт по ракете. Вот как! И наконец мы встретились!
Я подошел к калитке и, не открывая ее, уставился на ведьму взглядом, который можно классифицировать как «щенок просит взять его домой».
– Смотрю, время тебе на пользу пошло, – одобрительно заметила моя собеседница. – Наивности и след простыл, зато язвительности прибавилось. Глядишь, лет через десять, если не прибьют, взаправдашним ведьмаком станешь, не хуже Захарки покойного.
– Нет предела совершенству, – согласился с ней я. – Чего хотели-то?
– Да по-соседски заглянула. Вот, думаю, свидимся, раскланяемся, порадуемся друг дружке. А там, глядишь, сядем рядком да и поговорим ладком.
– Есть о чем? – удивился я. – У вас свои дела, у меня свои. Да и калибром я не вышел, куда мне. Я войну на территории Лозовки не устраиваю, живую силу противника не уничтожаю, боевую технику не жгу.
– Доложил уже лесовик, – понимающе заулыбалась Дарья Семеновна. – Рассказал в деталях.
– Да и без того все ясно. Крузак обгорелый на окраине деревни стоит, мимо него не пройдешь, коли даже захочешь. Ну а кроме вас, его спалить никто не мог. Если не секрет, на предмет чего с товарками по цеху сцепились-то?
– А что же, расскажу, – неожиданно для меня согласилась ведьма. – Если впрямь интересно. Пошли-ка ко мне, парень, чайку с рыбником попьем. Ох, он у меня сегодня удался! Давай, давай, пока не остыл.
– Да мы вон париться затеяли, – показал я на домовика и слугу, которые, то и дело поглядывая на нас, ошивались у бани. – Первый парок отсидели, теперь на второй заход собираемся.
– Хорошее дело, – одобрила мои слова старушка. – С дороги помыться – оно всегда полезно. А чаек с мятой что до бани пошвыркать – самое то, что после. Опять же, кваску я тебе своего дам. С ледника, холодненького, ядреного, изюмного. Выйдешь из парной, кружечку опрокинешь – ах, радость земная, счастье поднебесное! А то на каменку его плесни – такой дух по парной пойдет!
– Дарья Семеновна, может, мы лучше как раньше общаться станем? – попросил я ее. – Пожалуйста. Вы когда добрая, мне сразу не по себе становится. И еще очень убить вас хочется. Не по злобе или ненависти, а дабы сработать на опережение.
– Скверные все же времена настали, – вздохнула соседка. – Не верит никто в доброту, в сердечность, в открытость. Ту, что просто так, от души происходит, все сразу второе дно в словах ищут, подвох. И убивать собираются, когда его не находят. Мол, совсем глубоко смысл собеседник спрятал, значит, задумал что-то недоброе. А может, нет никакого умысла? Может, в фразе «здоровья тебе» только доброе пожелание и есть, никто там подтекст «чтобы ты сдох побыстрее» не прятал?
– Так, может, и те гражданки, джип которых на окраине гниет, тоже сюда с добрыми чувствами приезжали? – предположил я. – А вы их в результате так встретили-приветили, что люди аж на Шаликово ежились под одеялами и тихонько друг дружке говорили: «Эвона как! Эхо войны, не иначе».
– Несешь чушь разную, – возмутилась старушка. – Ну не было тебя ведь здесь, чего выдумываешь? И хорошо, что не было. Ты хоть и повзрослел маленько за то время, что где-то шлялся, но дурь из головы не всю растерял, маленько осталось, я же вижу. Не ровен час полез бы в нашу драку, а оно ни к чему. Свои собаки грызутся, чужая не встревай.
– С чего бы? – уже без всякой иронии и наигрыша осведомился у нее я. – Вот мне больше делать нечего. Максимум – забрался бы на крышу, поскольку оттуда лучше вид, да смотрел бы на вашу потасовку, надеясь, что вы, как те два богатыря, сразите друг друга, а я после тут один останусь. Чем вас меньше, тем нам лучше. Ведьмакам, имеется в виду.
– Ой ли? – усмехнулась тетка Дара. – Это ты здесь и сейчас такой точки зрения придерживаешься, а в ту ночь по-другому могло случиться. Ну, как твое вмешательство все изменило бы? И ты про то ведал? Раз – и не я гостей незваных шуганула из своего дому так, что только клочья полетели, а они меня с твоей помощью в нем и спалили.
– Сдается мне, что даже со мной эти лиходеи результата не добились бы, – самокритично признал я. – В другом месте – может, и да, но тут, на вашей исконной территории… Не-а. Хоть с помощью, хоть без. Но даже не это главное. Я ведьмак, вы ведьмы, корень слова вроде бы и один, да вот суть у нас разная. И игры тоже у каждого свои собственные.
– Может, и не маленько повзрослел, – внезапно посерьезнела старушка, а после накрыла своей морщинистой ладонью мою, лежащую на калитке. – Пойдем, ведьмак, попьем чайку. Сделай такое одолжение бабушке.
– Так баня ведь, – я ткнул пальцем в строение, над крышей которого поднявшийся ветер начал закручивать штопором дымок. – Париться надо.
– Клянусь Луной, что не причиню тебе сегодня зла в своем доме, ни явного, ни тайного, – глядя мне в глаза, мерно проговорила Дарья Семеновна. – Клянусь Луной, что угощение мое, что нынче будет поставлено на стол, не пойдет тебе во вред ни сегодня, ни после. Клянусь Луной, что за моим гостеприимством не стоит злого умысла. Все? Успокоился? И потом, я все же соседка, а это пусть и маленькая, но деревня. Приехал – так соблюдай веками установленные правила. Нельзя отказываться от того, что с душой предлагают.
– Прямо так прижало, что без меня никак не обойтись? – напрямую задал я вопрос ей. – Да?
– Мир поменялся, а я это как-то и прозевала, – вздохнула ведьма. – Нет, так и должно быть, время не стоит на месте, люди постоянно что-то выдумывают, изобретают, но я всегда поспевала за переменами, чуяла их, постигала по мере сил. А вот тут оплошала. Думала, что все идет как прежде, что шагаю вровень с эпохой, ан нет, ошибочка вышла. А самое поганое, что теперь все про это знают: и я, и те, кто ко мне приходил.
– Звучит трогательно, – усмехнулся я. – Прямо на слезу меня сейчас пробьет.
Само собой, я почти ни слову этой старой бесовки не поверил. С чего бы? Она врет, как дышит, это образ ее существования. Но при этом клятва прозвучала настоящая, это факт, из числа тех, которые даже самые матерые ведьмы нарушить не посмеют. Слишком велика цена такого проступка.
Что-то ей от меня нужно. Сильно нужно. И узнать, что именно, лишним точно не будет. Кто знает, может, я смогу из этого какую-никакую пользу получить? Опять же, мы и в самом деле соседи. Чего на ровном месте конфликтовать?
– Рыбник, говорите? – я почесал подбородок. – Это хорошо.
– Давеча на реку ходила, так батюшка-водяник рыбки подбросил для пропитания. Он в этом году проснулся поздно, потому добр да учтив с гостями, – проворковала Дара. – Хорошие такие язи, здоровенные. Вот запекла одного поутру, как знала, что гости пожалуют. С лучком, с перцем, как полагается.
– Красиво излагаете, – сглотнул слюну я и понял, что жутко голоден. – Ладно, уговорили, идем. Только ненадолго, не хочу второй пар упустить.
– Ииии, милок, пока эти двое баней занимаются, ты и поешь, и чаю самовар выдуешь, и вздремнуть успеешь, – Дарья Семеновна захихикала. – Сроду у них согласия не водилось, и сейчас в помине нет. Да сам глянь.
И верно, в этот самый момент из дверей бани выкатился шар, состоящий из вцепившихся друг в друга Родьки и Антипа. До меня донеслись невнятные выкрики вроде «Говорю тебе, не так топишь» и «Да понимал бы чего, я вообще сауну видел!».
– Как дети, честное слово, – вздохнул я. – Сил моих нет.
– Потому что мягкий ты, Александр, – назидательно произнесла ведьма. – Не умеешь в нужный момент кулаком по столу ударить, надеешься на то, что ближние твои, как и ты сам, умом наделены. А все совсем не так. Потому пока ты сам банькой не займешься, грязным ходить станешь. Или в речке купаться.
– У меня летний душ есть, – хмуро буркнул я. – Вон там.
– Так на дворе еще не лето, – резонно заметила ведьма. – Погоды для душа неподходящие. А то, если желаешь, я своим подруженькам велю, они мою баню раскочегарят. И венички березовые у нас есть. В том году заготовили.
– И все выйдет прямо по канону. Накормила, напоила, в баньке искупала. А после чего?
– Даже не надейся, – погрозила мне пальцем Дара. – На лопату садиться не стану. Эти штуки со мной и в юные годы не проходили, знаешь ли.
Вот и не поймешь – то ли шутит эта старушка из фильма ужасов, то ли нет. И юбка у нее до земли, поди пойми, какая там, под ней, нога – живая, костяная?
Шучу, конечно.
– Идем уже, – сдвинула брови Дарья Семеновна. – Или собрался этих никчём разнимать?
– Пусть дерутся, – махнул я рукой. – Пойдемте. Хоть поем…
Рыбник, надо заметить, и в самом деле оказался знатный. Я только знай отдирал от него одну за другой хрустящие сверху и мягкие снизу ржаные корки да заедал ими сочное мясо огромного язя, запеченного целиком, вместе с головой и хвостом.
– Как неделю не питался, честное слово, – проворковала Дара, сидящая напротив меня за столом и подпершая подбородок сухеньким кулачком. – Бабу тебе хорошую надо, ведьмак. Чтобы готовила, стирала, обхаживала тебя всяко да обалдуев твоих гоняла в хвост и гриву. Тогда и жизнь на толк пойдет.
– Где теперь такую взять? – вытер рот коркой я. – Феминизм, равноправие, женщина не домохозяйка, а личность и все такое. А из кулинарии большинству женщин известно только одно – телефон «Деливери клаба».
– Так то городские. – Дарья Семеновна подлила в мою чашку кипятку из самовара. Отдельно замечу – электрического. – А ты здесь, у нас, себе подружку сердешную найди. Оно куда проще и разумнее.
– Из вашей свиты, что ли, кого сватаете? – опешил я. – Нет, там все достойные дамы значатся, спору нет, но некоторая возрастная разница…
– Так на Лозовке наши края не заканчиваются, – вкрадчиво прошелестела старушка. – Вон Глухарево неподалеку стоит, там девки ох какие живут! Крепкие, веселые, в руках все горит, меж ног все… Кхм… Занесло меня не в ту степь. Хорошие девки, короче. Ну а что какие-то из них наших кровей – так оно не страшно. Я ж говорю, времена меняются, глядишь, и черта меж моим племенем и твоим родом сотрется в никуда.