– Слушаю, – прозвучал в трубке через несколько секунд голос сотрудника отдела 15-К. – Алло?
– Доброе утро, Николай!
– У кого-то давно уже день, – холодно ответил оперативник. – Так что вам я могу только позавидовать.
Он меня узнал, не сомневаюсь в этом ни на секунду, но отчего-то решил сделать вид, что это не так. Ладно, мне и подыграть нетрудно.
– Николай, с каких это пор мы сошли на «вы»? – добавив чуть обиды в голос, осведомился у него я. – Вроде огонь и воду прошли, причем в самом прямом смысле, какие между нами могут быть церемонии?
– Александр? – уточнил Нифонтов, причем в его голосе послышалась настолько искренняя радость, что я чуть не поверил в то, что все на самом деле обстоит именно так. – Смолин? Ты? Да ладно! Откуда звонишь? Вернулся в Москву, или все еще по заграницам мотаешься?
Точно узнал. Более того, он ждал моего звонка. Хорошо у них информаторы работают, на совесть.
– Вернулся! – задорно гаркнул в трубку я. – Соскучился по дому, по городу, по вам, моим друзьям. Вот чутка акклиматизировался, кое-какие личные дела, за два года накопившиеся, растряс и сразу тебя набрал. Чай, не чужие же люди.
– Не чужие, не чужие, – подтвердил Нифонтов. – Ах, ежики курносые, до чего ж я рад тебя слышать! Жень! Знаешь, кто звонит? Сашка Смолин!
Мезенцева, к которой, несомненно, он обращался, судя по всему, была не слишком рядом, но тем не менее ее «Живой еще? Жаль. Привет можешь не передавать» я все же расслышал. Надо же, какая она злопамятная, а? Ну, не получилось у нас тогда ничего. И что теперь, всю жизнь на меня дуться? Тем более такими словами разбрасываться.
Вот хорошо, что я не злопамятный. Ну, или не сильно такой.
– Женька рада, – кхекнув, сообщил мне Николай чуть смущенно. – Рукой машет.
– Изображая, как на моей шее петля затягивается? – рассмеялся я. – Да ладно, не заморачивайся. Все понимаю. Да и хорошо, что она такой же, как была, осталась. А то, ты знаешь, вроде бы всего два года прошло, а многое изменилось. И город, и вообще… Не то чтобы как на другую планету приехал, но тем не менее.
– Город – да, что ни день, то меняется, есть такое. Только вроде красненькой брусчаткой бульвары замостили, глядь – а сегодня ее уже на серенькую меняют.
– А что Виктория? – спросил я неожиданно для себя самого. Вроде бы не собирался, а вот выскочил этот вопрос откуда-то из моего нутра. – Все у нее хорошо?
– Даже если бы все обстояло плохо, она никогда никому про это не стала бы рассказывать, – не без иронии в голосе ответил мне Николай. – Думаю, ты в достаточной мере ее изучил, чтобы это понять.
– Тоже верно, – я уже жалел, что задал столь поспешный и ненужный вопрос. – Слушай, у меня есть предложение, поражающее своей новизной и оригинальностью. Как насчет пересечься и поболтать немного? Заодно ты пообедаешь, а я, бездельник эдакий, позавтракаю. Ну, найдешь время для старого приятеля? Плачу я! Не скажу, что сильно разбогател за прошедшее время, но на какое-нибудь неплохое место с претензией на высокую кухню у меня хватит.
– Да ну ее на фиг, высокую кухню, – отказался Нифонтов. – Там порции такие, что их цыпленку не хватит, да еще и по меню не поймешь, чего вообще заказываешь. Про нисуаз, блин, какой-нибудь там понапишут, а ты гадай, что он такое. Думаешь, что мясо, а оказывается, салат.
– Не вопрос, – даже не стал спорить я. – У вас на Сухаревке есть отличная чебуречная, ей лет сто, если не больше. Мне про нее рассказывали еще в те времена, когда я в банке служил, очень хвалили. Мол, гастрономическая достопримечательность. Пошли туда похаваем.
– Есть предложение получше. Я сейчас выдвигаюсь на «Парк культуры», у меня там встреча на час дня назначена. И угадай, где именно?
– У Абрагима, – сообразил я.
– Верно. Подъезжай к двум, думаю, я к тому времени освобожусь. И да, посидим, поедим, выпьем пивка, потрещим по-свойски, по-нашему.
– Идет, – согласился я. – К двум буду как штык! И передай Мезенцевой, что я по ней все эти годы скучал невероятно. И даже видел ее во снах с неприличным содержанием.
– Уверен, что стоит сказанное ей передавать? – с сомнением произнес оперативник. – Нет, мне-то хоть бы хны, но ты, я так понимаю, в город не на пару дней приехал? Не на побывку? Она же не простит.
– Да? – я помолчал. – Тогда не стоит. Прибережем сии нежные слова для более подходящего момента.
Я положил телефон на стол и потянулся. Еще один интересный день начался. Пусть голодно, зато многообещающе!
Да и вообще, мне бы, по идее, печалиться надо, что нынче ночью я себе на шею хомут повесил, а настроение, наоборот, отчего-то отличное. И я догадываюсь отчего. Отучился я за эти годы жить размеренно. Нет-нет, я всякий раз брюзжу, когда на мою голову сыплются какие-то проблемы или неприятности, но на самом деле мне куда хуже, когда вообще ничего не происходит, когда вокруг меня тишь да гладь.
Не исключено, что я ту подцепил хворь, которую в Европе называют «адреналиновым голоданием». Но лично мне хочется думать, что таким образом я пытаюсь сохранить в себе часть качеств, которые свойственны любой людской натуре и доказывают, что я все же живой. Не стоит забывать, что мой обычный круг общения – мертвые, а это очень и очень специфическая публика. Вот эмоции, которые я получаю в переделках, и выступают неким противовесом трудовым будням.
– Саш, я принес еды, – заглянул в комнату Вавила Силыч. – Пошли поснедаем!
Я зашел в кухню и первым делом подумал о том, что нашим журналистам, похоже, на безденежье жаловаться не приходится. Еды в самом деле было много, причем ресторанного качества. Красиво гуляет Маринка. От души.
Хотя, возможно, это не она гуляет. Не исключено, что ее гуляют. Увижусь – спрошу.
Как бы то ни было, из дома я вышел сытым и благодушным. И даже первым поздоровался с Анатолием, что так и сидел на лавочке.
– Добрый день, – встал таксист и подошел ко мне. – Есть какие указания?
По идее, следовало бы его сейчас еще немного погнуть, заставив прибавить к сказанному «хозяин», но я не стал этого делать. Если сильно давить что на человека, что на призрака, то раньше или позже это тебе же боком и выйдет. Желание насвинячить слишком много о себе понимающему работодателю перевесит стремление получить от него какие-либо блага. Проще говоря, начнет меня Анатолий тихонько ненавидеть и при первой же возможности подведет под монастырь, причем умышленно. В данный момент он меня просто не любит, и этого вполне достаточно. Большего не нужно.
– Никаких, – ответил я. – Но в качестве совета – ты бы по окрестностям побродил, дворы-переулки изучил, к примеру. Мало ли какое я тебе завтра задание дам? Может, велю патрулировать район вокруг моего дома, подмечая все необычное. А навигатора у тебя больше нет.
– Да знаю я этот район, – отмахнулся призрак. – Больше скажу, сюда, к этому подъезду, доводилось приезжать разок. Тут девка одна живет, журналистка, вот ее и возил. Кстати, нынче ночью ее видел, причем, как и тогда, она в хламину нарезалась. Жалко. Молодая совсем, а уже спивается.
Воистину, тесен мир. Это он, выходит, Маринку когда-то до дому доставлял. И да, надо будет навестить ее, что ли. Есть у меня одно средство в активе, очень эффективное в лечении алкоголизма. Оно на пару месяцев полностью блокирует возможность спиртное употреблять. Засадил рюмку – и все, бегом в туалет, будет тебя выворачивать со страшной силой, так, что после не то что бухать – дышать через раз получится. Сыпану ей его в чай, пусть она печени передышку даст.
– Ну, тебе виднее, – сообщил Анатолию я. – Была бы честь предложена.
– Это… – он помялся, а после, как видно решившись, выпалил: – Слышь, хозяин, тебя ведь, походу, пасут. Причем не менты.
– С чего такие выводы? – насторожился я.
– Так дом-то обычный, – пояснил бывший таксист. – Народ в нем разный живет, но большей частью люди как люди, без ВИП-персон или телезвезд. Так с какого же хрена то и дело около него машины отираются, в которых крепкие ребята сидят, да еще и с фотоаппаратом? Кого им тут пасти? Причем вот так, почти не скрываясь? Нет, лайбы время от времени меняются, но встают всякий раз на виду. И так, чтобы именно твой подъезд хорошо видно было. Я тут который день отираюсь, всех жильцов уже повидал и скажу так: даже коммерсантов сколько-то серьезных в твоем подъезде не живет. И криминальных типов, за которыми наружку пустили, тоже, я эту публику хорошо знаю. Так что это или тебя караулят, или ту деваху-журналистку. Но ее чего пасти? Ее и так заполучить можно, без всякой слежки. Пара рюмок – и пошли в пляс.
Ну, о Маринке Анатолий так зря думает, к ней под юбку шиш залезешь, даже если она никакая, но в целом… Положительно не дурак этот мужичок. И ведь он чего еще раздумывал, сообщать мне о своих наблюдениях или нет? Не хотел, чтобы я его за болтуна принял, который всякой небывальщиной себе цену набивает. И глазаст.
– Молодец, – одобрил его действия я. – Вот только чего ты к ним в машину не залез и не послушал, о чем они говорят? Вариант – проще некуда.
– Залезал, – тут же ответил мне он. – Но они не говорят. Молчат. Сидят, смотрят, что-то в планшете отмечают, и все. Хотел было с ними уехать, когда время пересменка пришло, но не решился. Ну, ты выйдешь, меня не увидишь, подумаешь еще, что я служить отказываюсь.
– Езжай смело, – велел я. – Ничего такого не подумаю, не сомневайся. Смотри в оба, после вернешься, мне все расскажешь.
– Сашка, ты с кем говоришь? – окликнула меня Фарида, проходящая мимо. – Тут никого нет.
– Стихи читаю, – отозвался я, мысленно ругнувшись на себя за то, что забыл пустить в ход свой привычный трюк со смартфоном. Привык за пару дней к ночному образу жизни – и вот результат. Смех смехом, а кончиться все может плохо. Например, в лечебнице для душевнобольных, представителей которой вызовут сердобольные соседи, приметившие, что я день за днем беседую сам с собой. Да, времена нынче такие, что каждый сам за себя, но все еще случается, что гуманизм побеждает в людях равнодушие и даже осторожность. – День теплый, небо синее, настроение хорошее, вот и навеяло из классики строки.