– Не надо тебе, – покачал головой Абрагим. – Сладкого много не кушай днем. Вредно. И ходить надо после еды. Я по телевизору видел, там умная ханум говорила, что если так делать, то жить будешь хорошо и долго.
– И здорово, – добавил Нифонтов. – Ну, или просто жить.
По лицу девушки явно читалось, что хочется ей выдать этой парочке пару дерзких и хлестких фраз, но тем не менее она себя пересилила, изобразила очаровательную улыбку, положила на столик тысячу рублей, фыркнула и, тактично подталкиваемая в спину Абрагимом, вышла из заведения. На пороге, правда, обернулась, глянула на меня и лукаво так подмигнула.
Ой, не приведи бог в такую влюбиться! Все, пропала тогда головушка! Одно хорошо – я как-то и раньше с этим чувством не сильно сталкивался, а теперь и вовсе от него далек. Производные – случаются, а непосредственно то, о чем поэты стихи пишут, осталось где-то там, в выпускных классах и томных сиреневых весенних вечерах.
– При случае надо будет Марфе сказать, что ее девицы совсем страх потеряли, – заметил Нифонтов. – Я все понимаю, у нее сейчас новая кадровая политика, ставка на молодежь, все такое, но прописные истины-то надо свежей поросли втолковывать?
– А прежние куда делись? – заинтересовался я. – Воронецкая, Изольда? Я их помню.
– Да никуда не делись, – передернул плечами Николай. – Воронецкая, правда, давно уже из основы ковена вышла. Сначала по собственной дури в опалу попала, а после ей самой оно ни к чему стало. Выгорела, надо думать, у ведьм такое хоть и нечасто, но случается. Да и другие хлопоты у нее появились, поважнее прежних. А Изольда – это грудастая такая? Так я ее толком и не знаю. Пересекались несколько раз, не более.
– А когда в последний раз ее видел? – уточнил я. – Не помнишь?
– Зимой вроде, – потерев лоб, произнес оперативник. – А тебе зачем?
– Да она мне свидание задолжала. Ну, еще с тех пор. Вот и интересно стало, а не ее ли недавно в Лозовке грохнули?
Глава 13
– А когда, ты говоришь, вернулся? – вопросом на вопрос ответил мне Нифонтов и потер ладонью старый шрам на щеке.
– На этой неделе, – расплывчато ответил я. – А что?
– Да просто в Москве ты пробыл всего ничего, а уже знаешь больше, чем я. Вот как так?
– Все очень просто. Ты, Коля, с одной стороны баррикад стоишь, а я…
– Неужто уже с другой? – совершенно не в своей манере перебил он меня.
– Вовсе нет. Я, Коля, стою непосредственно на баррикаде и одинаково хорошо могу разглядеть как то, что с одной стороны творится, так и то, что с другой происходит. А если непосредственно о заварушке в Лозовке говорить – так все довольно просто. Если ты забыл, то напомню: у меня там дом имеется. Частная недвижимость. К ней прилагается сад, огород, русская печь, чердак и персональный домовой в одном экземпляре. Само собой, я по приезду сразу же туда отправился. Два года как-никак отсутствовал, мало ли что? Вот там следы побоища и углядел. Согласись, трудно не заметить сгоревший внедорожник, стоящий на окраине небольшой деревеньки?
– А про Изольду откуда узнал?
– Тут немного сложнее. – Я откинулся на спинку стула и радостно заорал: – Да! Да, вот она, шаурма от Абрагима! Как же давно я о ней мечтал!
На самом деле шаурма была лишь отсрочкой от продолжения разговора. Дело в том, что я все никак не мог для себя решить, как именно поступить. То ли рассказать Нифонтову все как есть о своем разговоре с Дарьей Семеновной, то ли все же сыграть втемную. Нет-нет, ни о каких моральных терзаниях вроде «мы же друзья, так нечестно поступать» речь не шла. Какие мы друзья? Да и с кем? С Дарой? Или с Нифонтовым? У каждого из нас свой путь, своя правда и своя выгода. На том стоит подлунный мир, теперь я это наверняка знаю. Иногда я вообще поражаюсь тому, как мне удалось уцелеть в той давней мясорубке. Видимо, пожалел кто-то сверху. Посмеялся, глянув на то, как я пытаюсь играть по правилам с теми, кто их сроду не признавал, и сказал что-то вроде:
– Ладно, пусть живет. Поумнеет – молодец. Нет… Ну, значит, нет.
Я поумнел. По крайней мере, мне так кажется. Еще вернее, мне хочется в это верить. Потому сейчас я пытаюсь для себя решить, кто из этой парочки мне более полезен в сложившейся ситуации. Дара? Или же Николай?
Хотя ответ очевиден, так как минувшая ночь изрядно поменяла вектора и приоритеты. Еще вчера вечером шансы Дары на наше потенциальное сотрудничество были куда выше, чем теперь. Как ни крути, она мне соседка. Опять же, в ведьминском кругу не последний человек, если можно так выразиться.
Но сейчас мне куда нужнее лояльность отдела и вытекающий из нее доступ к информации.
А, елки! Ну до чего же вкусная шаурма! Вот прямо тот случай, когда каждый ингредиент блюда стоит на своем месте, причем в нужной пропорции.
– Аппетитно ешь, – рассмеялся Николай. – Я сейчас слюной изойду! Абрагим, мне тоже порцию сделай!
– И пива нам принеси, если можно, – присоединился я к заказу. – Темного! Оно под шаурму лучше, чем светлое пойдет.
– Все-таки, – выждав момент, когда я прикончил первую порцию, но еще не взялся за вторую, пытливо глянул на меня Нифонтов, – откуда дровишки?
– От Дары, вестимо, – в тон ему ответил я. – Или у тебя есть другие варианты?
– Да нет. – Оперативник взял со стола солонку и повертел ее в пальцах. – Только вот с чего это она с тобой откровенничать начала? Вроде раньше дружбы между вами не водилось.
– Ее и сейчас нет, – кивнул я. – Зато есть перспектива взаимовыгодного общения. Дара – бабка мстительная и на редкость вредная, потому ей позарез нужно кое-кому глаз на жопу натянуть, иначе ее нутро злоба сожрет без остатка. У меня в этой ситуации тоже есть свои резоны, скрывать не стану. Например, загнать соседку-ведьму пусть в небольшие, но долги. Ну и еще кое-что по мелочам.
– Некоторый резон в твоих словах есть, – искоса глянул на меня Николай. – Хотя в целом ты, конечно, темнишь.
– Это ты думай как знаешь, – разрешил я, берясь за вторую шаурму. – Слушай, вот что еще хотел спросить. Как там у тебя с Людмилой дела? Той красавицей-ведьмой, с которой я тебя на Белорусском вокзале года три назад видел. Не поженились еще?
– Нет, – ощутимо напрягся оперативник. – А с чего вдруг такое любопытство к моей личной жизни появилось?
– Экий ты забавный! – рассмеялся я. – Мы с тобой сколько времени не виделись? Море! А что делают старые добрые друзья после длительной разлуки? Обмениваются разными новостями и подробностями из личной жизни.
И я впился зубами в шаурму, с интересом глядя на лицо собеседника.
– Ну да, ну да, – покивал тот. – Конечно же. Так вот, если тебе интересно – нет, не поженились. Не получается все как-то.
– Экая досада, – прожевав кусок, расстроенно произнес я. – А что так? Жилищные проблемы? Или какие другие неурядицы? Или, может…
– Может, – перебил меня Нифонтов, – у нас имеются кое-какие социально-адаптивные затруднения. Но это наши проблемы, и мы их решим.
– Ни разу в том не сомневаюсь. Но, знаешь, если какой-то вопрос решать не индивидуально, а с помощью знающих людей, имеющих в определенных кругах немалое влияние, то все выйдет куда проще и быстрее. Однако, где же пиво? В желудке пожар начинается!
– Значит, все-таки тебя ко мне послали договариваться, – подытожил Николай. – Однако ты и в самом деле изменился, ведьмак. Тот Смолин, которого я раньше знал, на посылках у ведьм не служил.
– Коля, Коля, – вытерев рот бумажной салфеткой, укоризненно произнес я, отметив попутно прозвучавшее «и в самом деле». Значит, с кем-то он успел обо мне побеседовать, причем совсем недавно. Интересно с кем? – Я никому не служу, разве только что самому себе. Тьфу, у меня скоро язык отсохнет от того, сколько раз я эту фразу за последние дни повторил. Ладно, хорош вокруг да около ходить, слушай, как было дело. Старая бесовка и впрямь просила меня рассказать тебе о том, что случилось в Лозовке, только исподволь, не впрямую, и упомянуть, что виновница того – Марфа. Дескать, это она агрессор и возмутитель спокойствия. Плюс еще очень ей хотелось бы видеть тебя в Лозовке. Ну просто крайне. И чтобы ты согласился хоть на денек туда заглянуть, выдала мне вот такую фишку: мол, есть шанс Людмиле вольную оформить. Отпустят ее из ковена, причем вчистую, с полным право жить дальше так, как она сама захочет. Знает, хрычовка, мою романтическую натуру. Ну, как не помочь разлученным влюбленным?
– Даже так, – Нифонтов посмурнел лицом. – Щедро.
– Припекло старушку, вот и обещает золотые горы. – Я улыбнулся Абрагиму, который принес нам две литровые кружки пива. – Дара, конечно, Марфу из Лозовки шуганула, вот только это так себе победа. Не просто же она теперь дальше околицы не суется, верно? Ей, Коля, новые союзники нужны, сильные и надежные, вроде тебя. За тобой отдел, который при желании любого может размазать по стенке.
– Не люблю говорить банальности, но никогда такого не случится, – буркнул оперативник. – Не мешаем мы личное со служебным.
– Может, и зря. – Я отхлебнул пива. – Служебное – это общее, то есть ничье, а личное – только твое. Сейчас такое существование, может, и кажется тебе единственно верным, но что ты по этому поводу станешь думать, когда башка побелеет? Не пожалеешь, что свое тихое счастье на общественное благо сменял? Ну-ну, не хмурься. Я тебя ни к чему не склоняю и ни к чему не призываю. Это просто личное наблюдение. И сразу, чтобы снять возможные вопросы: все закулисье произошедшего ты знать не должен был. Слышал такой термин «с открытым забралом»? Вот именно это сейчас и происходит. Я выдал тебе полный расклад, вместо того чтобы раскидать десяток намеков, а после хитростью склонить поехать в Лозовку и с соседушкой моей побеседовать. Хотя последнее я все же рекомендую сделать. Дара насчет Людмилы не врала, я это сразу понял. Причем вольную дадут не только ей, но и вашим детям, которые еще не родились, а это, знаешь ли, очень и очень щедрый дар. Уфффф!
Последнее относилось к замечательному темному пиву, которое чуть пригасило костер в желудке, тот, который разожгли жгучие восточные специи.