«Заявляем, что нам нужна горка».
И все втроём бросили в почтовый ящик это заявление.
И вот пришли рабочие и стали строить деревянную горку возле их дома.
— Ура! — закричали ребята. — Получили наше заявление! Наконец-то строят нам горку!
— Мы строим уже десятую горку в вашем районе, — ответили строители.
И малыши подумали: «Вот это да! На одно наше заявление построили десять горок!»
Быстрей, быстрей!
Наши шефы, шестой «а», соревновались с шестым «б» — кто лучше и быстрее поможет одеться в раздевалке своим подшефным. И вот после звонка мы помчались в раздевалку, и тут началось это одевалочное соревнование. Два шестых уже ждали своих первоклассников. Очень строгое жюри устроилось на подоконнике, чтобы лучше видеть. Пятьсотсвечовые лампочки вкрутили дополнительно к дневному свету. Самодятельный школьный струнный оркестр расположился невдалеке. Оркестр грянул — и пошло! Ох, что тут было!
Моим шефом был Светик Костров. Он очень волновался. Как только я подбежал к нему, он заорал:
— Давай ногу! Ну! Ногу давай! Суй в ботинок ногу и не рассуждай, малыш! Нужно быстрей! Ты быстрей можешь? Ну! — С трудом он запихивал мою левую ногу в правый ботинок, и я не рассуждал.
— Не везёт, вот напасть! — ворчал он и тряс меня за ногу изо всех сил. Но я держался за вешалку и не падал. Вешалка качалась, и сверху падали шапки.
— Давай другую ногу! Побыстрей! Ну! И не рассуждать!
— Как же я тебе другую ногу дам? — сказал я. — На чём же я тогда стоять буду?
— Не рассуждай, малыш, много ты понимаешь!
— Отпусти мою ту ногу, — сказал я, — тогда я тебе дам эту.
— Ну, быстрей давай, не рассуждай! Теперь он стал напяливать левый ботинок на мою правую ногу. И я ему сказал об этом.
— Не заметят, — отвечал он, — раньше нужно было, говорить, малыш! Не время рассуждать, пойми. Где шапка? Шапка где твоя?
— Да вон Васька её нацепил.
— Чего это он? Ну, даёт! Ладно. Некогда тут рассуждать. Бери Васькину! И побыстрей!
— А Васькину вон только что сейчас Пчёлкин надел…
— Хватай тогда Пчёлкина шапку. Быстрей! Где она? Какая? Покажи мне. Вот не ожидал… никак не ожидал, что может так с шапками получиться!
— И пчёлкиной уже нет, — говорю, — ни одной шапки нет, все расхватали…
— Без шапки иди! На авось! Выручай своего шефа! Что творится! Мы пропали! Проиграли! Вот досада… Э-э-э-эх! — Он очень суетился и вспотел.
Светик ловко надел на меня пальто, и пальто было тоже чужое. И я сказал ему об этом.
— Не снимать же его, малыш! Где мы тут сейчас найдём другое? Бодрей держись! Не дрейфь! Улыбайся жюри! Как будто ты в своём пальто! Давай! I я побежал. На авось.
Пальто толстяка Вовки Ивина висело на мне мешком. Нестерпимо жали мои собственные ботинки.
— Здравствуйте, — сказал я жюри.
— У тебя с одеждой всё в порядке? — спросил член жюри.
— Так точно, всё в порядке, — сказал я по-военному.
Он смотрел на моё пальто, а я ему улыбался.
— А где шапка? — спросил он.
— А я закалённый, — сказал я, улыбаясь.
— Как это понять?
— Я в школу без шапки пришёл, — сказал я, улыбаясь.
— Ишь ты, предусмотрительный, — сказал член жюри.
— Так точно, предусмотрительный, — сказал я по-военному.
— И всегда ходишь в школу без шапки? — спросил член жюри.
— Всегда, — сказал я, улыбаясь.
— Ишь ты, — повторил член жюри. Он не знал, как со мной поступить: засчитывать или не засчитывать, и внимательно посмотрел на мои ботинки, зашнурованы неплохо, ишь, ты!
— Неплохо, — сказал я.
— Так все без шапок придут, — сказал он.
— Придут, — сказал я.
Тогда он сказал (в какой раз!):
— Ишь ты!.. — и добавил: — Иди. Но другой член жюри спросил:
— Ты своё пальто надел?
В это время подскочил Вовка Ивин в моём пальто. И все члены жюри зароптали на своего придирчивого товарища, чтобы он не задерживал молодцов, которые чуть ли не самыми первыми оказались одетыми. И тогда придирчивый член жюри тоже мне улыбнулся понимающе.
Я нашёл Ваську и сказал ему:
— Побольше бы таких соревнований — тогда бы все мы научились надевать свои собственные вещи быстро, как военные по тревоге.
И Васка согласился.
— Быстрые, Костров, у вас ребятки! — сказал придирчивый член жюри моему шефу.
Светик застеснялся, надо же! Слезу даже смахнул. Подбежал ко мне, руку пожал. И то же самое сказал: побольше бы таких соревнований, в другой раз не подкачаем.
— Ни за что не подкачаем в другой раз, — сказал я.
Вдруг объявили:
«Представителям шестого „а“ вместе с подшефными выйти на середину круга и пусть ваши ловкие и быстрые ребятки пройдут под гром оркестра, чтобы мы все могли на них полюбоваться».
Самодеятельный струнный оркестр из всех своих балалаек грянул марш, а мы зашагали по кругу.
Жали мои ботинки ужасно, и Вовкино пальто болталось на мне и крутилось. С Вовки валилась шапка, и он поминутно её поправлял. И с другими нашими ребятами тоже творилось невообразимое. Ведь я был не один в жалком виде.
— Шагай, не рассуждай, малыш, — сказал мне Свет Костров.
Кругом все хохотали.
И тогда мы с Вовкой засмеялись со всеми вместе.
Давно бы так!
Зимой спортсменам раздолье: коньки, лыжи и прочее. И летом хорошо спортсменам: хочешь плавай, хочешь в футбол играй.
А осенью? Нет ни снега, ни солнца. Настроение у многих скверное. Начинают грустить и бездельничать. Дома сидят сложа руки. И смотрят в окно. За окном дождь и ветер. И вот они дома сидят и грустят.
Один говорит:
— Эх, зимой хорошо!
А другой:
— Эх, вот летом!
И продолжают смотреть в окно.
Один мой знакомый любил коньки. Он зимой на коньках катался. А осенью он в окно смотрел и ждал зиму.
Так вот однажды он смотрит в окно. И видит: бегут по асфальту мальчишки. Их человек пятьдесят бежит или больше. Хотя никакого снегу нет. Самая настоящая осень. Кое-где даже лужи. А им хоть бы что! Ноль внимания! Они все в спортивных костюмах. И без всяких коньков. За мальчишками радостный пёсик скачет и с удовольствием на мальчишек лает.
Тогда мой знакомый что сделал?
Первым делом он от окна отошёл.
Вторым делом он вышел на улицу.
А в-третьих, он пробежал вокруг дома пять раз.
Хотя и без коньков, а всё же…
Давно бы так!
Фонарики
Ясный солнечный день выдался в воскресенье. Папа взял Шурика в сельмаг и купил ему электрический фонарик, который сын давно просил.
По дороге довольный Шурик долго светил в лицо своему отцу, а во дворе восхищённым ребятам.
Восхищённые ребята побежали к своим родителям просить деньги на фонарики.
Все ребята купили фонарики и радостно засветили в лица своим родителям.
Родители жмурились и умилялись, а дети прыгали и смеялись.
Потом они светили в лица друг другу, в морды кошкам, собакам, коровам и лошадям, в глаза петухам, курицам, гусям и индюкам, а также на букашек и козявок. На всё вокруг светили без передышки.
Собаки скулили и лаяли. Кошки ничего не понимали. Курицы тоже не понимали ничего. И сами-то ребята ничего не понимали, тратя батарейки попусту. Хотя бы вечера дождались. Куда там! Светили вместе с солнцем.
— Не то делаем, — понял Валерик, — давайте будем зажигать фонарики в карманах друг у друга! К примеру, я свой фонарик зажгу в кармане у Алексея, а Алексей свой карман, то есть фонарик, зажжёт… нет, ну да — в моём кармане…
— Я сам в своём кармане зажгу свой фонарик! — заорал Алексей. — Зачем мне его в чужой карман пихать?
И ребята уже вовсю зажигали и выключали в своих собственных карманах свои собственные фонарики.
— А ну-ка я в твоём кармане зажгу, — сказал Алексей Валерику.
— Ага! Что я говорил! Так интересней! — заорал Валерик, подставляя свой карман.
Менялись фонариками и зажигали во всех карманах.
— Не то делаем! Совсем офонарели! Айда в подвал! — заорал Валерик.
Ребята кинулись в подвал и долго там светили друг другу в лица.
Вконец ослеплённые, они вылезли на солнце, и самый маленький Алёшка закричал:
— А у меня, ребята, сам фонарик офонарел… клянусь, совершенно не зажигается…
Ребята стали пробовать свои фонарики, у некоторых ещё горели.
— Ничего, — сказал Валерик, — приобретём батарейки — и снова вперёд!
И ребята побежали за новыми батарейками.
И пошло всё сначала.
Но вскорости Алёшку позвали домой, хотя ужасно не хотелось уходить от своих товарищей, потому что у него ещё горел фонарик. Хотя кошки и собаки попрятались. Петухи и курицы разбежались. Козявки и букашки влезли в землю, а вот индюки никакого внимания на фонарики не обращали, и поэтому светить на них было совсем неинтересно.
Но фонарик у Алёшки ведь горел…
На другой день утром Алёшка сразу вспомнил о своём фонарике. Папа с мамой ушли на работу, а бабушка ещё спала. Обычно она собирала внука в школу. Алёшка ходил в первый класс. И вот первым делом, проснувшись, он осветил своим фонариком настенные часы. Как раз в это время бабушка обычно просыпалась. Но вчера она, наверно, умаялась за день и продолжала спать.
— Не буду включать свет, — решил Алёшка. И он тихо вышел на цыпочках в другую комнату, освещая путь фонариком. Сам умылся, оделся, попил молока. Уложил в сумку книжки.
— Вот он где, фонарик, пригодился, — подумал Алёшка и спрятал его под подушку. — Интересно, что сейчас другие ребята делают со своими фонариками?
— Вставай, Алёшка, — проснулась бабушка.
— Спи, спи, бабуся, — ответил внук и вышел из дому.
Сплошные чудеса
Дело было так. Сначала я начал разгибать гвоздь в кухне на кафельном полу. А он не разгибался. Я хлопнул по нему молотком со всей силы, и три кафельных плитки разлетелись вдребезги. Целый час я возился с гвоздём. Мне захотелось есть. Я поставил на плиту варить картошку и обнаружил пропажу гвоздя. Я сбегал на стройку и притащил пять плиток и цемент. Я взялся за работу, но, как ни старался, мои плитки никак не укладывались вровень с другими. Две проваливались очень глубоко, а одна возвышалась над всеми. Я хлопнул по двум плиткам молотком, и они разлетелись вдребе