— Вот это я понимаю — мужчина! Бравый, непьющий. А ты? Постыдился бы!
Воскресная прогулка
Родион Карнизов работал на асфальтовом катке, а после работы возвращался на нем домой. По вечерам он сажал на каток Елизавету из дома напротив и катался с ней в обнимку до полуночи.
Как-то в воскресенье Родион и Елизавета решили поехать на катке за город. Они долго двигались по забитому машинами шоссе, потом свернули на проселочную дорогу и оказались у небольшого перелеска. Там они оставили каток в кустах, а сами пошли собирать еловые шишки. Вернувшись, Родион и Елизавета обнаружили, что каток исчез. Родион помрачнел.
— Глупенький, ты способен расстраиваться из-за таких пустяков? — удивилась Елизавета.
— Пустяки? А как же мы доберемся домой?
— Об этом я не подумала, — надула губы Елизавета.
Лицо Родиона вдруг просветлело:
— Идея! Я знаю, как его найти! Это ж столько металла! — Он достал компас.
Родион и Елизавета двинулись туда, куда указывала стрелка, и вышли к деревушке. В одном из дворов стоял каток, а щуплый мужичок в сапогах, поминутно оглядываясь, перекрашивал его в зеленый цвет.
— Бог в помощь, папаша! — приветствовал его Родион.
— Иду это по лесу, — заторопился мужичок, — гляжу, стоит. Чего, думаю, добру-то пропадать? В хозяйстве пригодится — тесто раскатывать, белье гладить. Опять же в район ездить…
— Мой это каток, папаша, — сухо сказал Родион.
— Твой? — удивился мужичок. — Не может быть…
— Честное слово!
— Если честное слово даешь, верю, — вздохнул мужичок. — А может, уступишь мне? Я тебе взамен овцу дам и еще соленых помидоров…
— Соглашайся! — Елизавета дернула Родиона за рукав. — Мне дубленка нужна.
Родион закрыл на минутку глаза, представил Елизавету в дубленке, а потом самого себя, утаптывающего асфальт ногами. И мотнул головой.
— Жмот! — прошипела Елизавета и высыпала на Родиона все собранные шишки.
Домой возвращались порознь: он — на катке, она — на попутном молоковозе.
Наутро, когда Родион асфальтировал площадь перед районной библиотекой, к нему подошло начальство.
— Гляди-ка, техника как сверкает! — сказало оно. — Сам красил?
— Сам… — растерялся Родион.
— Тогда тебе премия полагается! — разъяснило начальство. — И раз ты так технику любишь, посадим тебя на более сложную машину — на грейдер.
Премию Родиону вручала миловидная девушка, по имени Люба. Теперь по вечерам он катает ее на грейдере.
Расти надо
— Расти надо, Боря, — сказала жена Ковшову. — Расти.
Ковшов уставился на жену долгим непонимающим взглядом.
— Духовно расти, — пояснила жена. — Вот открылась выставка горчичников, а ты был на ней?
— Нет, — вздохнул Ковшов.
— Я тоже не была, — призналась жена. — Но я, во всяком случае, думаю туда пойти. А у тебя, наверное, и в мыслях ничего подобного нет.
Ковшов промолчал.
— Собирайся! — бросила жена.
Ковшов открыл шкатулку, где у него хранились накладные усы, и стал их примерять. Перебрав три десятка усов всех цветов и фасонов, он остановился на висячих, темно-каштановых.
В выставочном зале было полутемно и полупусто. Сразу же бросился в глаза висевший на стенде экспонат с выцветшей надписью: «Горчичникъ. Царицынскій заводъ».
— Какая прелесть! — захлопала в ладоши Ковшова. — Боря, ты видел когда-нибудь такое?
— Не видел, — согласился Ковшов.
— Антикварная вещь, — пояснил экскурсовод. — А вот это горчичник с островов Фиджи. Сделан из пальмового листа. Вот автогорчичник для ленивых — после процедуры сам отскакивает…
— Здорово! Здорово! — восхищалась жена. — Боря, ты чувствуешь, как духовно растешь?
— Чувствую, — пробормотал Ковшов, разглядывая свои усы в оконном стекле. К раме почему-то была приколота записка: «Проветрено — мух нет. Уборщица Кондрашова».
— А вот еще одна редкость — горчичник из королевской аптеки Людовика XVI. Изготовлен по личному его проекту. Великолепная атласная бумага с водяными знаками и портретом монарха…
Экскурсия закончилась.
— Билеты не выбрасывайте, — предупредил экскурсовод. — Поставите их, когда простудитесь.
Ковшова шла по улице сияющая.
— Это не выставка, а целая обогатительная фабрика! В переносном смысле, конечно. Боря, ты чувствуешь, как увеличился твой багаж? Духовный, разумеется.
Муж кивнул, поглаживая усы и мурлыкая под нос:
Испеки ты мне кирпич
Вечером в субботу…
Дома жена первым делом села к телефону.
— Маша! — закричала она. — Знаешь, мы только что были на выставке горчичников! Так здо… Что? Ты тоже там была? Ясненько…
Улыбка сразу же сошла с ее лица, она что-то буркнула и бросила трубку.
— Не рассчитали, — вздохнула она. — Лучше было бы на выставку декоративных пепельниц сходить…
— Там больше духовного багажа, — согласился муж, приклеивая другие усы.
Невкусный фикус
Ольга Петровна властным жестом показала мужу на кресло.
— Садись, Анатолий. Мне надо серьезно с тобой поговорить. Тебе уже за сорок, а ты ведешь себя совсем неподобающе. На днях выманивал у соседского Кольки пряник. Было такое?
— Было, — согласился Анатолий Егорович.
— Да не грызи ты карандаш! Ну что мне с тобой делать! Вчера зашел к соседу, так тот и оглянуться не успел, а ты уже три листа с фикуса слопал. Разве они такие вкусные?!
— Невкусные… — поморщился Анатолий Егорович.
— Да не жуй ты бумагу! А сегодня еще почище номер выкинул. Ну зачем ты стал у собаки эту несчастную кость отнимать?! — Жена повысила голос. — Обещай немедленно, Анатолий, что прекратишь свое мальчишеское поведение!
— Обещаю… — печально сказал Анатолий Егорович и вздохнул.
— Ну ладно, будем кушать, — сообщила Ольга Петровна. — Сегодня у нас диета номер двадцать шесть.
Она подала на стол два ломтика сырого картофеля и по полстакана кипяченой воды, а потом вынула из кошелька восемь копеек и протянула мужу:
— Вот тебе завтра на обед. Только смотри, не переедай!
Чехолиада
— Надо бы сшить на диван чехол, — сказала Ариадна Петровна.
— Да, милая, — согласился муж и поступил опрометчиво.
Через день на диване появился чехол.
— Надо бы сшить чехол и на кресло, — сказала Ариадна Петровна.
— Да, милая, — согласился муж и поступил еще более опрометчиво.
Через день чехол появился и на кресле. Потом — на всех стульях, серванте, картинах, письменном столе и холодильнике.
— Не хватит ли чехлов? — робко поинтересовался муж.
— Нет, конечно! — возразила жена, ловко орудуя иголкой.
Вскоре в чехлах были батареи, провода, водопроводный кран… И кухонная утварь была в чехлах. Правда, на время еды Ариадна Петровна разрешала снять чехлы с тарелок, вилок и солонки, но после трапезы они немедленно зачехлялись снова. Муж ходил по зачехленной квартире и напряженно думал, как избавиться от этой напасти. И придумал.
— Ариаднушка! — сказал он, входя в комнату, где жена шила чехол для только что купленной кофемолки. — А не пора ли нам сдать все чехольчики в стирку?
— Верно! — согласилась Ариадна Петровна. — Ты вовремя мне напомнил.
Она прекратила шить, зачехлила по привычке иглу, нитки и ножницы, потом спохватилась, снова расчехлила их, а также все остальные предметы. Супруги связали чехлы в шестнадцать гигантских узлов, вызвали грузотакси и отвезли их в прачечную.
Вот, собственно, и все. Первое время Ариадна Петровна очень тосковала по своим чехлам, а потом смирилась.
Рыцарь
— Нету, нету сейчас рыцарей! — сокрушенно говорила Ксения Петровна мужу. — Сегодня в трамвае с двумя сумками стою, а передо мной сидит здоровенный детина, усы до подбородка — и хоть бы что ему! Не только что место не уступил, а даже и к окну не отвернулся для приличия. Ну и люди пошли!
— Пошли… — вздохнул Вячеслав Иванович.
— Ну, а ты тоже хорош! Догадался подарить к Восьмому марта восемь плоских батареек!
— Не серчай, дорогая, — примирительно сказал муж. — Про главный сюрприз я тебе еще не сказал. Я заказал тебе на пятнадцать тридцать настоящего рыцаря. Квалифицированного. Из бюро добрых услуг. Здорово придумали — к Новому году можно заказать Деда-мороза, а к Восьмому марта…
Тут раздался звонок в дверь. На пороге появился человек в алюминиевых латах, кольчуге и шлеме с забралом.
— Рыцаря заказывали? — пробасил он деловито, не снимая забрала.
— Заказывали, заказывали! — обрадовался муж. — Проходите.
— Каблукова? Ксения Петровна? — уточнил рыцарь и встал на колено. — Разрешите, любезная Ксения Петровна, преподнести вам этот огненно-красный тюльпан.
— Спасибо, — зарделась Ксения Петровна.
— Не за что, — сказал рыцарь. — Это мой долг.
— А ты мне когда-нибудь цветы дарил? — беззвучно, но с энергичной жестикуляцией спросила Ксения Петровна мужа.
— А теперь послушайте серенаду. — Рыцарь достал из чемоданчика гитару и опять встал на колено.
Серенада была трогательная, и Ксения Петровна прослезилась.
— А ты пел мне когда-нибудь серенады?! — опять, обернувшись к мужу, беззвучно спросила она и уронила платок. Рыцарь тотчас же нагнулся и изысканнейшим жестом подал платок Ксении Петровне. Это ее так растрогало, что она уронила платок снова. Рыцарь подал его еще галантнее. Ксения Петровна немного подумала и уронила платок третий раз. И снова рыцарь поднял его и вручил виновнице торжества.
— Извините, что я заставила вас поднимать платок на «бис», — сказала Ксения Петровна. — Но вы так галантны… Вы настоящий рыцарь. Не то что этот, — она кивнула в сторону совсем растерявшегося мужа.
Рыцарь прижал руку к груди и поклонился.
— Ну, я пойду. У меня еще десять заказов. Напоследок разрешите поцеловать вашу ручку. — Рыцарь поднял забрало и поднес губы к руке Ксении Петровны. Ксения Петровна взглянула на усатое лицо рыцаря, и у нее округлились глаза.