— Так это слухи или правда? — снова спросила учительница.
— Правда, Елизавета Борисовна. Теперь я там живу. По ту сторону.
— И специально приехал на эту встречу? — умилилась учительница.
— Да не то, чтобы специально… Вообще-то меня оттуда сюда прислали с заданием. Просто совпало.
— С каким таким заданием?! — все повскакивали с мест. — А ну, отвечай!
— Неспроста ты, видать, интересовался, где я такой носовой платок купил! — с тревогой в голосе крикнул Бабулин.
— Про задание сказать не могу, — ответил Балконцев. — Попадет от шефа.
«Но где бы ни бывали мы», — задушевно пел где-то магнитофон.
— Балконцев, отвечай немедленно! — строго произнесла бывшая староста, ныне крупный физик.
Балконцев безвольно опустил плечи и голову.
— Ладно. Видно, судьба. Посмотрите в карманах и вообще… Там у вас листовки.
Все стали шарить по карманам, доставать отовсюду листовки и с жадностью их рвать.
— Вот мерзавец! — прошептала учительница, доставая листовку из бюстгальтера.
К раковине сразу выстроилась очередь — всем захотелось вымыть руки. Женщин, конечно, пропустили вперед.
Балконцев стоял понурив голову.
— Как мне стыдно! — говорил он. — Я все осознал! Теперь я буду диссидентом у них! А потом вернусь к вам.
Одной рукой он прикреплял оставшиеся у него листовки к тыльной стороне листьев фикуса, другой делал из листовок самолетики и тайно кидал в окна соседнего дома.
В это время в класс вбежали два милиционера.
— Мистер Балконцев? — спросили они у Балконцева.
— Да, я, — ответил Балконцев, проглотил неизрасходованные листовки и выпрыгнул в окно.
Милиционеры вскочили на парты, пробежали по ним, и, извинившись за причиненное беспокойство, тоже выпрыгнули в окно.
— Не имеете права! Я иностранный подданный! — раздался снизу голос Балконцева.
— Весьма сожалеем, сэр, но в наших действиях нет ничего противозаконного, — отвечали милиционеры на безупречном английском.
Вскоре возня под окном стихла, но послышалась в коридоре.
— Я должен спросить! — шумел Балконцев. — Только спрошу.
«Любимые твои ученики…» — пело вдали.
Раскрасневшийся Балконцев показался в дверях. Руки у него были аккуратно связаны за спиной. Все уже сидели за партами, только самый вежливый мужчина домывал руки.
— Извините, Елизавета Борисовна, я вот что хочу спросить: а через десять лет встреча будет?
— Конечно, — даже удивилась старая учительница. — А как же еще?
— Хорошо, — просто ответил Балконцев. — Я приду.
Перпендикулярные изыскания
— Закуривайте! — почти приказали репортеру. — Эти сигареты совсем безвредны.
На изящной коробке было написано:
«Суп гороховый. 20 сигарет с фильтром».
— В нашем НИИ пищепрома создан особый экстракт супа, который можно курить. Захочет курильщик затянуться, — пожалуйста! Никакого вреда и даже наоборот. И на еду время тратить не надо.
Репортер закурил. По комнате разнесся дымок с гороховым запахом. Когда сигарета кончилась, у репортера действительно появилось ощущение, что он съел четверть порции супа.
— И щи можно курить, и борщ, и рыбный суп, — сказал сопровождающий. — Думаю, скоро все курильщики на такие сигареты переключатся!
— И второе можно?
— Конечно. Вот смотрите, — сопровождающий достал коробки с надписями: «Котлеты по-киевски», «Бифштекс», «Пюре».
— Всё в виде сигарет! Вот «Эклерные» — дамские сигаретки. Затягиваться ими можно так же красиво, как и табачными…
— Обязательно напишу о ваших изысканиях! — пообещал репортер, дымя компотной сигаретой.
На лестнице он вдруг потянул носом:
— А тут у вас что?
— Тут? — нехотя сказал сопровождающий. — Другой НИИ — табакпрома. Ведут параллельные изыскания. Или, скорее, перпендикулярные.
Зашли. На отливающем белизной столе стояла тарелка.
— Что это в нее налито? — спросил репортер.
— Наша новинка, — ответили ему. — Табачный суп!
Недуги Обшлагова
— Вы до работы каким транспортом добираетесь? — спросил доктор Обшлагова.
— Пятым автобусом.
— М-да, после болезни это слишком тяжело для вас, — поморщился доктор. — На работу я вас выпишу, а от поездок в этом автобусе дам освобождение. На три недели.
— У меня освобождение, — сказал наутро Обшлагов водителю автобуса и показал бумажку.
Водитель повертел бумажку и вздохнул:
— Ну что же делать… Раз освободили, так и быть, идите пешком.
— Почему вы опоздали? — спросил Обшлагова начальник.
Обшлагов показал ему бумажку.
— Идите работайте, — развел руками начальник.
— Почему картошки не купил?! — топнула ногой жена, когда Обшлагов вернулся с работы. — Что, тоже освободили?
Обшлагов помчался к доктору и взял у него два освобождения: от покупки картофеля и от семейных сцен. На три недели.
— Почему вы производите лампочки без спиралей? — строго спросил его начальник. (Обшлагов трудился на электроламповом заводе).
Обшлагов сбегал к доктору и взял освобождение от борьбы за качество.
— Почему это ваш сенбернар изгрыз садовую скамейку? — преградил ему дорогу представитель общественности.
Обшлагов взял освобождение от ответственности за сенбернара…
Три недели Обшлагов блаженствовал. И даже не заметил, как срок освобождения истек.
— Почему опаздываете и гоните брак?! — закричал начальник и влепил Обшлагову сразу два строгача. Жена устроила ему семейную сцену, а представитель общественности — уличную.
Тогда Обшлагов снял пальто, пиджак и ботинки и уселся в сугроб. Когда через месяц он поправился, доктор сказал ему:
— На работу я вас выпишу… — и замолчал.
— А освобождение? — напомнил Обшлагов.
— Освобождение? — вдруг рассердился доктор. — Никакого освобождения! Следующий!
— Доктор не в духе! — шепнула медсестра. — Купил сегодня пять лампочек, а они все без спиралей…
Шары мелькали над комодом
Подоконник в комнате Зои Павловны, пенсионерки, находился на одном уровне с тротуаром, а пол был, естественно, еще ниже. А рядом с комнатой, через стенку, был обувной магазин, и покупатели часто толпились перед самыми окнами. Были они в основном одни и те же, многие из них здоровались с Зоей Павловной через открытую форточку.
Мебель в комнате была старая, невестка не раз уже предлагала выкинуть ее, а взамен купить что-нибудь посовременнее. Но Зоя Павловна неизменно отказывалась. К ее громоздкому комоду, столу с пузатыми ножками, кровати с никелированными спинками все присмотрелись, а новую-то мебель ох как будут разглядывать! Покоя не станет.
Иногда Зоя Павловна сама становилась в очередь и, оглядев свою комнату с улицы, находила, что она не так уж плохо обставлена, так что нечего и беспокоиться. Беспокоило ее другое. У сына Зои Павловны, жонглера, что жил с женой в другой комнате, на работе были неприятности. Не получался новый номер. Сын ходил потускневший, по уши заросший щетиной.
— Правда, я плохой жонглер? — спрашивал он.
— Да что ты, Герман! — отвечала Зоя Павловна. — Ты очень хороший жонглер.
— Хуже меня жонглеров нет! — говорил он и уходил в свою комнату, хлопнув от досады дверью.
И опять без конца подбрасывал свои шарики…
Однажды Зоя Павловна подошла к сыну:
— Дай-ка, Гера, мне пару шариков. Попробую.
Она подбросила их… И конечно, не поймала. Шары запрыгали по паркету.
— Видишь, у меня еще хуже получается. Куда мне до тебя!
Сын, кажется, приободрился. Еще несколько дней Зоя Павловна пыталась жонглировать — и с тем же результатом. Сын сбрил щетину.
Однако через неделю Зоя Павловна почувствовала, что ей стоит большого труда увертываться от летящих шариков. Они так и стремились к ней в руки. И еще она поняла, что ей нравится это дело. Теперь Зоя Павловна часто жонглировала, уединившись в своей комнате. Впрочем, уединиться она могла только от сына и невестки. Покупатели обувного, конечно, все видели и радовались успехам Зои Павловны. Теперь им было совсем не скучно стоять в очередях. Зоя Павловна сначала смущалась, а потом привыкла. По вечерам же, когда сын возвращался с репетиций, она подбрасывала два шарика… и не могла их поймать.
— Видишь? — говорила она сыну.
— Вижу, — откликался Герман. — Куда уж тебе до меня. Я цирковое как-никак окончил.
Но однажды она позабыла запереть дверь. Третий шар, четвертый, пятый… Шары мелькали над комодом и кроватью, как молекулы из научно-популярного фильма. Покупатели сгрудились у ее окна.
— Во дает бабка! — восторженно сказал кто-то.
И тут в комнату вошел сын с только что купленными в магазине дефицитными туфлями.
— Мам, смотри! И без очереди, все почему-то у твоего ок… Ой, что это ты дела…
Зоя Павловна быстро уронила все шарики и развела руками.
— Уронила… Куда уж мне…
Герман внимательно посмотрел на мать.
— Правда? — спросил он с надеждой.
Но тут из-за окна донесся такой шквал аплодисментов, который он слышал, только когда был зрителем.
Перевыборы
На днях я ехал в автобусе. И вот на одной остановке один представительный мужчина говорит:
— Как нам кажется, водитель плохо справляется со своими обязанностями. На желтый свет проехал. Остановку не объявил. И вообще его вид не вызывает доверия. Еще завезет куда-нибудь, а потом расхлебывай. Нужно нам выбрать другого водителя.
— А со мной что? — как-то сник водитель.
— А вас на пенсию. По состоянию здоровья. У вас и цвет лица какой-то нездоровый. Давно пора.
— Но мне же только сорок! — воскликнул водитель.
— Ну и отлично. Значит, как минимум тридцать лет будете на пенсии. Это отличное достижение, особенно по сравнению с Западом. Ладно, время не ждет, ехать надо. Мы тут посоветовались и решили выбрать новым водителем вас, — он показал рукой на мужчину в голубой шляпе.