Райли смотрел на меня с подозрением.
– Вон, – проигнорировал я его взгляд, – биологи, например, смотри как хороши. И настоящие ученые.
У биологов как раз мало что получалось. Но они определенно старались. Всей толпой друг друга поддерживали и останавливали при сигналах браслета. Поэтому были живы, но до стены так никто из них и не добрался.
– Мышей на переправе не меняют. Заканчиваем балаган? – Райли сделал попытку встать, но я его остановил.
– Да пусть тренируются. Видео же пишется? После посмотрим, у кого какие успехи. Хорошо, если эксперименты будут не на одном человеке.
К нам подошла раскрасневшаяся Лео.
– А это прикольно! Райли, у тебя получается? – Лео обернулась к стене, через которую все пытались пройти, и тут же оказалась около нее.
– Ты делаешь это не как Алексей, а как-то по-другому? – встрепенулся Райли.
Лео вернулась к дивану тем же способом, каким только что оказалась у стены. Следов дорожки видно не было, она сразу появлялась в новом месте.
– Да, мне почему-то так проще.
– Хорошо, доктора Боровского с нами нет,– пошутил я.– Вот это уже телепортация.
Райли как-то очень странно взглянул на меня.
– Что? – Я все еще улыбался.
– Нам сегодня сообщили. Он прошел миллион разных инстанций и получил разрешение наблюдать за экспериментами. Скоро уже будет у нас и везет с собой какое-то оборудование.
Я скрипнул зубами, пытаясь удержать на лице улыбку.
Все самое интересное происходит во время ночного дожора. Я давно для себя отметил, что это наиполезнейшая привычка из возможных.
Мне не спалось, и в гостиную я пошел лишь затем, чтобы пройтись по улице, окунуться в морозный воздух. Ну, и заодно выпить чаю. Каково же было мое удивление, когда посреди темного зала я увидел освещенный столик с сидящими за ним Виктором и Лео.
– Полуночничаете?
– Присоединяйся. – Виктор придвинул ногой еще один стул к столику.
Я кивнул и пошел к чайной стойке. Намешал себе какой-то травяной смеси в заварочную колбу, подхватил мизинцем за ручку большую прозрачную кружку. Приметив пакет с печеньем, взял и его. Со всем этим богатством вернулся к столику. Аккуратно примостил на него колбу и чашку, а пакет надорвал и водрузил посередине.
– Мы обсуждаем, что должно случиться, чтобы нас выпустили из карантинной зоны, – сообщила Лео, доставая печеньку.
– Думаю, нас выпустят тогда, когда докажут, что мы не представляем угрозы. Не заразны и способны контролировать свое состояние, – зевнул Виктор. – Но пока особого прогресса с этим не видно.
– Да, а сегодняшний день добавил еще беспорядка, – согласился я. – Но если мы поймем природу распада, то станет ясно, заразен ли он. Так что глобально наши действия не противоречат цели выбраться отсюда.
– Но мне кажется, Лёх, что конкретно ты никуда не торопишься, – подловил Виктор.
Я улыбнулся.
– Да, куда мне теперь торопиться. Если не считать родителей, меня в большом мире никто не ждет.
– Родители – это тоже немало, – пожал плечами Виктор. – Меня даже они не ждут.
– А я хотела бы уже вернуться домой, – грустно добавила Лео. – Кстати, вечером кто-то звонил Райли, звонок его расстроил. Он молодец, виду не подает, но что-то его тревожит. Надо бы поймать, разговорить, а то он держится ото всех на расстоянии.
– Я слышал, у Райли большие планы. Он ведет переговоры с координационным советом, хочет открыть институт по исследованию нашей аномалии уже без привязки к резервации. Считает, что тут скрыты большие возможности. – Виктор допил чай одним глотком. – Все, ребятки, я спать.
Он отнес чашку в посудомойку и у выхода помахал нам рукой на прощание.
– Ты правда не хочешь покидать резервацию? – спросила Лео, серьезно глядя мне в глаза.
– Правда не хочу, – ответил я. – Здесь у меня есть вы. Есть интересные эксперименты. Надежды на что-то новое. А что будет там? В космос, я думаю, нас пустят еще нескоро, а я больше ничего не умею. Могу, конечно, пойти работать программистом. Писать код, заавтоматизировать все вокруг себя. Но ты бы знала, как это скучно…
– Если Эванс откроет свой институт, я думаю, многие из нас туда подтянутся. – Лео запустила руки в прическу, достала несколько заколок, и ее волосы водопадом упали на плечи.
Я, не скрывая, залюбовался ею.
– Лёх, – печально улыбнувшись, она покачала головой.
– Если Эванс откроет свой институт, это, безусловно, будет интересно, – вернулся я к теме. – Но до этого надо еще дожить.
Я встал, забрал со стола посуду и отнес ее в посудомойку. Потом помог Лео накинуть куртку и двинулся следом, надевая на ходу свою.
Мороз на улице уже походил на настоящий зимний, поэтому я сразу запахнулся и натянул капюшон.
– Ты же из России, ты должен любить зиму, – засмеялась Лео.
– Это ошибочный стереотип, – буркнул я. – С чего ее любить?
Мы вместе дошли до жилых корпусов, по кратчайшей дорожке, без какого-либо лукавства с моей стороны. Там Лео встала на цыпочки и, придерживаясь рукой за мое плечо, внезапно поцеловала в щеку.
– Спокойной ночи.
Я перехватил ее ладонь и несколько секунд держал в своей, но Лео выскользнула и, сверкнув еще раз улыбкой, исчезла за дверью.
Поднявшись на террасу, я выдвинул кирпич и достал сигареты. Как же холодно…
Выпустив первую затяжку, внезапно подумал, что с момента того самого распада Ксавье я плыву по течению, даже не задумываясь, в какую сторону грести лапами. А пора бы уже решать, как жить дальше. Ведь рано или поздно из резервации нас выпустят.
За ночь мороз окреп. Снега было мало, поэтому в сильный холод не верилось. Я, как обычно, вышел на утреннюю пробежку, но когда от ледяного воздуха перехватило дыхание, понял, что погоду недооценил, и натянул бафф до самых глаз.
На пруду появился первый тонкий лед, покрытый узором инея. Я сбавил скорость, перешел на шаг и через некоторое время остановился. Ну что, контролирую я в этой жизни хоть что-то?
Потянулся ко льду. Коснулся его. Ввинтился в тончайшее вещество. Прошел его и проник в воду. Разогнал вокруг себя волну, создал простенький водоворот. Дал ему увести меня на глубину. Прикоснулся к илу и тут же оттолкнулся от него. Всплыл, бережно коснулся льда, аккуратно пробрался сквозь его структуру. Замер на поверхности. Быстро вернулся в себя.
Оглядел водоем и с удовольствием убедился, что на поверхности озера никаких следов моих манипуляций не осталось. Браслет ни разу не пискнул.
Удовлетворенно улыбнувшись, я снова потянулся к озеру. В этот раз прокатился по ледовой поверхности. Не погружаясь внутрь, я поднимал в воздух крошки инея, несясь по поверхности, как титулованный фигурист. Сделав несколько спиралей, чуть не вылетел в кусты, но все-таки удержался. Вернулся. И полюбовался оставленными мной на тонком льду дорожками. Браслет все так же не пищал.
В третий заход я уже не был аккуратным. Грубо пробил лед. Это показалось мне недостаточным, и я обломал кромку проруби. Наплескал воды. Погрузился глубже и поднял на поверхность целый фонтан. Вернувшись, с удовольствием воззрился на прорубь.
Браслет ни разу не пискнул.
Что и требовалось доказать. Все эти фокусы с каждым днем получались все лучше и лучше. Я интуитивно чувствовал, как надо действовать, временами даже полностью отключал мозг и старался не задумываться, следуя за подсознанием. Интересно, сможет ли институт Эванса когда-нибудь расшифровать эту загадку и сделать пошаговую инструкцию новичкам? Или все так и останется на уровне рефлексов и инстинктов? То, что в резервации мы не сможем разобрать все луковые слои этого феномена, казалось мне очевидным.
Вернувшись на дорожку, я, прежде чем бежать дальше, снова проверил рефлексы: потянулся к ближайшему кусту и дотронулся до его колких безлистных веток. Вернулся назад. Браслет молчал.
Ну что же, при таких способностях, наверное, и мне найдется место в институте Райли.
Я улыбнулся своим мыслям. И побежал дальше.
Глава седьмая
Все утро следующего дня мы разбирали видео с нашего спонтанного эксперимента. Собрались небольшой группой: я, Акихиро, Лео, Виктор, Райли, несколько его инженеров и кто-то из биологов. Оценивали по десятибалльной шкале способности к перемещениям попавших на запись участников. В итоге получилась внушительная рейтинговая таблица, первую строчку которой занимала Лео. Видеть ее на вершине списка было приятно, хотя моих заслуг в этом и не было. Никаких определенных закономерностей по рейтингу не прослеживалось, не похоже было, чтобы способности к перемещению зависели от возраста, пола, национальности или специальности. Насчет последнего, правда, мы проспорили целый час: у биологов перемещаться получалось либо плохо, либо совсем никак. Но в итоге сошлись на том, что это случайное совпадение.
Всех участников эксперимента мы разбили на три группы: большинство показало более-менее одинаковые средние способности, восемь человек совсем не смогли открыть пространственный переход (мы наконец-то дали название нашему способу перемещения – пространственный переход) и всего четыре человека продемонстрировали способности, схожие с моими. Списки групп мы вывели на мониторы, а потом несколько раз прошлись по ним, пытаясь установить хоть какие-то закономерности.
– Я, конечно, не ученый, но мне кажется, можно попробовать найти, что отличает людей с сильными способностями от тех, у кого способности практически не проявляются. Это две крайности, и если есть объективные факторы, помогающие одним людям лучше других управляться с переходами, то в этих группах они должны быть выражены особенно контрастно, – выдал я Райли, показывая на список.
Райли скрыл середину и оставил две крайние колонки с фамилиями. Еще минут тридцать мы ломали головы над тем, в чем же может быть разница между группами. Наконец я сдался.
– Нам нужен свежий взгляд на происходящее. Райли, а давай позовем наших китайских коллег? Покажем им записи, ваши выводы по данным с лидаров, а потом я продемонстрирую вживую проход сквозь стены и муку?