– В Космическом управлении. – Виктор пока не был настроен шутить. – Ты уже должен быть здесь. Тебя все ждут.
– Кто все? У меня нет назначенных встреч, я просто должен отметиться после выписки, разве не у дежурного?
– Лёх, где ты?
– Топиться пошел. – Я развернул камеру коммуникатора на пруд, но, увидев его изменившееся лицо, понял, что шутки неуместны. – Гуляю просто, Вить. Первый раз за полгода вышел из помещения, а тут парк.
Он кивнул, на кого-то оглянулся и выключил микрофон. Я лениво наблюдал за немым разговором. Кто бы там ни был за кадром, но причина отсутствия чувства юмора и плохого настроения Виктора явна была в нем. Виктор закончил разговор, кивнул своему собеседнику и снова включил звук.
– Приезжай, пожалуйста, сюда, – сказал он уже спокойнее.
Я кивнул, сбросил вызов, нехотя встал. С сожалением оглядел парк и двинулся вдоль пруда в сторону эстакады. Вскоре вышел на улицу, а уже оттуда вызвал такси.
Желтая машина почти сразу вырулила из потока и остановилась рядом со мной. Тронувшись, мы перестроились на третий, самый скоростной уровень дороги и помчали в сторону Космического городка.
Виктор ждал меня на крыльце Космического управления.
– Ну, что за кипеж? – Я закинул сумку на здоровое плечо и стал подниматься по ступенькам.
Виктор, отмахнувшись от вопроса, толкнул дверь.
Здание Космического управления было «состарено» под архитектуру двадцатого века. Здесь остался исторический вестибюль с тяжелой деревянной входной дверью. Несколько похожих дверей – тоже деревянных, но, может, чуть меньших по толщине – отделяли вестибюль от холла. За ними открывался уже современный мир: электронная проходная и траволаторы, расходящиеся по зданию.
Мы без проблем миновали проходную. Виктор забил номер нужного зала, и для нас запустился восьмой траволатор.
– Так и не скажешь, что происходит? – поинтересовался я по пути.
Виктор пожал плечами и сухо ответил:
– Тебе не понравится.
Мы добрались до зала. Электронная дверь, распознав наши лица, отъехала в сторону. И оказалось, что Виктор прав – то, что я увидел в комнате, мне определенно не нравилось.
За столом в довольно расслабленной позе сидел Коломойцев. А напротив него – Боровский. Кроме них, в зале были двое двигателистов из нашей экспедиции.
– Алексей, – приветливо встретил меня Коломойцев. Отбросив все формальности, он встал, сделал несколько шагов и протянул руку. Ответив на рукопожатие, я поздоровался с остальными, бросил сумку в угол у входа и сел за стол.
– Что планируете делать после выписки, Алексей? – Боровский подался вперед и пристально на меня уставился.
– Не знаю, – честно сказал я.
– Мы в Москве открываем лабораторию исследования пространственных переходов. – Коломойцев смотрел прямо на меня.
– Ожидаемо. – Я включил вежливого слушателя.
– Предлагаем тебе принять участие в ее работе в качестве консультанта. За научную часть берется доктор Боровский со своей командой. Коллеги из Новосибирска, – он кивнул в сторону двигателистов, – готовы принять участие в экспериментах. И твой опыт был бы очень полезен.
– Мой опыт, – медленно сказал я и наткнулся на предостерегающий взгляд Виктора.
– Мы можем перенести лабораторию в Санкт-Петербург, – как козырь на стол, бросил Боровский.
– Спасибо. Не утруждайтесь. – Я откинулся на спинку стула, готовясь к глухой обороне.
– Оставьте нас, – внезапно попросил Коломойцев.
Все вышли.
– Что ты реально собираешься делать? – сменил он тон. – Поедешь выращивать огурцы в деревне?
– Возможно.
– Предложение насчет лаборатории хорошее, Алексей. Оно поможет тебе не стать «сбитым летчиком». Пока восстанавливаешься, ну, насколько это возможно, – он почему-то посмотрел не на мою руку, а на свою, – сможешь оставаться в строю.
– Ну вы же знаете, что я откажусь. – Внезапно я разгадал его странный взгляд, которым он буравил меня с самого начала разговора. – К чему весь этот цирк?
– Я должен был попытаться, – Коломойцев пожал плечами. – Так что ты будешь делать?
– В Питер к родителям поеду. А дальше будет видно.
– Решай, где открыть лабораторию. Боровский прав, мы можем не привязываться к Москве. Ученым будут нужны твои консультации, совсем соскочить с темы пространственных перемещений тебе не удастся.
– А Виктор рассказал, чем закончилась моя последняя попытка использовать пространственный переход?
– Наноагенты растерял? Да, я в курсе. Экспериментировать же тебя никто не просит.
Я молча кивнул.
– Позову сейчас ребят, скажу, что мы договорились о лаборатории в Санкт-Петербурге и о том, что ты согласился быть консультантом.
Вроде Коломойцев это утверждал, но взгляд был вопросительный. Я снова нехотя кивнул.
– Сходи к психологу, – поставил он точку в нашем разговоре и вызвал Боровского.
Когда встреча закончилась, мы с Виктором пошли оформлять мои документы. Мне выдали увольнительную на полгода. Взяли подписку, по которой я обязан был уведомлять управление о своем местонахождении, и добавили трекер в телефон. Я невольно улыбнулся: спасибо, датчик под кожу не вживили. Указал свой питерский адрес и на этом оказался совершенно свободен.
Питер встретил звездной ночью. С поезда я пошел пешком. Через старый город: по Невскому до Дворцовой площади, оттуда на набережную – посмотреть на разведенные мосты. Пахло летом, хотя было еще довольно прохладно. По улицам слонялись парочки и веселые компании. Говорят, Москва никогда не спит, но это неправда. Не спит Питер.
Так, никуда не торопясь, я добрел по ночным улицам до родительского дома. Не стал беспокоить отца с матерью, а поднялся в свою квартиру. Ключ подошел, хотя я опасался, что за время моего более чем годового отсутствия мама могла поменять замки. В квартире стоял затхлый запах, по углам собралась пыль. Я включил свет и вздрогнул от вспыхнувших на стенах кричащих фотообоев с изображением ярких космических пейзажей. Ткнул в панель, и стены, мигнув, стали однотонно песочными. Обошел обе комнаты и кухню. Распахнул все окна, впустил в квартиру питерскую ночь. Вышел на балкон и закурил.
По большому счету, в ближайшие полгода я мог вообще ничем не заниматься. До окончательного вердикта медицинской комиссии быть в свободном отпуске. Но как раз именно безделье ведет к идентификации себя как «сбитого летчика». Поэтому надо что-то делать, но вот что? Идея участвовать в исследовании пространственных перемещений мне действительно не нравилась. Я уже лишился наноагентов, и это привело к более долгой и тяжелой реабилитации. К тому же, как показала практика, свои сверхспособности я не так уж хорошо контролирую. Поэтому близость к экспериментам казалась нежелательной. В космос дороги, конечно, нет.
Я усмехнулся, затушил окурок и достал еще одну сигарету. Можно уехать на какой-нибудь маяк. Отличная работа – смотритель маяка. И бесконечно созерцать море и звезды. Можно пойти в летную академию преподавать. Но как смотреть на молодых ребят, у которых все впереди, зная, что лично у тебя почти наверняка все закончено?
Я с сожалением вздохнул.
Над крышами соседних домов занимался рассвет. Неосознанно любуясь сменой красок, я докурил сигарету, после чего вернулся в комнату и достал телефон. Написал маме, что вернулся. Увидел новое сообщение от Райли. Он говорил, что знает о моем выходе из больницы, и спрашивал, не хочу ли я прилететь в Лондон.
«Не хочу», – написал я и стер. Подумал, что сейчас ломать голову над более дипломатичным ответом мне лень и я напишу ему завтра. Лег прямо в одежде на диван, да так и заснул.
Утром пришла мама. Мы крепко обнялись. За чаем поболтали обо всем. Я рассказал про экспедицию и про наши уникальные способности. Максимально умолчал про больницу. Мы порассуждали, куда можно пойти работать и имеет ли смысл оставаться в Питере. Мама рассказала, что отец на несколько дней уехал с друзьями за город. Она предлагала позвонить ему, чтобы вернулся, но я отмахнулся от этой идеи: куда спешить? Я-то теперь точно надолго дома. Скрыть от нее реальное положение дел с рукой мне удалось – ушла мама спокойная и довольная моим возвращением.
Следующие пару недель я бесцельно болтался по городу, сидел на лавочках в скверах. Гулял по набережным. Смотрел, как лето завоевывает пространство и растекается по улицам. Как начинает светлеть по ночам.
В один из таких дней мое созерцание окружающего мира прервал звонок телефона. Это оказался Боровский.
– Здравствуйте, Алексей. Можете говорить? Мы сняли лабораторию в Санкт-Петербурге, но тут требуется ремонт и перепланировка, вы сможете приехать, чтобы обсудить проект?
– Когда? – Я бросил взгляд на часы.
– Когда сможете? – Боровский был удивительно учтив, похоже, с ним серьезно поработали.
Я рассеянно огляделся по сторонам, пытаясь понять, где нахожусь. Был я на Гороховой улице. Кроме того, планировал где-то пообедать, и хотелось сделать это до встречи с Ярославом.
– Через пару часов?
– Хорошо.
Боровский отключился, но я даже шага сделать не успел, как телефон зазвонил снова. Теперь это был Виктор.
– Привет, Лёх. Я тебе организовал развлечения в НМИЦ Вредена. Сможешь быть у них сегодня часам к пяти? Примет врач Прокофьев, распишет тебе дальнейшую программу реабилитации.
– А сам ты не приедешь? – Я снова посмотрел на часы, пытаясь понять, успеваю или нет.
– Так-то у меня своя работа есть, я же не могу быть твоей нянькой до конца жизни, – усмехнулся Виктор.
– Ладно. Кидай адрес и контакты. Ты собираешься в Лондон?
– Да, – нехотя отозвался Виктор. – Ты бы тоже мог.
– Нет, – жёстче, чем хотелось бы, ответил я.
Что мне делать сейчас в Лондоне? Больше полугода прошло с момента, как я выпал из обоймы. За это время они наверняка шагнули далеко вперед. Они исследовали разрыв, учились им управлять, пока я учился управлять собственной рукой. Да и страх перед экспериментами, которым я обзавелся после истории с бутылкой, никак не сближал меня с Лондоном.