– Так давай перенесем ее. У нас расклад такой: завтра я возвращаюсь в Лондон, экспедиция отправляется через полтора месяца, поэтому предполетные подготовки начнутся через неделю.
Райли недовольно оглядел пустые стопки передо мной.
– Лёх, я помню, каким ты был, когда мы познакомились. Каким ты был в резервации…
– Такого больше нет.
– Почему? Потому что тебе настолько сильно себя жалко?
– Да пошел ты!
Эмоции отступили, накатившая еще раньше слабость окончательно погребла меня под собой. Я смотрел в окно. На уличный трафик, спешащих пешеходов, солнечные лучи.
– Мне надо идти, – Райли встал. – Я отправил тебе билет на самолет. Он с открытой датой. Но будет здорово, если ты полетишь завтра вместе со мной. Удобный обеденный рейс, и я по пути смогу ввести тебя в курс дела.
Я продолжал смотреть в окно. На протянутую для рукопожатия руку не ответил, а когда Райли наконец ушел, махнул рукой официантке и заказал еще пива. А потом еще. И еще.
Бар работал до последнего посетителя, поэтому выгонять меня не выгоняли, но к ночи смотрели уже с унынием.
И тогда же внезапно напротив меня в кресло плюхнулся Боровский. Я удивленно поднял брови вверх и спросил его:
– Водки?
– Тебе хватит. – Он покачал головой официантке, которая, кажется, вздохнула с облегчением. – Едешь в Лондон с Райли?
– Нет.
Боровский смотрел на меня.
– Не с Райли, – тихо сказал я. – Позже поеду.
Он кивнул.
– Давай отвезу тебя домой.
– Нет, – я энергичнее замотал головой, – не могу сейчас домой. Мне там… объясняться надо.
– Хорошо, поехали ко мне.
Боровский встал и протянул мне руку.
– Алексей, я тебя не утащу, – взвыл он, когда осознал, что ноги меня совсем не держат. – Ты хоть чуть-чуть мне помоги!
Но я не помог и вообще не запомнил, как мы оказались в маленькой чистой квартирке доктора Ярослава Боровского.
Глава пятая
Солнце яростно светило в глаза. Я попытался закрыться от него подушкой и свалился с диванчика, на котором, видимо, ночевал. Из соседней комнаты на грохот выглянул Боровский. Быстрым взглядом оценив обстановку, он саркастично сообщил:
– К сожалению, у меня нет мебели, рассчитанной на твой рост. Проводить в ванную или сам доползешь?
Я сверкнул на него глазами, попытался встать, но в процессе подумал, что «доползешь» тоже годится. В голове стучало. Куски вечера никак не хотели складываться в единую картину. Я залез в душ и, только когда пустил воду, понял, что забыл раздеться. Чертыхнулся, отжал рубашку, которой досталось больше всего, вышел из душа и, оставляя мокрые следы, пошел просить полотенце.
Увидев меня, Ярослав тоже выругался, но быстро взял себя в руки.
– Алексей Юрьевич… – начал он.
– Ой, не надо нотаций!
Кроме полотенца, он выдал мне банный халат в заводской упаковке. Я с сомнением окинул субтильного Боровского взглядом, но отказываться не стал. Вернулся в ванную и, сняв мокрую одежду, снова залез под душ. В какой-то момент я поймал себя на том, что засыпаю, стоя под струями воды, и решил сворачивать процедуры.
Как ни странно, халат оказался мне впору. Я вышел из ванной, Боровского нашел в комнате.
– Аптечка у тебя есть?
Ярослав молча передал мне небольшой контейнер, набитый лекарствами. Они были разложены в строгом алфавитном порядке и вдобавок на крышке красовался листок, на котором содержимое аптечки было разбито по типам. Но от головной боли там ничего не нашлось. Вздохнув, я откопал абсорбенты и добавил к ним порошок от гриппа, надеясь на хоть какой-то обезболивающий эффект.
– Шкаф вернет одежду через час, – сообщил Боровский, который успел забрать из ванны мои вещи и отдать их технике, установив цикл на легкую стирку, просушку и глажку.
– Хорошо. – Я снова рухнул на диван и закрыл глаза.
– Райли спрашивает, в какой день ты прилетаешь. – Боровский топтался на пороге комнаты.
Я молчал. Отменить операцию – это будет отдельный квест, особенно с учетом того, что все кости и ткани уже практически выращены и проходят предоперационную обработку. Неприятнее всего было предстоящее объяснение с Леркой. Я не знал, как это сделать после того, как меньше месяца назад обещал ей, что никуда не денусь.
– Алексей Юрьевич?
– Я не знаю.
Интересно, сколько времени я смогу прожить на диване у Боровского?
Тренькнул коммуникатор, я быстро бросил на него взгляд и застонал.
– Ярослав, скажи англичанину, что я не знаю!
Боровский, набрав номер, ушел разговаривать в другую комнату.
То, что было распихано по карманам моей одежды, сейчас унылой горкой лежало на столе у окна. Мне даже удалось, не вставая с дивана, дотянуться и стащить телефон.
Куча неотвеченных вызовов. От Лерки и не только. Но остальные внимания пока не заслуживали. Я открыл мессенджер.
«Лёх, ты где, не могу дозвониться?»
«Лёш, я волнуюсь, нигде не могу тебя найти».
«Лёх, серьезно, где ты?»
«Я дозвонилась Боровскому, он обещал тебя найти, но будет здорово, если ты нам поможешь и объявишься сам».
«Ярослав сказал, что нашел тебя и везет к себе домой. Он сказал, что ко мне ты не хочешь. Что происходит, Лёх?»
«Лёх, ты скажешь мне хоть что-то?»
«Я в порядке», – отправив сообщение, я схватился за голову. Такой себе ответ на все предыдущие.
«Лера, мне придется уехать в Лондон, и я пока не знаю, как долго продлится поездка. Приеду домой вечером и все объясню».
Мигнула галка, что сообщения прочитаны. Я ждал и ждал ответа, в итоге отрубился, проснулся уже ближе к вечеру. Дома никого не было. Кофеварка у Боровского стояла простенькая, без моих стапятисот программ, но кофе получился отличный: крепкий, с легкой кислинкой. Голова уже не болела, только легче мне от этого не стало. Я был готов на что угодно, лишь бы не возвращаться домой. Выпросив у шкафа свою чистую одежду, я переоделся и сделал себе еще одну чашку кофе.
Тренькнула входная дверь – вернулся Боровский. Я с интересом оглядел его тщедушную фигуру.
– Как ты меня до дома-то дотащил? – Этого процесса я так и не вспомнил.
Боровский смерил меня взглядом.
– Официантка помогла. Поняла, видимо, что иначе ты от них не уйдешь.
– И что с ней стало? – поинтересовался я.
– Алексей, выметайся отсюда, – неожиданно довольно твердо сказал Ярослав. – Не знаю, что там у тебя дома, но тебе все равно придется с этим разобраться. Вот иди и разберись. И дай Эвансу дату своего приезда в Лондон.
Доехав до дома, я минут пять стоял перед дверью, прежде чем решился открыть ее. И у меня тут же похолодело все внутри: я увидел, как Лерка деловито ходит по квартире, собирая свои вещи.
Она без улыбки кивнула мне, потом пнула одну из сумок в сторону, чтобы дать возможность пройти.
– Лера, – я подошел и взял ее за руку, – Лера, прости.
– За что? – Она задрала нос. – Я же знала, что так будет. С первого дня знала.
Я обнял ее и крепко прижал к себе.
– А я не знал, – сказал тихо.
Она не вырывалась, наоборот, вся прижалась ко мне, и в какой-то момент я понял, что она плачет.
– Прости меня… – Я поцеловал ее в макушку. – Я не знаю, как это исправить.
– Не надо ничего исправлять. – Она взяла себя в руки, оттолкнула меня и вернулась к сбору вещей. – Свой гештальт я закрыла, теперь знаю, что такое – отношения с тобой.
Угрызения совести накрыли меня с головой. Я беспомощно застыл посреди комнаты и смотрел на ее суету.
Она бросила вещи. Остановилась напротив меня, уперев руки в бока.
– Вот почему погано сейчас мне, а ты стоишь с таким лицом, будто утешать нужно тебя?
– Потому что мне тоже погано, – честно сказал я. – Я не планировал такой исход. И вообще, ни к чему происходящему морально не готов.
Она подошла ближе.
– У нас обоих все будет хорошо, Лёх. Просто не сейчас, попозже. Помоги мне уже с вещами, не стой столбом.
Мы сложили остатки. Честно говоря, я думал, Лерка сразу уйдет, но она помялась у выхода и все-таки спросила:
– Кофе угостишь напоследок?
Я кивнул и пошел на кухню. Она тихо подошла сзади, обняла меня и положила голову мне на плечо.
– Позвони мне, если когда-нибудь вернешься.
– Позвоню.
Я оставил кофеварку в покое, развернулся к Лерке и крепко ее обнял. Она потянулась ко мне, нашла мои губы. Поцелуй получился долгим, кофеварка несколько раз недовольно пищала у меня за спиной. А за поцелуем последовала такая же долгая, наполненная нежностью и грустью ночь.
Утром я проснулся один. И на этот раз один по-настоящему. Только легкий запах ее духов подтверждал, что все это мне не приснилось.
Перед вылетом в Лондон мне пришлось заехать в Москву к Коломойцеву. Встретиться он предложил не в Космическом управлении, а в городе. Поприветствовав меня, велел проверить документы в личном кабинете. Я уставился на закрытую увольнительную и новую командировочную плашку.
– И зачем? – Я перевел удивленный взгляд на Коломойцева.
– Что зачем? Вы же не в настолки в Лондоне играть собираетесь. Решение о твоем участии, как и в отношении других членов экспедиции, принималось на уровне координационного совета. Россия в моем лице, – он внезапно ухмыльнулся, – высказала свое мнение, его учли. Документы оформлены согласно принятому решению.
Я захлопнул папку.
– Артем Витальевич, вы серьезно считаете, что я могу пилотировать межзвездный космический корабль?
Коломойцев пожал плечами.
– Все проблемы у тебя в голове, Алексей. И да, серьезно считаю, что пилотировать можешь.
Мы шли по каменным джунглям, и я снова удивился, как в таком городе возможно жить. Не приехать днем в офис, а жить постоянно, открывать утром жалюзи на окне и смотреть… смотреть на что?
– Поверь мне, мы не бездумно пихаем тебя в этот проект, а все взвесили: вели бесконечные консультации с твоими врачами, Эванса привлекли. Не знаю, донес ли он до тебя мысль о том, что ты со своим характером любой распад на место поставишь, но до нас донес более чем внятно. А риски… риски – они всегда есть и будут. Со шваброй – это же вообще твоя инициатива была, никто не просил ее хватать.