– В итоге, как обычно, все произошло случайно. Кстати, Боровскому можно сказать спасибо. Райли держал в руках планшет, когда пришла очередная статья этого юного дарования. Райли психанул и понес планшет из своей лаборатории в мою… через разрыв. Донес и ничего не сломал по дороге. Тут мы и предположили, что на вещах нужно фокусироваться. Остальное уже было делом техники. Начинали с мелких предметов, но с ними, сам видел, есть проблема с визуализацией трека передвижения, и сложно понять, как предметы ведут себя в процессе. С большими предметами сначала было страшнее, но зато мы получили и визуально регистрируемый процесс, и понимание, что измерять приборами.
– Круто, – серьезно кивнул я.
– Биологам сейчас есть с чем повозиться. Гипотеза о том, что все эти перемещения связаны с активностью мозга, остается, но выделить конкретные сигнатуры, отвечающие за эту функцию, мы пока так и не смогли. Ты-то сам как? Райли говорит, ты как от огня шарахаешься от лаборатории.
– Тебя это удивляет? – Я вскинул брови. – Так-то я и Лондона старательно избегал, если ты не заметил.
– Конечно, механика перемещений пока неясна. Но есть предположение, что в процессе происходит тот самый распад, который мы блокируем психотропами, поэтому лишние детальки из тебя высыпаются при перемещении. Но с учетом того, что мы научились носить предметы через разрывы, наверное, тебе можно научиться переносить твою руку.
– Нет. – Я встал. – Спасибо за лекцию, это действительно очень интересно.
– Почему нет? – Ву остался сидеть, но внимательно смотрел на меня.
– Потому что я устал жить в больницах. Устал от этой изматывающей боли. От того, что все, что мне было дорого, осталось в прошлом. И нового круга этого ада я не хочу.
– А если получится?..
– Иди к черту, Ву. Мне уже не интересно. Я закрыл для себя эту страницу. Покатаю вас в космос, после возвращения сделаю трансплантацию тканей руки и вернусь к обычной жизни. Детей буду учить в летной академии. Безо всяких чудес.
– А если получится?
Я смотрел на него, не зная уже, как донести свою мысль.
Ву продолжил:
– Райли сказал, у тебя панические атаки. Может…
– Иди к черту, Ву! – повторил я и вышел из лаборатории.
Что же такое, почему все вокруг лучше меня знают, что со мной и как с этим жить? И только я нахожусь в полном раздрае, совершенно не понимая, что делать дальше… Хотя нет. Это тоже лукавство. Что делать дальше, я очень хорошо понимал. Дальше – пережить экспедицию, долечить руку и вернуться к нормальному существованию.
Теперь каждое утро Лео выгоняла меня на пробежку, как делала это в резервации. Холодок, пробежавший в нашем последнем разговоре, рассосался. Лео снова шутила и тормошила меня. Она была так близко, что, казалось, в эти моменты мое сердце полностью останавливалось и дышать я тоже переставал. Но я знал, что не могу поддаваться своим чувствам.
Лео, такую яркую, талантливую, да еще с ее способностями, ждало огромное будущее в институте Эванса. И вообще в жизни. Я же в своем текущем состоянии не имел никакого права сковывать ее и приземлять на свой уровень. Поэтому я умирал всякий раз, как вдыхал ее запах или ощущал прикосновение ее кожи к своей, но держал себя в руках.
После пробежки я забивался в дальний угол лаборатории и наблюдал за экспериментами. Панические атаки прошли, видимо, благодаря тому, что я держал максимально возможную дистанцию между собой и экспериментальной деятельностью.
В предполетные тренировки входили выполняемые на симуляторе занятия по пилотированию корабля. Вот тут я мог полностью отключиться ото всех своих проблем. За пультом я становился собой, меня брал азарт от сложных трасс, захватывала возможность быстро оптимизировать скачки, менять направление движения. Я забывался, и временами казалось, что я действительно несусь через пространство. Правда, первые пару дней пришлось приспосабливаться к работе одной рукой, а потом Ву сделал прибор, с помощью которого я смог использовать вторую. Этот прибор чутко улавливал движение пальцев на сломанной руке и передавал их на клавиатуру.
Через некоторое время я понял, что почти привык к жизни в институте. Уже проще давалось общение со старой командой. Та пропасть между нами, которую я сам выкопал, с каждым днем исчезала. Ребята вели себя как обычно, я начал замечать, что перестаю дистанцироваться и уже не против посидеть в компании за обедом, поржать над забавными моментами на экспериментах или обсудить новые результаты.
Дней через десять я даже решился наконец присоединиться к вечернему чаепитию в комнате отдыха и удивительно хорошо провел время за разговорами. Когда я уже собирался уходить, пришел Акихиро. С момента приезда в Лондон я с ним еще не встречался. Мы обнялись. Он сел рядом, заглянул мне в глаза.
– Как ты, Алексей? Я слышал, ты долго поправлялся.
– Да, было дело, – я отмахнулся. – Ты тоже едешь в экспедицию?
Акихиро кивнул.
– А Виктор? Что-то я его здесь не вижу.
Внезапно в комнате стало очень тихо. Акихиро помрачнел. Все смотрели на меня.
– Что? – Я растерянно улыбнулся. – Он персона нон грата?
– Алексей… – Акихиро как-то очень нехорошо на меня смотрел. Я почувствовал, как сердце уходит в пятки. – Не знаю даже, как сказать…
Тишина стояла зловещая, от нее пробрал мороз по коже.
– Он погиб около месяца назад. Глупая автомобильная авария, сгорел в машине. Почему не прошел через разрыв в момент аварии, мы не знаем.
Земля ушла из-под моих ног. Как так? Виктор, который столько заботился обо мне, был рядом в самый черный период моей жизни…
– Я не знал, – прошептал я.
Как я мог не знать?! Самый близкий мне человек ушел.
– Мне надо подышать.
Я встал и быстро, в гробовой тишине, вышел из комнаты. Пошел было к себе, потом подумал, что буду там как в клетке, и вышел в парк.
Я даже с ним не попрощался. Не был рядом. Не помог родственникам. Да я даже ничего не знал про его родственников! Меня душили чувство потери и чувство вины. Я ушел подальше от здания, надеясь, что тут никто меня не найдет. Прислонился к шершавому стволу какого-то дерева.
Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем вдалеке замелькали фонари. Меня звали. Я вдруг осознал, что уже долгое время заставляю всех со мной нянчиться. Они бросают свои дела и носятся вокруг меня, вытирают мне сопли, стараются на меня не давить и не травмировать. А потом тихо умирают, пока я занят своими переживаниями.
Я вышел под свет фонарей. Первым мне встретился Райли.
– Извини, друг! – Он внезапно порывисто обнял меня. – Я не знал, как тебе сказать. Надо было, конечно, сказать раньше. Прости меня. – Спохватившись, он сообщил в передатчик: – Нашел. – И тут же попытался оценить мое состояние взглядом. – Ты как?
– Я козел, – выдавил я. – Но очень вам нужен, поэтому вы со мной носитесь. Поеду я в эту вашу экспедицию. Независимо ни от чего.
– Дурак ты. У тебя сильный посттравматический стресс, а к психиатру ты так толком и не ходил. Чего ты хочешь? Ждешь, пока само пройдет? Не пройдет.
– Ух ты, – я неприятно удивился, – это ты мне диагноз сейчас поставил?
– Ну, подеремся? – печально уточнил Райли.
– Иди к черту, – беззлобно отозвался я. – В экспедицию поеду, а к психиатру нет.
– Я знаю, – он вздохнул.
– Виктор был моим другом, – тихо сказал я. – Почти единственным. Я ему обязан жизнью, если бы не он, в те полгода я бы вышел в окно.
– Ты все равно ничего не мог поделать.
– Я мог знать! Я мог проводить его!
– У тебя были какие-то успокоительные. Выпьешь сейчас?
– Нет. Страдать буду.
Мы раздраженно посмотрели друг на друга и вдруг неуместно заржали.
– Страдать у тебя хорошо получается, – согласился Райли. – Виктор – это ужасная потеря, – добавил он через минуту. – Такую потерю нужно оплакать. Но вообще, тебе пора уже перестать страдать и заново учиться жить. Мы все рядом. Как бы ты ни отталкивал нас. И мы хотим помочь.
– Спасибо! – Я искренне пожал его руку. – Правда, спасибо. Я учту это.
– Выпей таблеток.
– Не буду, – я слабо улыбнулся. – Все со мной будет хорошо. Но ты прав, оплакать надо. И попрощаться.
В холле он отстал, и я один поднялся к себе на этаж, зашел в комнату. Не включая свет, нащупал кресло, сел в него и закрыл лицо руками.
Глава седьмая
Физики несколько дней бились над перемещением какого-то тяжеленного ящика с кучей проводов. Он не давался никому: даже у Лео получилось перекинуть его не больше чем на пару десятков сантиметров. Я молча наблюдал за происходящим из кресла в углу лаборатории. В какой-то момент поймал себя на желании встать и помочь, но сдержался. Чего точно делать не стоило, так это перед вылетом еще раз сломать руку.
– Значит, возить часть оборудования и смысла нет, – раздосадованно отметил Райли после очередной неудачной попытки, – если справиться с ним не можем.
– Дай очки. – Я все-таки встал. – Покажи, что вы делаете.
Райли кивнул Лео. Когда мы зашли в лабораторию, она открыла разрыв нужного размера и потащила в него ящик. След от прибора дымкой потянулся в разрыв, но в какой-то момент, как порванная резинка, отскочил назад к прибору и схлопнулся в него. В этот раз ящик не сдвинулся даже на сантиметр.
Я хмыкнул.
– Ну-ка, давай еще раз.
Лео повторила свои действия. Я присел на корточки со стороны, куда должен был двигаться ящик. Сейчас у нее получилось получше, ящик ушел сантиметров на тридцать, и мне пришлось отпрыгнуть, когда он начал проявляться у меня перед носом.
– А попробуй открыть разрыв не перед ним, а под ним, пусть целиком исчезнет, а потом ты поправишь ему курс. Что под нами находится?
– Химическая лаборатория. – Лео смотрела на пол, будто видела сквозь него.
– Баночки-скляночки? – Я хмыкнул. – Пойдемте с ящиком на улицу?
– Нет, стойте. На корабле мы будем перемещать оборудование с лабораторной палубы, нужно понимать, как это происходит именно в условиях этажности. – Райли поднялся с места. – Сейчас я найду помещение, где будет безопасно уронить эту махину вниз.