Сейчас я задыхалась. Еле сдерживаясь, чтобы не застонать от отчаяния, и закрыла глаза.
— Они сделали это для тебя, моя девочка, — мама гладила мои пальцы. — Позволь ему тоже жить дальше.
— Но он не будет, — простонала, и слёзы застилали мои глаза.
— Ты не можешь этого знать наверняка, — с мольбой проговорила Анька, — Теперь — не можешь.
— Но я почему-то знаю.
— Что ты собираешься делать? — устало спросила мама.
— Я не знаю, — я помотала головой, глядя перед собой невидящим взглядом.
— Боюсь, ты уже ничем не можешь там помочь. Судьба не в твоей власти, Делия.
Я встрепенулась.
— Точно так же сказала ему Терлина тогда!
Мама с Анькой одновременно посмотрели на меня.
— И он ответил, что именно сейчас он так не считает, — я помнила тот дождь, точно он был сейчас. — Он боролся за меня до последнего мгновения! Он и сейчас борется! Там, где я оставила его! Там, за стеной дождя. Ох, Боже мой! — Я прислонила руку к губам, потрясённая открытием. — Ведь, я могу… нет, должна что-то сделать! Но что?
— Ну почему всё не может быть просто? — простонала Анька и откинулась на спинку дивана. — Я вообще ничего не понимаю! И нам там даже некому помочь теперь! Моя переписка с Артёмом затухла ещё осенью. Любовь на расстоянии оказалась не для меня.
— Твой брат, Даниил в Зюраткуле сейчас с группой учёных, — вдруг уверенно произнесла мама. — Это рядом.
— Что он там делает? И что такое Зюраткуль?
— Хребет. Озеро. Национальный парк, в общем.
— Так, что делает-то?
— Геоглиф, кажется, они изучают.
— Какой ещё геоглиф? Откуда у нас… Геоглифы в Наска, в Перу!
Мама снова переглянулась с Анькой.
— Лося, конечно! Чистенько они тебе всё протёрли, — Анька легонько постучала меня по голове костяшками пальцев.
— Почему лося? Почему не рыси, или не белки, например? — нахмурилась я. Ни о чём подобном данных в своей памяти я не находила.
— Вопрос не к нам, а к ранее живущим инстанциям, — Анька выразительно ткнула пальцем в направлении неба.
— Ну да, оттуда всегда виднее, — буркнула мрачно.
А как бы сейчас хорошо было забраться повыше и взглянуть на весь этот бардак сверху, чтобы всё сразу и как на ладони. И кто, где, кого спас, и кто, где, кого предал, и кто всем этим управляет. И кто, в каком мире живет. Бред, конечно.
— Как в этом вообще можно разобраться? — спросила я у себя самой.
— Я думаю, что кроме тебя и Иллая это врядли кому-то по силам, — тихо сказала мама. — Только вот нужно ли? Столько времени прошло…
— Словно один день, — прошептала я.
— Целый бесконечный год, — медленно покачала головой мама. — Я не могу тебя отпустить, ты же знаешь?
— Я знаю так же, что я совершеннолетняя и на основании конституции могу принимать решения самостоятельно, — недобро улыбнулась я. — Но я не собираюсь испытывать судьбу и удирать вопреки твоей воле. Я буду просить у тебя разрешения только присоединиться к Даниной экспедиции. Возможно, мне удастся повидать Радоглаза. Это большее, о чём я прошу. К тому же, я буду там под присмотром… в сколькером они поехали?
— Наших двое, четверо из других регионов.
— Под присмотром шестерых очень умных мужчин.
— Ученых, дочка. Шестерых увлечённых ученых, — вздохнула мама, — Я не удивлюсь, если из леса, в результате, их выведешь ты.
ГЛАВА 7
Через день, в четверг в шесть сорок семь утра я выехала на восток, напевая «Maybe Tomorrow».
На самом деле, на завтра я не рассчитывала, прекрасно понимая, что тратить все силы на дорогу мне сейчас не следует и ночевка в Набережных Челнах будет верным, взвешенным решением. Слова песни успокаивали, обещая. Попав только в пару долгих пробок и ремонтов, и около восьми вечера, поборов соблазн рвануть всё-таки в Уфу, я, руководствуясь своевременно присланными Анькой координатами, свернула с М7 в гостиницу в Набережных Челнах с забронированным для меня двухместным номером.
Уезжая, я даже не стала ни с кем прощаться, чтобы не думалось самой. К тому же, с детства была отучена посвящать в свои планы посторонних, искренне веря, что чужие мысли не приносят успеха в дела. Только сказала маме, как настоящий Корбан Далас:
— Позвоню, когда всё закончится.
Мама усмехнулась, «Пятый Элемент» был одним из её любимых кухонных фильмов прошлого тысячелетия.
— Остальные твои родственники меня линчуют.
— Мы им не скажем, — подмигнула я ей. — В конечном счете, официальную версию никто не отменял, и я еду к брату, — я ободряюще улыбнулась родительнице. — Не беспокойся. Никаких дурных предчувствий или хотя бы волнения у меня нет. Уверена, всё будет в порядке.
— Неужели ты думаешь, я выпустила бы тебя за порог, чувствуй я хоть на мгновение что-то другое, — мама крепко прижала меня к себе. — Пусть твоё сердце останется целым, дочка. Пусть всё получится. И помни, если что-то случится, то не только с вами двоими, — она с отчаянием заглянула в мои глаза, и я поняла, что ничего более трудного и ужасного она не делала в своей жизни.
Моя мама, которая не отпускала ни меня, ни брата от себя ни на шаг, мама, которая была нерушимой крепостью для всей семьи во всех реальных и гипотетических опасностях, зачастую воображаемых ею самой, отпускала меня в рискованное и заведомо непредсказуемое путешествие, давая мне уникальный и, возможно, единственный шанс обрести своё счастье. Сказать, что я была благодарна, было бы неправильной, сухой оговоркой. Я была потрясена и ликовала, как орган, который только что собрали на новом месте. Если бы я была им, я бы дула и пыхтела во все восемь или десять тысяч труб одновременно, настолько счастлива и признательна я была.
— Я тебя обожаю, мамочка, — растрогано прошептала я.
— И я тебя, — она ещё чего-то не сказала вслух. А я не стала тянуть.
Чмокнула собаку в нос и взяла маленькую дорожную сумку. Остальные свои вещи я искренне надеялась получить у Борея. Да и, в конце-концов, я всегда могла попросить гуманитарной помощи у брата, поэтому о всяческом барахле беспокоилась меньше всего.
Все дни перед поездкой я размышляла о странной истории, что со мной приключилась, и которую я забыла и вспомнила. Мы рисовали с Анькой сложные многоуровневые схемы, которые должны были помочь мне сориентироваться, что и когда именно произошло. Сначала в компьютере, потом, запутавшись, плюнули и перешли на бумагу. По всей комнате были разбросаны склеенные простынями листы. Я чувствовала себя школьницей, разгадывающей карту сокровищ.
Начальной точкой был прошлый август, где я встретила Иллая из времени Икс. Потом попала в начало июня, откуда перепрыгнула в раннюю осень позапрошлого или, возможно, ещё более раннего года, где встретила молодого Бадру, Лиллайю, Иллая и Борея с Расвеном. Там же начались нападения на странников.
То есть, история с похищениями началась ещё до моего первого появления во втором мире. Вернее, она, возможно с моим первым появлением уже и закончилась.
Мы рассуждали с Анькой, пытаясь сложить вместе скудные крохи известной нам информации.
— Зираны, судя по всему, охотились именно на странников, а не на хранителей и их приводил к ним сигнал, который посылал кристалл, в котором была карта. Вероятно, к нам с Иллаем, когда мы были в избушке, привела вирит я сигналом своего кристалла, — задумчиво рассуждала я, медленно отпивая горячий кофе.
— Но ведь у Иллая он был тоже, как и у любого другого хранителя, — Анька поставила свою чашку в центре, отметив ею срединный мир, — Ерунда какая-то выходит. Быть может, они охотятся и на хранителей тоже? Но зачем?
— Понятия не имею. Может, чтобы не путались под ногами?
— Какую они вообще опасность могут представлять, кроме того, что знают о том, где находятся порталы?
— Не знаю, может кто-то просто убирает конкурентов? Или тех, кто владеет информацией? — я поперхнулась кофе, отхлебнув сразу слишком много.
— То есть теория о негодяе внутри этого высокоорганизованного сообщества остается в силе? — Анька вытащила карандаш из собранных на макушке волос и пометила что-то на большом листке, лежащем между нами.
— Пожалуй, — пожала плечами я.
Расвен, по моему мнению, предателем точно не был. Хмурый Лунь? Возможно, но Расвен утверждал, что это не так, и он вне подозрений. Причин не доверять у меня ему не было. Сейчас Расвен был единственным из всех, чьему мнению я верила на все сто процентов. Человек, спасший тебе жизнь, особенно, таким образом, каким это сделал Расвен, у меня лично вызывал безусловное доверие и раз и навсегда расположил к себе. Анька кивнула и поставила около него жирный плюсик.
Борей? Нет. Я помотала руками и головой. Он тоже выглядел вполне благонадежным и вообще не сделал мне пока ничего плохого, к тому же Иллай из более позднего момента предупредил бы меня, будь с ним что-то не так.
— Кстати, на счет предупредил. Что ты можешь вспомнить из августовских ваших разговоров, когда он мог рассказать тебе о чем-то важном? Быть может, ты что-то упустила?
— Их было не так уж и много, — я подтянула колени к груди и потерла руками лоб, — Он сказал ещё почти в самом начале, что Земля выбрала меня, чтобы я была рядом. Тогда я подумала, что рядом с Землёй. Чтобы я была рядом с Землёй, — пояснила я Аньке, внимательно разглядывающей меня. — А потом, что рядом… — я сглотнула и тихо договорила, — рядом с ним.
— Возможно, ты была права, как раз в самом вначале, — Анька прищурилась и записала фразу на отдельном листке. — Вспоминай-ка дальше.
— Но я не помню больше ничего особенного, ничего такого, что могло бы подходить, — я пожала плечами.
— Постарайся вспомнить что-нибудь странное, нелогичное, неправильное, особенное, вызывающее недоумение. Чего-то, чего не должно было бы быть. Ну?
— Ну, не знаю, ты говоришь, как мамин педагог по гомеопатии, — засмеялась я. — Нетипичным мне показался только Бадра со своим павлинизмом.
— Кстати, это вписывается в концепцию, вполне. Он близок к административным кругам и владеет информацией. Он, вероятно, не очень расположен к Иллаю и расположен к тебе. И он вполне может оказаться тем, кого мы ищем, — Анька поставила знак вопроса напротив Бадры, — И ты ему не доверяла, когда вернулась в самый первый раз, — она посмотрела на меня, широко распахнув свои почти синие аниме-глаза, и поджала губы.