— Ну, не знаю, — я дёрнула плечом, — Во второй раз он показался мне очень даже милым.
— Это потому что он оказывал тебе знаки внимания, женщина, — издевательским тоном произнесла она. — И, как всем известно, женщина любит ушами, а умная женщина ушам не доверят.
— А я думала, сердцем, — прошептала я, мучительно сжавшись.
Не время, Делия. Сначала действовать, потом всё остальное.
— Ты же поняла, что я хотела сказать? — улыбнулась Анька, так привычно ткнув меня в рёбра.
Я сидела, положив подбородок на колени, спрятав лишние мысли.
«Не так» было всё. И всё было нелогично. Хотя нет. По крайней мере, две вещи были нелогичнее других. Во всяком случае, для меня.
— Он сказал про поцелуй тогда «Твой первый и мой последний». Я помню, как внутри меня всё буквально закричало «Нет!». А ещё, что он у меня будет всегда, даже если я не вернусь. Но это же невозможно!? — внутри больно сдавило и стало трудно дышать.
Анька в задумчивости коснулась пальцами лба.
— Ну, про поцелуй всё вполне объяснимо, тут даже и останавливаться нечего.
— А мне нет, — искренне возмутилась я. — Я в это не верю. Не хочу верить!
— Ну, он, вероятно, имел в виду, что у тебя их ещё будет некоторое количество. А у него, раз ты уйдешь, — она развела руками.
— Но если бы я ушла, как он того хотел и не возвращалась, то это тоже был бы мой последний, — чуть слышно проговорила я.
— Не знаю, — нахмурилась Анька. — У меня впечатление, что вы оба тогда были в горячечном бреду. А вот, что он у тебя будет, даже если ты не вернешься, это действительно странно.
— Может, он имел в виду что-то, чего мы не знаем, или тогда не знали?
— Интересно, что?
— Ну, например, тогда я не знала кто он, — задумчиво произнесла я.
— И кто? — Анька нетерпеливо хмурилась.
— Наследник владыки стихий. Так, кажется, сказал Борей, — медленно, осторожно выговаривая каждое слово, словно сам факт того, что я говорю это вслух, может подвергать Иллая опасности, сказала я. — Но я не помню наверняка и могу ошибаться в формулировках.
— Сильно, — Анька на мгновенье даже перестала тереть лоб. — Не больше и не меньше, — она улыбнулась. — Ну, ты даешь, Лайге!
— Я тут совершенно не при чём, — испугано прошептала я.
Анька покачала головой.
— И я не хотела бы, чтобы об этом ещё кто-нибудь знал, — так же шёпотом добавила я.
Анька коротко серьёзно кивнула.
— Может быть… — Анька в задумчивости повернулась к окну, — Может быть, он имел в виду, что, когда его не станет, он всегда будет рядом в качестве одной из них? Одной из стихий? Нет-нет-нет, — испуганно добавила она, увидев моё изменившееся лицо, — Это только идиотская гипотеза.
Лютый холод ослепил и обездвижил.
— Может, хватит на сегодня догадок, пока ты меня не убила? — проскрипела, с трудом удерживая вертикальное положение.
— Нет уж, давай покончим с этим и собираться.
Придти к какому-то однозначному выводу нам так и не удалось. Кроме того, что Радоглаз, Олень, Мышь и Лиллайа с Бореем были точно вне подозрений, а делегация из Дадитара, в которую входили Терлина, Самана и прочие рулуюнги, включая Бадру, были под вопросом. По всему выходило, что хранители выглядели благонадежнее остальных. Однако, было решено, что опасаться надо всех и не доверять никому, что у меня и без этого условного мозгового штурма неплохо получалось.
Ночь в гостинице прошла ужасно. Надо заметить, что я никогда прежде не оставалась на ночь вне дома одна, и уснуть, несмотря на усталость, оказалось чрезвычайно трудно. Ещё было неуютно, и, если уж говорить откровенно, просто страшно, а слишком широкая для меня одной кровать была холодной и чужой. В голове никак не выключалась какая-то дурацкая мелодия, видимо, что-то из того, что попалось по радио в дороге. Я долго и безнадёжно ворочалась, и так и лежала, сердито уставившись в потолок на свет фонаря.
Уже глубоко после полуночи, раздраженная тем, что так и не могу заснуть, я решила встать выпить воды и вдруг физически ощутила, что в комнате кроме меня есть кто-то ещё, пространство будто изменилось. Я осторожно приоткрыла глаза, на всякий случай готовая закричать и слова застряли у меня в горле. У окна был темный силуэт. Фигура тенью метнулась ко мне, я вдохнула, намереваясь отчаянно визжать, и человек мягко прислонил пальцы к моим губам. Я узнала его. Села на кровати, облегченно засмеялась, выдохнув в темноту его имя. И услышала около уха встревоженный шёпот:
— Беги!
Глаза расширились, сердце ускорилось в три раза, я рванулась из комнаты, распахивая дверь. Из ослепительной желтизны коридора на меня был направлено странно широкое дуло не менее странного оружия.
— Этого не может быть, — пробормотала я вслух.
Не может. Потому что я в гостинице в Набережных Челнах. И у меня с собой никаких наводок нет. Ни кристалла, по которому можно определить местоположение, ни отметок из прошлой экспедиции. То, что я здесь, знает только мама и Анька. Не знает даже мой брат, который будет встречать меня завтра вечером. Этого не может быть и потому, что Иллай не придет ко мне. Это сон! Это только кошмар! Какое счастье!
Прицел растаял, я помотала головой и проснулась. Как хорошо. Это только сон. Надо встать попить. И я вдруг всё-таки почувствовала кого-то рядом. Невероятно. Немыслимо! Неужели Иллай действительно здесь? Он шагнул ко мне из темноты, и резко скомандовал: Беги! Снова дверь и снова угроза, и опять я поняла, что всё ещё сплю. В отчаянии тряхнула головой, и всё повторилось сначала.
Я просыпалась в этом кошмаре восемь раз! И никак не могла его прекратить. Это был самый настоящий, невероятно реальный, физически ощутимый кошмар. Я могла трогать предметы, чувствовать прикосновение Иллая, ощущать движение. Всё было реальным. Слишком настоящим. И я не могла это закончить…
Голос. Я должна идти на голос, осенило меня. И я чудовищным, почти невозможным усилием заставила себя закричать. Прямо во сне. Сознание ухватилось за спасительный звук. Сначала он был похож на еле различимый скрежет. Я слышала, как мой собственный голос звучит со стороны, теперь напоминая то ли рык, то ли стон, наконец, выводя из захватившего меня пространства.
Я проснулась. Включила свет и всё-таки налила воды. Выпила стакан. И ещё. Плеснула в лицо. В голове зудело.
Неужели, вот так это и начинается? Или так меня встречают? Или ты пытаешься предупредить меня? Но о чем? Или я много о себе думаю? Захочешь ли ты вообще говорить со мной теперь? Или просто моё астральное тело так спешит?
Взглянула на часы. Два сорок шесть. Сна совсем не осталось. И вставать ещё рано. Усну ли после такого? Вроде бы тихо и ничего не угрожает. И тут полно людей вокруг, — успокаивала себя, — Надо ещё поспать. Да. Завтра ещё целый день дороги. Надо спать. Спи, Делия. Пусть тебе присниться он.
И я поспала. Крепко и быстро. Будильник зазвонил через минуту. Было даже немножко обидно. Я нехотя поднялась, и уставилась в окно. Мама говорила, что если хочешь сохранить в памяти сон, то ни в коем случае нельзя смотреть в окно, иначе он сразу забудется и его будет уже не восстановить. Не понятно почему, но со всеми хорошими и интересными снами всё было именно так. Стоило присниться чему-то чудесному, красивому, забавному, и потом незадачливо посмотреть в окно — сна как не бывало, словно он улетучивался, отправляясь жить в мир. Но, видимо, к кошмарам это совсем не относилось. Потому что я помнила его во всех самых страшных подробностях, невзирая на окно и ясное небо в нём.
Поёжилась и отправилась рассказывать сон на бегущую воду.
Я долго собиралась и тянулась, пытаясь войти в нужную колею. В результате выбилась из графика почти на час. Из Набережных Челнов я выехала почти в восемь, опасаясь, что сегодня дорога окажется тяжелее. Всё-таки второй день в пути и после такой непростой ночи. Однако, всё вышло совсем наоборот. Меня словно вели, помогая выбирать нужное окно в движении. Убирая грузовики с дороги — они просто сворачивали на обочину, кто обедать, кто заправляться, кто по другим очень важным делам. Даже ремонты я проезжала исключительно под зелёный. К обеду я была не только благодарна невидимому водительству, но и заинтригована, и, пожалуй, слегка взбудоражена, не понимая пока, чего же именно от меня ждут.
ГЛАВА 8
Брат встретил меня в Сатке вечером понедельника.
Я не видела его лет сто, не меньше. Он был абсолютной копией отца. Только с огромными каре-зелёными глазами, как у мамы. Большой, красивый, широкоплечий, как гора. И бесконечно весёлый. Ученый!
Данила схватил меня в охапку, чуть не раздавил, смеясь. Я уткнулась в его широченную грудь лбом, даже не доставая макушкой ему до плеча. Он всегда был моим оплотом, надёжной стеной и самым верным другом, без осуждений и надежд.
— Выкладывай, козявка! От чего бежишь? — и взлохматил мне волосы.
Я покачала головой, радостно улыбаясь, и прошептала:
— Не от чего. Куда.
— И куда же? Неужто прямо в Зюраткуль? — недоверчиво усмехнулся он.
— Нет, не прямо, — честно ответила я, одновременно ощущая, что говорю не совсем правду. Коротко нахмурилась, прогоняя странную мысль, и воодушевлённо спросила, — Так, куда мы едем-то? — надо же мне было где-то переночевать. А к Радоглазу завтра.
— Недалеко совсем. Мы в лагере сейчас живём. Рядом с Лосем, — ободряюще улыбнулся он, радостно распахнув глаза.
— Супер, — пробормотала, вежливо улыбнувшись. Видимо, о душе не могло быть и речи.
— Но ты можешь остановиться здесь. У нас тут есть пара приличных гостиниц. И в Зюраткуле тоже, например.
Я покачала головой.
— Мне не нужна гостиница. Мне вообще, на самом деле, ничего из этого не нужно. Прошу тебя, не беспокойся, — я поспешила успокоить Данила, видя его вытягивающееся лицо, — Просто, должна же я кому-то оставить машину.
— А подробнее? — строго нахмурился Даня.
— Я уйду сегодня вечером дальше. А, может, завтра утром, — постаралась улыбнуться как можно веселее. — К друзьям. Не волнуйся.