И всё. Со следующим разрядом всё исчезло. Или это я не в состоянии была удержать внимание дольше?
Я тряхнула головой, тщетно пытаясь понять, не привиделось ли мне. Однако, спустившись в странном оцепенении в свою комнату, как раз к тому моменту, когда хлынул дождь, я была абсолютно убеждена, что имею ключ к разгадке практики Бадры.
Я припомнила случай тремя годами ранее, который посчитала тогда, галлюцинацией на фоне перегрузки. Дело было как раз в самом начале летней сессии, которой я невероятно опасалась, хоть и успешно занималась весь год. Я уже знала, что сделаю, потому что три года назад видела себя же, успокаивающую саму себя перед экзаменом, убеждая, что эту ерунду я сдам едва ли не лучше остальных. Теперь я знала, что имел в виду Бадра. И знала, что делала это уже не единожды.
Оставалось выбрать подходящий момент. Но отправлять свой нынешний взъерошенный и колючий образ в прошлое было бы негуманно. К тому же, я не могла припомнить, что когда-либо являлась себе в том непрезентабельном виде, что имела сейчас. Поэтому, решила оправить тестовое послание на полчаса вперёд, в будущее.
Поудобнее уселась на диване, мысленно настроилась на мгновение, по моему мнению, подходящее к определению «полчаса спустя» и сказала окошку:
— Бороться и искать, и да пребудет с нами сила! — после чего, довольная идеей, откинулась на спинку дивана и задремала.
Спустя некоторое время в голове у меня всплыли слова «борьба и сила».
Я тряхнула головой, пытаясь одновременно прогнать дрёму, такую обычную в грозу и пытаясь сообразить, получилось у меня или нет. Видимо нет. Ни слова не были теми, что я произнесла, ни себя я не увидела. Долго сидела, силясь сообразить, что же не так. Прикинула и так, и эдак, и решилась. Представила себя сидящую здесь на диване, как сейчас, подогнувшую под себя колени и с наброшенным кремовым пледом на плечи. Увидела, будто со стороны, как слежу за серыми каплями, прозрачными червями извивающимися по стеклу. И искренне произнесла обнадеживающие слова. Они так мне сейчас нужны!
Когда через десять минут я увидела перед собой своё собственное улыбающееся лицо, убеждающее, что мы справимся, и всё пройдет, как надо, я едва не разрыдалась. Получилось! Ответ был на поверхности с самого начала. И ничего сложного, просто нужно было знать с какой стороны подойти! Нужно было вернуться в момент, который хорошо помнишь, вызвав в памяти наиболее подробный образ себя и своего внутреннего состояния в тот момент, и произнести послание!
Хоть что-то! Я достигла пустяковых, но всё-таки результатов. И всего за три недели! И это значило, что времени на промедление не осталось. Моя спина была во вполне сносном состоянии. Лекарства рулуюнгов оказались весьма эффективны. Как и упражнения Алли, которая занималась со мной дважды в день. Бегать по пересечённой местности с нагрузкой я бы пока не стала, а одолеть небольшой переход от портала до портала с небольшим рюкзаком мне было вполне по силам. Но чем больше я размышляла о своих дальнейших действиях, тем отчётливее понимала, что мне нужна помощь.
Я часто возвращалась мысленно к каждому из наших прощаний с Иллаем. А их оказалось больше, чем можно было ожидать от таких коротких не-отношений. Боюсь, мы оба с самого начала были настроены отнюдь не на совместное будущее. Сердце сейчас болезненно отмеряло удары, как в тот день, когда мы стояли, крепко обнявшись, слушая этот самый стук. Ни один не отпускал руки. Как долго, я не знала. Дышать больно было и сейчас, спустя почти двадцать дней.
Я подошла к серому, волнистому от дождя окну, медленно опустилась на колени, и прижавшись к нему ладонями неожиданно для самой себя прошептала строчки из «Resistance».
Hold me
Our lips must always be sealed
Руку неожиданно обожгло, и я недоуменно вытерла тёплое сырое пятнышко. Коснулась влажной дорожки на шее. Я же не плакала. Я бы знала. Ведь, когда плачешь, знаешь об этом?
Помощь откликнулась сразу, стоило мне позвать.
ГЛАВА 15
— Ты?
— Я, — согласился Иллай. — Знаешь, наши приветствия довольно однообразны, — сказал, как ни в чём не бывало. Будто зашёл за книжкой после обеда. Словно не было никакого мучительного прощания и трёхнедельной разлуки.
В эту секунду я была химической лабораторией, набором катализаторов и реактивов — кровь отчаянно разогналась, лёгкие вообще не работали. Вместо желудка холодная дыра с футбольный мяч, не меньше, лишающая какой бы то ни было возможности пошевелиться. А глаза не видят ничего, кроме одного единственного пятна света — его, всё остальное — тьма: это железы выбросили целый коктейль из гормонов. Одно неверное движение или хотя бы вдох и взрыв неминуем.
— Мм, — на этом мои фонетические операции прекратились: горло предсказуемо стянуло спазмом.
— Я вот тут подумал, может, ты просто скопировала мою манеру встречать тебя? — тихонько присел на диван. Я, кажется, покачнулась. — Не нарочно, конечно же. Просто, раз уж так выходит каждый раз, тебе, вроде как, ничего больше и не остается, кроме…
— Что ты здесь делаешь? — выдавила я, наконец.
— Ну! О чем я и толкую! Слово в слово, — Иллай широко улыбнулся. Не зная его можно было бы подумать, что он искренне рад встрече, если бы не улыбка, которая была слишком широка, обнажая почти половину зубов. И не дергался чуть заметно правый уголок рта.
Тело вышло из оцепенения и заволновалось. Я ещё пару раз успела хлопнуть глазами, прежде чем сознание того, что передо мной именно он, привело к следующей реакции организма, и я вспыхнула, как бумажная салфетка в камине.
— Негодяй, — прошипела я, вовремя опустив лицо. — Как ты можешь заявляться сюда как ни в чём не бывало?! — теперь моя пурпурная физиономия была оправдана, что, впрочем, беспокоило меня сейчас меньше всего. — Сначала бросаешь меня здесь одну, убираясь к чертям собачьим, а теперь отпускаешь шуточки по поводу моей лексической ограниченности?! Да, чтоб тебя! — последнюю фразу я выкрикнула, подкрепив свои слова маленькой диванной подушкой, запущенной, как я надеялась, ему в голову.
— Даже не представляешь, как я рад, что тебе заметно лучше, — Иллаю пришлось довольно сильно отклониться в сторону, чтобы поймать подушонку, и он легонько бросил её в меня обратно. — На случай, если потребуется снова, — с лёгким смешком пояснил он.
— Вижу, что и ты не хвораешь! Что тебе нужно, вирит твоим рёбрам?!
— Ну, признаюсь, у меня было к тебе два вопроса. С одним из них я уже закончил, — он подался вперёд, упершись локтями в колени, и совершенно обезоруживающе спросил, — Ты и вправду на меня сердишься?
— Сержусь? Я зла, как гремлин!
Иллай озадаченно потёр подбородок, и смешно сморщив нос, произнес:
— Эээ…
— Вот именно! — а сердиться на него было чрезвычайно трудно.
— Не припомню ничего такого, что могло бы…
— Я просила тебя не стирать мне память!
— Но я и не…
— Состояние беспамятства, то есть принудительного погружения в анабиоз, по моему мнению, относится именно к таким действиям!
— Оу. Так дело в этом, — теперь он смущенно потер подбородок, — Прости, у меня вовсе не было намерения тебя оскорбить или тем более расстроить.
— Но тебе удалось! И не только в этом, к твоему сведению!
Шутливое расположение постепенно оставляло Иллая.
— Готов тебя выслушать, — осторожно произнес он. — Возможно, у меня найдутся слова в свою защиту, — юноша немного скомкано улыбнулся, очевидно, не готовый к подобному приему.
Я качнула головой, набрала воздуха в легкие, но так и не найдя подходящих слов, шумно выдохнула и отвернулась, сильно тряхнув кулаками.
— Смелее. Скажи. Освободи себя от этого. Обида не приносит добра, — подбодрил он меня.
Я собралась с духом и выпалила:
— Ты постоянно вселяешь в меня надежду, но раз за разом оставляешь в двусмысленном положении. На мой же взгляд, нелепо самоутверждаться таким вот образом, — я машинально ткнула пальцем в сторону ванной. — Откровенно говоря, я благодарна тебе за столь высокую оценку моего самообладания и моих способностей снова и снова восставать из пепла. И я ведь не зря говорила тебе про мозоль тогда, однако… Ах, да к чему я! — я беспомощно подняла руки, и так же уронила их вниз, — Теперь всё это не имеет смысла. И исправить уже ничего нельзя.
Иллай выслушал мои фонтанирования с совершенно невозмутимым видом, только скулы вдруг выступили резче на побледневшем под свежим июньским загаром лице, а брови чуть заметно приподнялись. Глаза пристально следили за мной, не упуская ни на мгновенье, словно он пытался забраться внутрь моей головы, чтобы убедиться, действительно ли я чувствую то, что говорю. Но в этот раз я была к этому готова и внутри у меня по-настоящему клокотало.
— Я не… — он чуть заметно сощурил глаза, будто силясь вникнуть в сказанное.
Повисла долгая пауза.
— Зачем ты пришел? — наконец вымолвила я, добавив с вызовом спустя мгновенье, — И раз уж на то пошло, мне прекрасно известно, что ты «не».
— Что? — он отмахнулся от моих слов, как от мошкары. — Совершенно не могу взять в толк, о чём ты. Я зашел сказать, что сегодня обедаю здесь с родителями, и, — он помедлил, прежде чем продолжить.
— И? — спросила я, когда очередная пауза затянулась.
Иллай настороженно посмотрел мне в глаза, прежде чем продолжить.
— И мне, — тут я вспыхнула взглядом снова, — То есть Лиллайа, приглашает тебя присоединиться к нам.
— Вот уж не думаю, что идея удачная!
Он помедлил немного, прежде чем подняться. Я незаметно закусила губу изнутри, ожидая, что сейчас это мучение, наконец-то закончится, и он уйдет. Но Иллай, напротив, подошёл совсем близко и, крепко сжав мою руку в своей, спросил:
— Что случилось, Делия? — он склонил голову, заглядывая мне в глаза, чуть заметно наморщив лоб. И у меня снова что-то сжалось в горле. Я дёрнула головой, и шагнула назад из опасной близости.
— Ты убрался в прошлый раз без объяснений, оставив меня гадать, что, чёрт возьми, произошло! — почти без голоса прошипела я, — Как, кстати, думаешь, сколько вариантов я смогла вообразить з